НЕПОКОРЕННЫЙ
В пять утра, как и всегда в ту суровую первую военную осень, предстояли боевые вылеты. Ходики, гири которых заботливая хозяйка избы подтягивала в одно и то же время, будто не надеясь на авиационные хронометры ее жильцов, уже отбили двенадцать. Однако летчики не спали. Лежа на нарах, сооруженных вдоль бревенчатой прокопченной стены, друзья говорили о взволновавшем их событии минувшего дня. С боевого задания не вернулся летчик Александр Новиков.
Для всех этот офицер был любимым другом, но, пожалуй, больше, чем кто-либо, уважал и ценил его Шалико Сараули. Еще до прихода в полк ему, недавнему выпускнику авиационного училища, довелось служить под началом Новикова в другой части. Командир звена был почти на десять лет старше своего подчиненного, и, видимо, это обстоятельство побуждало Шалико относиться к нему с особым почтением и доверием - не только как к летчику, умудренному опытом, но и как та человеку, прошедшему большую школу жизни.
- А знаете, - тяжело вздохнув, вновь заговорил Сараули,- мне думается, не каждый способен пойти на такой шаг, на который пошел Александр Евгеньевич. Ведь подумать только: какой силой воли нужно обладать, чтобы направить горящий самолет на колонну фашистских танков!
...Ходики пробили час, два... Шалико впал в забытье. Проснулся от легкого прикосновения чьей-то руки.
- Вставай, генацвале, пора. Русские парни, с которыми Сараули свела фронтовая судьба, с искренним уважением и симпатией относились к своему сверстнику из солнечной Грузии. И сам Шалико имел к каждому из этих ребят самое лучшее расположение.
- Наверное, опять в район Ярцева пойдем,- высказал предположение Шалико, когда летчики шли на аэродром.- Туда в последние дни фрицы много техники подтянули...
- Да нам теперь все равно, куда идти,- отозвался Петр Марков.- После штурмовки смоленского аэродрома на любой объект посылай, - в голосе летчика чувствовалась неукротимая готовность выполнить самое сложное задание.
А про смоленский аэродром вспомнилось не случайно. Уж как сильно прикрывал его враг и зенитками, и истребителями, а советские штурмовики все же пробились к цели и нанесли фашистам огромный урон.
Хорошую репутацию приобрел полк на Западном фронте. В день вручения ему гвардейского знамени самые бесстрашные летчики получили и первые правительственные награды. Орден Красного Знамени засверкал на груди Сараули, Маркова и Волошина.
В письмах, которые сохранились у родителей Шалико Сараули, проживающих и поныне в Тбилиси, есть такое коротенькое послание с фронта. "Здравствуйте, дорогие мои! Я живу по-прежнему хорошо. Обо мне, пожалуйста, не беспокойтесь. Получил орден Красного Знамени. Приеду домой и расскажу, какое чувство гордости испытал я в тот момент, каким праздником был этот день в моей жизни. Я - гвардии лейтенант, член партии. Вот как будто и все мои успехи..."
Но вернуться в Грузию Шалико не пришлось. Через неделю после того как Сараули отправил это письмо, он не вернулся с боевого задания. Никому не известны были подробности последнего полета Сараули. Друзья видели лишь, как на пути его самолета плотной завесой встали черные шапки разрывов зенитных снарядов и как беспомощный штурмовик начал планировать к земле. По всем признакам, шальная пуля или осколок разорвавшегося снаряда ранили летчика, и он потерял сознание. А может, эта рана была смертельной?
Разные предположения и догадки строились в полку. Но теплилась у друзей надежда, что еще вернется Шалико. Ведь были же такие случаи.
Шло время, а о судьбе лейтенанта Сараули так никто из сослуживцев и не знал.
И вот спустя двадцать лет после того как Шалико не вернулся с задания, и одном из материалов, опубликованных в "Комсомольской правде", с некоторым искажением промелькнула знакомая мне фамилия. Неужели это он, мой однополчанин? Да, по поведению и поступкам этого человека в фашистских лагерях, о которых рассказывала газеты, можно было заключить: это он, наш бесстрашный летчик-гвардеец!
Вскоре никаких сомнений не осталось. Нашлось несколько соратников Шалико по борьбе в фашистских застенках, случайно оставшихся в живых. Письма и беседы с ними раскрыли волнующую картину, пролили свет на многие подробности.
"...Находился Сараули в Перлахе, где была создана впервые подпольная антифашистская организация. Был он и в штрафной команде Вильпольсхенд. Оттуда бежал вместе с группой товарищей, но его поймали. После жестоких побоев и холодной одиночной камеры его направили в Моосбург... Шалико был активным участником подпольной организации, хорошим товарищем, преданным патриотом..." - сообщил бывший узник гитлеровских концлагерей Василий Михайлович Шахов, который жил в Подмосковье.
Его рассказ о мужестве руководителей подпольной организации советских людей, возникшей в годы войны в Южной Германии, дополнил другой свидетель тех событий - Константин Михайлович Антипов из Пензенской области.
"По тому концлагерному особому режиму, которому были подвергнуты эти товарищи,- писал он,- по тем бесконечным допросам, откуда их приносили окровавленными в общий барак, мы догадывались, что они находятся под "особым надзором" гестапо. Они стойко переносили все издевательства, хотя Шалико Сараули после пыток подчас даже и узнать было невозможно".
Вот он, оказывается, какой, наш однополчанин! Мы знали много прекрасных черт его характера, его крутой, в хорошем смысле слова, нрав, его остроту восприятия и почти юношескую непосредственность. Шалико был смел и отважен в бою. Он очень ценил дружбу, горячо любил жизнь, нашу Родину. Он дорожил честью и высоким званием советского воина, никогда не мирился даже с малейшими проявления т несправедливости. И все-таки многого, как выясняется теперь, мы о нем не знали.
...Однажды на его глазах охранник ударил прикладом военнопленного. Не стерпел Сараули.
- Ты что, осел, ошалел! - Коршуном бросился Шалико на часового и выхватил у него винтовку. Завязалась схватка.
Гитлеровцы расправились со строптивым, непокорным парнем. Как-то, когда Шалико слегка оправился от побоев, к нему подошел военнопленный и сказал:
- Жаль мне тебя. Пропадешь ты со своим характером. Не такими мерами с ними, гадами, надо бороться...
В лагере по установившейся традиции не принято было узнавать друг о друге; где служил, какую должность занимал до того, как ноппл в плен. И все же Шалико близко познакомился с одним из военнопленных - Карлом Карловичем Озолиным, который тоже оказался авиатором. В августе 1941 года его самолет был сбит над Перекопом и он, тяжело раненный, был схвачен гитлеровцами.
О многих интересных сторонах жизни Озолина Сараули, кажется, так и не узнал. Не знал он, например, что этот старый коммунист, сын рижского рабочего, еще в годы гражданской войны прошел отличную школу партийного воспитания. По соображениям конспирации приходилось многое скрывать, о многом молчать.
Но Шалико сразу почувствовал и понял, что Озолин - преданный Родине человек. Впрочем, первым-то, наверное, так подумал Карл Карлович о Сараули. Постепенно и осторожно старый коммунист-подпольщик вводил новичка в курс лагерной жизни.
- Есть у нас еще один очень верный человек,- убедившись в благонадежности Шалико, сказал ему однажды Озолин.- Давай я тебя с ним познакомлю.
"Верного человека" в лагере знали как майора авиации Ивана Петрова. Познакомившись с ним, Сараули даже и не подозревал, что у него есть другая фамилия.
Этот степенный майор чем-то напоминал Сараули его бывшего командира звена Новикова. А Петров, настоящая фамилия которого была Бугорчиков, и впрямь походил своей трудовой биографией на Новикова. Он начал свою трудовую деятельность с тринадцати лет. О нем, как об одном из лучших ударников, говорили на строительстве тракторного завода в Сталинграде. Комсомольцы бригады, в которой он работал, избрали его своим секретарем. В 1937 году он уже возглавлял Бударинский райком партии.
Здесь же, недалеко от Волги, батальонный комиссар Иван Васильевич Бугорчиков вел неравные бои с противником. Находясь в безвыходном положении, он попал в окружение.
От этих стойких, умеющих хорошо конспирироваться подпольщиков Сараули и стал получать задания. Он тайно распространял среди узников сводки Совинформбюро, рассказывал им о новостях с Родины.
Однажды, улучив момент, Озолин ознакомил Шалико с программой тайной организации:
- Наша организация призвана объединить всех антифашистов.
У Сараули появляются новые друзья. Он налаживает связи с сербами, французами, англичанами.
В Перлахе у немцев был авиазавод, который поставлял самолеты на Восточный фронт. Здесь и заставляли работать военнопленных. Шалико Сараули, как и некоторые другие узники, неплохо разбирался в авиационной технике. "А что если в пилотажно-навигационные приборы вместо спирта заливать суррогат? - блеснула как-то мысль у летчика,- При заводских испытаниях, проводимых в сравнительно благоприятных условиях, этот подвох обнаружить почти невозможно. А вот при низких температурах, которыми отличается русская зима, приборы, конечно, начнут отказывать".
Но, как выяснилось, не только у Шалико возникла такая идея. И те, кому поручалось монтировать приборы, исподтишка уже меняли жидкость. Так большая партия самолетов, прибывших на фронт, оказалась небоеспособной.
Работа в подпольной организации была связана с огромным риском. Стоило сделать неосторожный шаг - и ты в руках палачей. Сараули прекрасно понимал это. Но ради правого дела он сознательно шел на риск. Лагерная охрана подозревала советского офицера в подрывной деятельности. Его допрашивали, избивали, сажали в карцер. Но пытки не сломили Шалико.
Потом лейтенанта отправили в штрафную команду. Она находилась в предгорьях Альп, на небольшом полустанке между городами Кемптен и Гюнзах. Баварское село с трудно запоминающимся названием. Пруд, кирха, кладбище. А на окраине села, у самого полотна железной дороги, барак, обнесенный колючей проволокой...
Режим в этом концлагере был самым беспощадным и жестоким. Пошатнувшееся на фронтах положение выводило гитлеровцев из равновесия, и они в бешеной злобе чинили расправы и шли на самые изуверские репрессии. В июне начались бесконечные допросы. Шалико Сараули и других участников организации выносили полумертвыми.
Между пытками узников выводили на работу. Это был адский, непосильный и главное - ненавистный труд. Пленников заставляли ремонтировать железнодорожные пути. Поезда в сторону гор к Гюнзаху шли медленно. Но в обратном направлении они выскакивали почти неожиданно из-за возвышенности и проносились на огромной скорости. Работавшие до изнурения люди подчас едва успевали отбежать в сторону.
А на этот раз часовой, видимо, зазевался и вообще не предупредил военнопленных о появлении железнодорожного эшелона. Побросав кирки, узники рассыпались кто куда. На линии осталась "бабка" - тяжелый и увесистый инструмент, которым пользовались в былые времена путейцы всех континентов. И в этот миг перед самым паровозом выросла фигура Шалико Сараули. "Что он, с ума сошел? - промелькнула мысль у его товарищей.- Неужели самоубийство?"
В самое последнее мгновение Шалико втащил "бабку" на рельсы и покатился с насыпи. Все ужаснулись: как только мог он сообразить, откуда взялись у него, изможденного от пыток и побоев, силы?
Страшный рев паровоза. От тормозов - не искры, а пламя. Потом удар - и все заволокло паром. "Бабка" угодила в днище локомотива. Рельсы раздвинулись, и паровоз сел на шпалы. Чтобы не разбежались пленные, охрана открыла стрельбу.
Эшелон шел с военными грузами - танками и автомашинами. Тотальные вояки - старики лет по шестьдесят,- охранявшие в пути состав, с воплем "Партизаны!" прыгали с платформ и бежали в кусты.
Шалико лежал, прижавшись к земле. Если бы сейчас эшелон перевернулся - он бы накрыл Сараули. Но разве страшила его смерть?
К счастью, часовые не заметили, что происшедшее - дело рук Сараули.
Пленных увели в барак... И каждый день опять противный выкрик гестаповца:
- Сараули, на допрос... А там повторение.
- Ну как, большевик, теперь одумался, говорить будешь?
- Нет, я уже все сказал: ваше поражение неизбежно.
Понимали ато, наверное, и сами гитлеровцы. Потому-то они и торопились.
В апреле 1944 года Сараули оказался в Дахау.
...Было 4 сентября. Пленных в тот день еще не выгоняли на работу. В 11 часов 30 минут у холма за крематорием раздались выстрелы. Лагерь притих. Заключенные вспомнили, как час назад мимо них провели русских узников. "Прощайте, товарищи! Запомните-отомстите", - слышались из колонн выкрики. Потом вдруг донеслось пение "Интернационала". /
Гестаповцы расправлялись с непокорными. Несколько десятков активных участников подпольной организации "Братское сотрудничество военнопленных" полегло от рук фашистских извергов. Перестало биться и пламенное сердце молодого офицера-грузина, моего однополчанина Шалико Сараули.
Так боролись и умирали настоящие герои, оставаясь непокоренными и вечно живыми 3 нашей памяти.
