ПЯТЕРО НА ДВУХМЕСТНОМ ШТУРМОВИКЕ
...Лейтенант Демёхин энергичным движением потянул ручку на себя, и тяжелая бронированная машина, подчиняясь его воле, вышла иа пикирочания. В последнее мгновение, перед тем как штурмовик стал набирать высоту, летчик заметил огромное пламя, взметнувшееся на земле.
"Значит, дело сделано",- с облегчением подумал Андрей и взглянул на ведомых: три темно-зеленых "ила" уже подтягивались к нему. Черные шапки - разрывы зенитных снарядов - мелькали возле самолетов.
- Не вижу замыкающего. Где он? - скороговоркой запросил своего стрелка лейтенант.
- Выходит из атаки. Все в порядке,- так же быстро ответил Иван Разгоняев.
Только теперь, после утомительных минут боя, когда каждый мускул готов был, кажется, лопнуть от напряжения, Андрей Демёхин почувствовал какую-то приятную усталость. Словно рукой сняло этот нахлынувший пыл, который заставляет забывать обо всем на свете и помнить лишь об одном - о необходимости выйти из боя победителем.
Лейтенант был опытным воздушным бойцом. В конце 1942 года он поддерживал с воздуха атаки советских танков, выбивавших фашистов из северной части Сталинграда, помогал нашим наземным войскам вырвать из рук врага знаменитый тракторный завод.
После Сталинграда он, как и другие летчики-штурмовики, громил эшелоны с техникой на железнодорожной станции Котельниково.
Но, пожалуй, только теперь, возвращаясь с ответственного задания по разгрому аэродрома противника в районе города Николаева, Андрей Демёхин до конца осознал, какую силу представляет собой советское оружие, что означает такой массированный удар авиации. И понять это ему было легче, проще, чем кому бы то ни было другому. Сегодня он вел замыкающую пятерку "илов". Перед ним штурмовали фашистскую авиационную технику, не давая противнику передышки, больше полусотни наших самолетов. Лейтенант видел, какой огромный ущерб советские штурмовики причинили фашистам.
- Как поработали? - спросил он у стрелка, словно желая, чтобы кто-то другой подтвердил его мнение.
- Вы накрыли четырехмоторный,- тут же ответил стрелок.
- А что на стоянках?
- Сплошной дым. Горят самолеты,- доложил Разгоняев.
В это мгновение черный шлейф дыма прочертил небо. Лейтенант насторожился: что это такое? Да, сомнений не было - горел наш краснозвездный "як". Чувствовалось, что летчик делал отчаянные попытки сбить пламя, но управлять самолетом ему уже становилось невмоготу. Истребитель, планируя, неотвратимо шел к земле.
Андрей Демёхин невольно бросил взгляд на карту-двухкилометровку, лежавшую в целлулоидном планшете у него на коленях. Где здесь огромное поле, находившееся в окружении четырех деревушек? Нет, он не ошибся! Это была территория, занятая противником. Как же поступить? Как помочь своему боевому другу, только что прикрывавшему его от атак врага над полем боя? Неужели бросить его здесь, оставить на растерзание фашистам? Нет, надо во что бы то ни стало спасти товарища по оружию!
Решение созрело мгновенно - садиться!
Демёхин ввел свою машину в вираж, непрерывно следя за истребителем. Нет, "як" не сгорел, он успел приземлиться. Вот из кабины истребителя выскочил летчик и стал тушить на себе комбинезон. Теперь главное - точнее рассчитать посадку. Лейтенант сделал разворот, стремясь принять более выгодное направление. И вдруг Андрей увидел, как какой-то штурмовик, выпустив шасси, уже планирует на поле.
- Мне удобнее,- доложил в тот же момент ведущему один из его ведомых.- Прикройте...
То был младший лейтенант Милонов. В другой обстановке Демёхин скорее всего пресек бы такое самовольство, но теперь было не до этого: секунды решали жизнь летчика. Лейтенанту даже понравилось, что его подчиненный не побоялся столь большого риска.
- Молодец, Володя,- не удержался он от похвалы. Только в это мгновение Демёхин вспомнил о других своих ведомых. Где они? Он, правда, в последнюю минуту успел передать команду, чтобы поврежденные машины шли на свой аэродром. Лейтенант осмотрелся: на кругу еще один штурмовик.
- Клюев, следите да дорогами, не подпускайте противника к нашим самолетим! -- распознав машину ведомого, скомандовал Демехин.
Фашисты действительно заметили псе происходящее. Андрей увидел, как из одной деревни выскочила группа конников. Он быстро развернул машину и тут же выпустил по всадникам длинную очередь.
Тем временем самолет Милонова коснувшись земли, как-то неуклюже заковылял по неровному полю. И вот уже в конце пробега он резко накренился на левое крыло. "Наверное, пробит пневматик", - мелькнула догадка у Демёхина.
Эти опасения оказались не напрасными. Лейтенант с высоты бреющего полета отчетливо увидел, как Милонов, выскочив из самолета, стал жестом звать его на помощь.
- Клюев, прикройте, иду на посадку,- скомандовал Демёхин и повел машину к земле.
Площадка, окруженная со всех сторон населенными пунктами, занятыми противником, стала как бы аэродромом советских летчиков. Уже третья машина садилась на это незнакомое поле.
Мартовская земля, прогретая лучами южного солнца, еще не успела подсохнуть. Как только самолет коснулся грунта, Демёхин почувствовал, что и без торможения скорость его машины быстро и неотвратимо падает. "Как будем взлетать?" - тут же мелькнула беспокойная мысль.
И вот самолет завершил свой непродолжительный пробег. Андрей двинул вперед сектор газа, мотор яростно взревел, скакнули обороты, но штурмовик не тронулся с места. Казалось, все кончено: гитлеровцы, используя паузы Клюева в стрельбе, короткими перебежками приближались к нашим самолетам.
Четверо советских авиаторов - два летчика и два воздушных стрелка,- выбиваясь из сил, толкали самолет, забывая, видно, в этот трудный момент, что их усилий вовсе не достаточно для того, чтобы стронуть его с места. Предпринят, кажется, последний шаг: очищена грязь, забившаяся между стойками шасси и колесами. Демёхин еще раз дал до отказа сектор газа. Самолет медленно сделал несколько метров вперед, а затем, набирая скорость, более уверенно двинулся к пролегающей невдалеке дороге.
Истребитель почти уже догорел. Но как быть с машиной Милонова? Не оставлять же ее противнику: ведь у нее всего-навсего пробит пневматик. Надо поджечь ее!
Жестикулируя, так как шум работающего мотора заглушал голос, лейтенант Демёхин приказал летчикам занять кабину стрелка, а стрелкам сесть на подкосы шасси. Разрезая винтом воздух, штурмовик прямо по дороге пошел на взлет. Фашисты опоздали: они поравнялись с самолетом, когда тот, оторвавшись от земли, набирал высоту. Огонь из автоматов не смог уже достать бронированную машину.
Все это время, начиная с того момента, как в небе появился горящий истребитель, мысли Андрея Демёхина работали в одном направлении - спасти товарища. И вот только сейчас, поднявшись в воздух, летчик более спокойно оценил обстановку. Он бросил взгляд на приборы и на мгновение оторопел: горючее в баках было на исходе. Теперь лейтенанта тревожила одна мысль - только бы перетянуть через линию фронта. О посадке на аэродром не могло быть и речи: до него еще минимум четыре десятка километров.
Пройден самый трудный участок маршрута - передний край обороны противника. Отыскав более или менее подходящую для посадки площадку, Андрей Демёхин осторожно начал снижаться. Только бы не поломать шасси. Тогда погибнут стрелки. А может быть, они уже сражены пулями фашистских автоматов?
Колеса скользнули плавно, как по бетонке аэродрома. Скрипнули тормоза, остановился винт. Наступила тишина.
Первыми вскочили на плоскость штурмовика стрелки Разгоняев и Хирный. Не мог опомниться от счастья и летчик-истребитель.
- Ну как мне только благодарить тебя! Ты поступил, как настоящий друг,- приговаривал, обнимая и целуя своего спасителя, младший лейтенант Иосиф Стопа.
Да, то был изумительный подвиг! Лететь на двухместном самолете впятером?! Да в какой обстановке! Нет, история не знает такого!
До чего же хорошо сказал замечательный советский поэт Александр Твардовский:
У летчиков наших такая порука,
Такое заветное правило есть:
Врага уничтожить - большая заслуга,
Но друга спасти - это высшая честь.
Высшей чести удостоила Родина своего верного сына Андрея Демёхина. За беспримерный подвиг ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Мне не раз доводилось в годы Великой Отечественной войны встречаться с этим мужественным летчиком, и всегда я поражался его необычайной скромности. tJa земле он казался незаметным человеком, а в небе становился крылатым богатырем.
