ТРАЕКТОРИЯ ПОДВИГА
Зина не хотела, не могла поверить в случившееся: "Нет, он не погиб!" Но письмо лежало перед ней. И ничего сделать было уже нельзя. Командир части майор Савченко писал:
"...Необходимо было взорвать мост через реку Днепр. Эта ответственная задача требовала исключительного мужества, храбрости, настойчивости и умения. При заходе на цель у машины загорелся мотор, видимо, от прямого попадания зенитного снаряда. Сережа, не теряя присутствия духа, направил горящий самолет на цель и совершил героический подвиг, подобный подвигу капитана Гастелло. Мост был взорван, задача выполнена.
Этот подвиг написан в историю части как блестящий пример мужества, храбрости и геройства. За Сережу и за всех погибших друзей, за горе жен, матерей, отцов и детей отомстим ненавистному врагу..."
Так кончалось письмо. Больше никакой надежды.
В тот день фамилия лейтенанта Колыбина не была занесена в боевой расчет. Утром он опробовал самолет, и командир полка отправил его на отдых.
- Без вас, товарищ лейтенант, сегодня обойдемся. Штурману полка можно летать и чуточку поменьше. А у вас за месяц три десятка боевых вылетов. Дайте возможность и другим отличиться,- пошутил командир и протянул руку.- До свидания!
Но свидание состоялось непредвиденно скоро. В полдень к избе, где квартировал Сергей, подъехал посыльный.
- Вас срочно вызывают на КП. Встретил лейтенанта командир дивизии генерал-майор Шевченко.
- Неотложная задача, товарищ Колыбин. Смотрите,- сказал генерал, приглашая летчика к карте.- Вот населенный пункт Окуниново. Вот Днепр. В этом месте у противника переправа. По ней, как донесла воздушная разведка, непрерывно движутся гитлеровские войска и техника. В семнадцать ноль-ноль вам надо быть над целью и во что бы то ни стало разбомбить мост.
- Все ясно! - коротко ответил Колыбин.
Два месяца войны приучили его к лаконичности больше, чем вся предшествующая служба в авиации. С полуслова понимал он теперь задания, так же понимали Колыбина и его подчиненные.
И вот он с ведомым, младшим лейтенантом Олейником, летит к цели.
Над Черниговом сплошное облако дыма. Внизу, под крылом самолета, на дороге Окуниново - Остер непрерывный поток вражеских танков, автомашин, бронетранспортеров. Сквозь дым просматривается Днепр. Можно уже ударить по колонне. Бомбы - для переправы, а снаряды - эффективные реактивные снаряды - для колонны. Колыбин резко пикирует и атакует. Его маневр повторяет Олейник. На дороге - хаос, пробка, движение прекратилось. Теперь на мост. Это - главное и самое сложное. Колыбин выводит машину в горизонтальный полет и стремится точнее прицелиться. Он хочет нажать на рычаг бомбосбрасывателя, но в то же мгновение раздается взрыв. Пламя хлестнуло по лицу, машина вздрогнула, винт замер. Инстинктивно Колыбин все же успел в какую-то долю секунды сбросить все четыре сотки. Дело, кажется, сделано!
Ну а что дальше? Сергей пытается запустить мотор - тщетно: двигатель не оживает. Летчик тут же перекрывает стоп-кран, отстегивает привязные ремни. Руки работают четко, как и мысль. Может быть, прыгать? Но внизу враг. Неимоверным усилием он выравнивает непослушную машину из крена и бросает взгляд на землю, смертельно быстро мчащуюся навстречу.
Довернуть бы самолет градусов на сорок и пустить его в лоб фашистским танкам! Раз выпала участь погибать - надо гибнуть со славой. И самолет в последнее мгновение покорился мужественному человеку. Он прошелся над самой колонной противника, снес, несколько башен с бронированных немецких машин и под своими обломками похоронил десятки врагов.
В сознание лейтенант Колыбин пришел не сразу. В те минуты, когда с аэродрома, откуда он взлетел, шли донесения о его гибели, он очнулся. Все тело пронизывала неимоверная боль. Он смотрел затуманенным взглядом на окружающих и ничего не понимал. Какие-то люди несли его на окровавленной плащ-палатке, останавливались, перевязывали раны и опять несли. Раздавались выкрики на чужом языке, слышалась приглушенная русская речь.
Так началась для Колыбина новая жизнь, мрачная и кошмарная. Лучше бы погибнуть там, на мосту. Но суровая судьба обрекла на другое. И повезли израненного летчика из лагеря в лагерь.
Встретились, к его счастью, два советских врача. Они поддерживали в трудную минуту. Тайком от гестаповцев ухаживали за летчиком, всякими правдами и неправдами доставали медикаменты. В лагере свирепствовал тиф. Но врачи Жилинский и Петров уберегли Колыбина.
И опять поезд везет узников к новому месту. Команда: "Выходи из вагонок!" Собрав все силы, летчик подполз к двери. С платформы раздался удивленный голос:
- Сергей Колыбин! Надо же, где встретились! Его узнал механик Петр Галагура, схваченный фашистами на пограничном аэродроме. Подозвал Галагура своего товарища, и вдвоем они перетащили летчика в лагерь. Отдал механик своему бывшему командиру припрятанный пиджак. Стал делиться "лагерным опытом".
Механик, оказывается, не раз бежал, но ни одна попытка не увенчалась успехом.
- Есть и теперь возможность. Но, может, мне вас подождать, когда поправитесь?
- Нет, не жди. Пока лагерь на нашей территории, бежать лучше. Кругом свои люди. Увезут в Германию - хуже будет.
И вскоре Галагура исчез. Как завидовал ему Колыбин! Если б вернуть силу ногам, он ушел бы, ничто бы его не удержало.
Позднее он встретил в лагере летчика Удовенко. Тот тоже думал, как вырваться на волю. Пришла мысль: использовать нацистский самолет. Первый раз - неудача. Удовенко попытался снова, но при взлете потерпел аварию. Жестоко расправились с ним гестаповцы. Гитлеровцы заподозрили Сергея в соучастии. Допрашивали, били, сажали в карцер. Перенес летчик все пытки, все издевательства, силы и мужество его укрепляла тяга к свободе.
Иногда узников под усиленной охраной выводили работать на аэродром. Колыбину удалось пристроиться к этой группе. С помощью военнопленного Григория Булгакова, работавшего в ангаре, он проник однажды в самолет. Исследовал "мессершмитт", отыскал и тот тумблер переключения шага винта, который подвел Удовенко. Но больше к самолету подобраться не довелось. Пленных погнали в глубь Германии.
На небольшом железнодорожном разъезде, где-то недалеко от станции Тойбицы, Колыбин, выбившись из сил, незаметно для охраны отстал. Присел. Не верилось: один, совсем один! Никто не наставляет в лоб автомат. Увидел сарайчик. Спрятался в нем и уснул. Спал долго. Потом заковылял дальше. Вышел на шоссе. Появилась автомашина. В ней - американский офицер.
Было это 20 апреля 1945 года.
Двадцать лет прослужил я в авиации. Мне приходилось бывать на многих фронтовых аэродромах, встречаться с разными людьми, слышать рассказы и писать о самых, казалось бы, необыкновенных случаях. Ведь в боевой биографии летчиков острых и волнующих эпизодов хоть отбавляй. Вроде бы удивить не так легко. И все же я был потрясен, узнав историю Колыбина. Пойти на наземный таран и остаться живым?! Это невероятно!
По документам, сохранившимся в Архиве Министерства обороны, удалось установить любопытную деталь: летом 1941 года, незадолго до легендарного подвига Сергея Колыбина, мне, оказывается, довелось бывать на аэродроме, откуда он, тогда еще молодой летчик-штурмовик, впервые поднимал в небо свой грозный "ил". Может быть, где-то на старте, на КП, на истоптанных тропинках авиагарнизона мне и приходилось с ним встречаться?
С особым интересом ждал я свидания с Сергеем Ивановичем. Он пришел в редакцию "Известий" точно в назначенный час, как мы и условились по телефону. И в пунктуальности угадывался характер этого человека.
Долгая беседа.
- А переправа-то тогда, как я позже узнал, была взорвана. Приказ я выполнил,- замечает Колыбин.
Сейчас Сергей Иванович работает в тресте "Мосхлебторг". Он строитель, инженер-сметчик. Доволен тем, что по его проекту в столице переоборудовано несколько булочных. Вырастил дочь, которой было в ту пору, когда он шел на таран, всего две недели.
- Как же встретила семья вас, "воскресшего из мертвых"? - возвращаю я собеседника к прошлому, Сергей Иванович задумывается:
- У меня нет слов, чтобы описать ату встречу.
