В ПОЛЕТЕ - МАСТЕР ЭФИРА
Когда я зашел в клуб санатория имени С. М. Кирова, там выступал немолодых уже лет мужчина в рыжеватом пиджаке с Золотой Звездой на груди. Признаться, слышал я, что тут должна была состояться встреча с Героем Советского Союза Н. Д. Павловым. Но фамилия эта не вызывала у меня особых эмоций. Мало ли мне за свою жизнь приходилось встречать Павловых?
С одним из них, знатным мастером штурмовых ударов дважды Героем Советского Союза Иваном Павловым, мне, например, даже доводилось вместе летать на боевые задания. Соприкасался я уже в мирные дни с Героем Советского Союза бывшим партизаном, а потом журналистом и писателем Владимиром Павловым. А знаменитый "дом Павлова" в городе-герое на Волге - кто о том Якове Павлове не слышал?
Словом, сама фамилия, хотя она и наводила на кое-какие размышления, все же ни о чем не говорила. Да и глядя на выступавшего, я не узнал поначалу в нем знакомого мне человека. Но когда он по ходу беседы стал называть имена боевых товарищей, когда, в частности, упомянул своего командира Якобсона, я чуть было не воскликнул: "Да я же бывал в том полку в войну!" Вот ведь, оказывается, это какой Павлов! Он и не летчик, и не штурман, он стрелок-радист бомбардировщика.
Вспомнил, как тогда мне, корреспонденту авиационной газеты, прилетевшему на фронтовой аэродром, командир полка говорил с некоторым сожалением:
- Вам бы вот о ком стоило написать - о замечательном мастере радиосвязи и воздушной стрельбы старшине Николае Павлове, да забрали его у нас. Командир дивизии в свой флагманский экипаж включил. Впрочем,- поспешил как бы оправдаться за неосторожно оброненную фразу подполковник,- не подумайте, что я осуждаю начальство, будто оно нас обкрадывает. Нет нет, понимаю: в интересах дела это делается. Комдиву более мощными колоннами бомбардировщиков управлять в полетах приходится, и ему, естественно, ас воздушной связи нужнее, чем, скажем мне. Да что там говорить - и самому Павлову интереснее, есть где развернуться, где мастерством блеснуть...
В дивизию тогда мне попасть не удалось. С Павловым в ту пору я не повидался. И вот - более чем через три десятка лет такая неожиданная встреча.
Конечно же, общий язык нашелся сразу. Да и как ему не найтись. У людей, служивших в авиации, тем более в войну, уйма тем для разговоров.
- А вы и генерала Котляра знаете? - с нескрываемым удивлением спрашивает Николай Дмитриевич.- Так с ним-то я как раз и летал. Правда, тогда он еще полковником был. Случайно вы его там, в Москве, в Советском комитете ветеранов войны, сейчас не встречаете?..
Потом мой собеседник рассказывает о своем первом наставнике, командире эскадрильи Иване Федоровиче Нестерове - человеке, который, по признанию Павлова, оставил самый заметный след в формировании его характера.
- У него я, еще молодой, неопытный и необстрелянный сержант, учился мужеству, стойкости, непоколебимой вере в правоту нашего дела. В самые тяжелые для нашей Родины дни - в начальный период войны - мне довелось пройти школу этого славного советского пат-~ риота-коммуниста. И ему я обязан в первую очередь тем, что стал смело смотреть в глаза смерти, когда того требовала обстановка.
В том памятном боевом полете, когда погиб командир эскадрильи Нестеров, здорово досталось и стрелку-радисту Павлову. Ситуация была исключительно сложной и напряженной. Самолеты противника блокировали наш аэродром, истребители не смогли с него подняться в воздух. Пришлось бомбардировщикам идти на задание без сопровождения. И вот из девятки четыре наши машины были тогда сбиты.
Экипаж, в котором находился сержант Павлов, состоял из трех Николаев - летчика Петрунова, штурмана Федорова, ну и его, стрелка-радиста. До цели - скопления танков в районе Новгород-Северского - бомбардировщики дошли благополучно. Но когда самолеты звеньями устремились в пикирование, началась настоящая карусель. В атаку бросились "мессершмитты". Заухали вражеские зенитки. От разрывов снарядов стало темнеть в небе: черные шапки, казалось, окутывали наши бомбардировщики. Вскоре задымила машина командира девятки Нестерова.
.Павлов упрямо отбивался от наседавших истребителей, беспрерывно строча из пулемета. В эфире то и дело раздавались голоса, обрывки команд: "Отражай слева!", "Следи за нижней полусферой!", "Атакует сверху!". Вдруг раздался страшный треск - снизу в центральный бак машины вонзился снаряд зенитки. И тут же Павлов услышал приказ летчика покидать самолет. Но как его покинуть: он же потерял свое горизонтальное положение?! Сержанта, словно многопудовым грузом, придавило к перегородке. Нечеловеческим усилием он все-таки оторвался от нее и после третьей или четвертой попытки приоткрыл нижний люк.
Теперь надо было бросаться в огнедышащую бездну. Первая мысль: "Успели ли покинуть вражескую территорию?", "Только бы попасть к своим!" Земля, кажется, еще далеко, но тут ведь каждая доля секунды дорога. И Павлов, едва вывалившись за борт, тотчас дергает за кольцо парашюта. Хлестнул, надуваясь, купол, и вдруг сержант ощутил какую-то безмятежность. Но через мгновение ее как не бывало. Павлов заметил, как на него, беспомощного человека, устремляется громадина. Неужели фашистский летчик хочет перерубить плоскостью истребителя стропы парашюта? Нет, "мессершмитт" выпустил порцию свинца и отвернул в сторону! Стрелка-радиста обожгло, словно огнем. Коснувшись земли, он почувствовал неимоверную боль во всем теле и догадался, что ранен.
В стороне горел стог сена, в отдалении лежал какой-то самолет.
Павлов быстро, как мог, сбросил с себя парашют и попытался было укрыться в посевах конопли. Хотелось скорее разобраться, где же он - у своих или в расположении врага. И вдруг он видит; кто-то во весь рост, не пригибаясь, идет в его сторону.
- Коля, как я рад, что ты жив! - воскликнул еще издали человек в летной амуниции, раньше чем Павлов узнал в нем штурмана своего экипажа.
Вскоре в соседнем селе нашелся и раненый летчик Петрунов. А для командира эскадрильи Нестерова, как выяснилось чуть позднее, тот полет оказался последним.
Много было потом у Павлова прекрасных начальников, со многими летчиками и штурманами летал он на выполнение самых сложных и опасных боевых заданий, но вот этого командира он вспоминает с особой теплотой и любовью. Наверное, так оно и должно быть: ведь боевое крещение молодой воин получал под руководством именно этого человека!
В тяжелых "переплетах" побывал на войне Николай Дмитриевич Павлов. Но в любой обстановке он не терял самообладания и находил выход, казалось бы, из самых безвыходных положений.
Как-то экипажу, где он был стрелком-радистом, потребовалось произвести разведку одного из вражеских аэродромов под Харьковом. Только появился наш бомбардировщик вблизи объекта, как на него навалились фашистские истребители. Много их атак успешно отразил Павлов, но надо же было такому случиться - пулеметной очередью перебило антенну. Естественно, связь с аэродромом и другими самолетами тут же нарушилась. Как быть? Как передать командованию, что на вражеской авиационной базе находится около двухсот самолетов различных типов? Дорога каждая минута, ведь фашисты, увидев над аэродромом воздушного разведчика, поспешат увести из-под удара свою технику. Павлов понимал, что нужно во что бы то ни стало срочно сообщить на землю добытые с таким трудом данные.
Стрелок-радист трезво оценил воздушную обстановку, уловил момент, когда бомбардировщик оторвался от преследовавших истребителей и, открыв верхний люк, быстро высунулся по пояс из самолета, поймал оборванный конец антенны и закрепил ее на корпус. Легко сказать: "высунулся", "поймал", "закрепил"! Но представьте себе, какой выдержки (да и риска) потребовали от авиатора эти действия! Даже тогда скорость самолета значительно превышала, скажем, скорость современного автомобиля. Ведь далеко не каждый взялся бы выполнить подобные операции на полном ходу "Волги", "Жигулей" или "Москвича".
Командование вовремя получило тогда от воздушного разведчика столь необходимые сведения, и наши бомбардировщики успели нанести сокрушительный удар по фашистской авиационной базе.
Куда только не забрасывала военная служба Николая Дмитриевича в дни былых сражений! Западный, Юго-Западный, Брянский, Сталинградский, Донской, Северо-Кавказский, 3-й Белорусский, 1-й Прибалтийский. Одно только перечисление фронтов, небо которых он "бороздил" по огненным воздушным трассам, свидетельствует о многом. Он принимал участие в оборонительных боях под Смоленском и Сталинградом, в битвах за освобождение Кавказа, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Польши, в разгроме врага на территории самой фашистской Германии.
А вот несколько красноречивых цифр из фронтовой биографии Павлова. За время войны он совершил сто шестьдесят боевых вылетов, провел шестьдесят два воздушных боя, сбил лично четыре вражеских самолета и шесть уничтожил в группе с товарищами. Четыре раза был ранен и контужен...
В 1952 году Николай Дмитриевич окончил военную академию и еще долго служил в рядах Вооруженных Сил. Теперь Н. Д. Павлов -- полковник запаса. Во многих организациях ДОСААФ курортного города Сочи знают этого неутомимого ветерана-общественника. Перед самыми различными аудиториями выступает он с воспоминаниями о ратных делах людей своего поколения - тех, кто перенес жесточайшие испытания, прошел сквозь огонь величайших сражений.
Добрые семена закладывает он в души школьников, учащихся ПТУ. С увлечением слушали героя чаеводы Дагомысского совхоза, комсомольцы, собиравшиеся на глет в сочинском Доме пионеров, друзья из социалистической Польши.
Но, конечно же, чаще всего проводит он беседы с отдыхающими санатория имени С. М. Кирова, где теперь трудится. Наверное, каждый, кто побывал в этой профсоюзной здравнице, увозил приятные впечатления от общения с бывалым фронтовиком, обаятельным человеком.
Среди документов военных и послевоенных лет, которые мне довелось видеть в домашнем архиве Павлова, особенно примечательной показалась грамота Сочинского горкома КПСС и горисполкома. Она выдана Николаю Дмитриевичу за активную работу по военно-патриотическому воспитанию населения города.
Да, ветеран войны коммунист Павлов с неиссякаемым энтузиазмом занимается этой увлекательной, полезной и важной работой!
Вроде бы не ахти какой видный пост занимает ныне Николай Дмитриевич в санатории: ни врач, ни зав. отделением. Даже к категории среднего медицинского персонала его не отнесешь. Узнав, что он - специалист по технике безопасности, я, признаться, поначалу скептически оценил эту работу. Казалось, что это за должность! Но когда Павлов провел меня по своим объектам, показал, с какой тонкой аппаратурой и сложнейшими агрегатами имеют сейчас дело работники здравницы, я вынужден был отказаться от своих ошибочных представлений о его профессии, в корне изменить свои взгляды. Ох как важно соблюдать на каждом рабочем месте - даже и такого непроизводственного учреждения, как санаторий,- технику безопасности! Тут смотри, как говорят, в оба, чтобы предотвратить всякого рода неприятности.
Не менее ответственный участок работы возглавляет ветеран и в месткоме, в состав которого уже многие годы избирают его члены профсоюза. Он - общественный инспектор по охране труда. Ну а охранять труд, как я понимаю,- занятие весьма полезное, нужное и почетное. Почему, скажете, почетное? Попробуйте провести такой эксперимент: опросите с десяток людей и задайте им один и тот же вопрос: что они подразумевают под личным счастьем? Уверен, что восемь, а то и все десять человек ответят вам: "В труде мое счастье!" Так разве же, согласитесь, не почетно оберегать счастье других?!
И тут усматриваю я что-то символичное в делах Павлова. За счастье народа, за счастье и процветание нашей Родины сражался он на войне. Труд, счастье советского человека оберегает он и в мирное время.
Ну что ж, можно только позавидовать - позавидовать в лучшем понимании этого слова - той судьбе, которая выпала на долю Николая Дмитриевича.
