АВИАБИБЛИОТЕКА: КОЗЛОВ П. Я. "ШТУРМОВИКИ"

Предисловие

Летят годы... Больше сорока лет минуло со дня Победы над фашистской Германией, а подвиг советских авиаторов в Великой Отечественной войне, и в частности героизм летчиков штурмовой авиации, продолжает привлекать внимание читателей.

Чем это объяснить? Почему книги маршалов авиации А. Ефимова и С. Руденко, бывших летчиков В. Емельяненко, Г. Берегового, М. Гареева и многих других авторов, в той или иной степени посвященные штурмовой авиации, вызывают повышенный интерес в читательских кругах? Полагаю, что кроме традиционного влечения советских людей, особенно молодежи, к литературе о Великой Отечественной войне, об авиации, кроме желания как можно больше узнать о героических делах отцов, дедов, братьев, спасших Советскую Отчизну от фашистского гнета, читателя привлекают к этой теме только ей присущие черты, связанные с уникальностью бронированных штурмовиков С. В. Ильюшина, подобных которым не имела ни одна армия мира.

Сложным и чрезвычайно трудным был процесс создания и становления советской штурмовой авиации. Тем больший интерес вызывают события, которые определили непрерывно нараставшее превосходство советских штурмовиков над гитлеровцами.

Рассказывая в своей книге "Штурмовики" о четырех годах жизни на войне летчика Ивана Петрова и его товарищей по оружию, автор не скрывает пережитых ими и трудностей, и горечи неудач. Читатель видит, в каких условиях сражались с врагом наши авиаторы, как дорого порой давались им боевые успехи, как накапливались и сколь большой ценой оплачивались крупицы боевого мастерства, обеспечившего важный вклад штурмовиков в Великую Победу советского народа над фашизмом.

Герой книги "Штурмовики" Иван Иванович Петров - персонаж собирательный. Автор наградил его многими положительными качествами, присущими не только летчикам, но и другим воинам. Некоторые особенности натуры Петрова, например его музыкальность, конечно, не могут быть названы типичными, но они импонируют автору.

На протяжении всего повествования Петров неоднократно попадает в различные критические ситуации, каждая из которых в отдельности возражений не встречает - на войне всякое бывает. Но "в сборе", применительно к одному человеку, и всякий раз с удовлетворительным исходом... Возможно, кому-то такая судьба Петрова покажется нереальной. Но давайте обратимся к фактам. Вспомним, что каждый третий летчик, ставший в Великую Отечественную войну Героем Советского Союза - штурмовик, воевавший на "иле". A это значит, что каждый из них совершил на штурмовике не менее ста боевых вылетов, что многих из них сбивали, но они снова становились в строй. За примерами далеко ходить не надо. Ныне главнокомандующий ВВС дважды Герой Советского Союза маршал авиации А. Н. Ефимов совершил на штурмовике Ил-2 за войну 222 боевых вылета, не раз попадал в тяжелые ситуации и с честью выходил из них.

Дважды Герой Советского Союза полковник в отставке М. Г. Гареев совершил ни "иле" около 250 боевых вылетов, повидал всякое, побывал в различных переплетах, но остался жив и успешно трудится.

На Героя Советского Союза летчика-штурмовика Н. М. Малахова, ныне подполковника в отставке, родственники трижды получали похоронку. Сбитый над Саур-могилой под Керчью штурмовик упал в расположение врага, а сам Малахов в бессознательном состоянии попал в плен. Но всего тринадцать дней спустя летчик воевал в партизанском отряде, а вскоре опять был в родном авиаполку и громил врагов па новом "иле".

Такие примеры не единичны, и приключения, выпавшие на долю героя этой книги - Ивана Петрова,- не беспочвенный вымысел автора, а попытка обобщить то, что случалось в годы борьбы с фашистскими захватчиками.

Думается, книга "Штурмовики" с интересом будет встречена и молодыми читателями, обогатит их знания, и ветеранами, личные воспоминания которых сообщат прочитанному здесь дополнительную окраску и вызовут радость от сознания того, что их вклад в Победу не забывается.

Герой Советского Союза маршал авиации И, И. Пстыго

Глава первая

Каждый майский день сорок первого года летчики Н-ского штурмового авиаполка, прибывшие в Воронеж для получения самолетов Ил-2, начинали с теоретических занятий на авиационном заводе ? 18. Там под руководством авиаконструкторов они изучали новую машину. Вторую половину дня военные проводили на аэродроме авиабригады: разбившись по эскадрильям учебного авиаполка, практически осваивали эксплуатацию штурмовика. Вскоре было объявлено, что предполагавшийся двухмесячный срок обучения сокращен и уже в начале июня они должны будут улететь в расположение своей части. Пришлось ускорить изучение теории и приступить к рулежкам на Ил-2, а затем и к самостоятельным полетам.

Как и ожидалось, полеты на Ил-2 дались не сразу, да это и понятно. Штурмовик Ильюшина по сравнению с привычным Р-5Ш конструкции Поликарпова, освоенным свыше десяти лет назад, был сложнее, совершеннее. Мотор "ила" втрое мощнее, скорость полета - вдвое больше. Мощнее и разнообразнее было и вооружение нового штурмовика, правда и вес оказался вдвое больше, чем Р-5Ш.

Первым в полет на новой машине отправлялся командир Н-ского полка Голубев. Выпускал его командир запасного полка Александров.

Полковой комиссар А. И. Подольский, находившийся тут же, подошел к командиру полка и сказал тихо:

- Владимир Константинович Коккинаки напутствовал меня в первый полет. "Лети спокойно,- сказал он.- Если ты настоящий летчик, то и взлетишь и сядешь нормально..." Вот и вы, майор, летите спокойно, это - главное.

Голубев удачно взлетел, сделал круг над аэродромом, а вот на посадке приземлился далеко от "Т" и сильно "козлил". Александров махнул ему флажком, и Голубев снова пошел в полет. На этот раз посадку он совершил увереннее и быстрее подрулил к старту.

Следом за командиром части вылетели командиры эскадрилий, звеньев. А через десять дней уже все летчики Н-ского авиаполка обменивались впечатлениями о полетах на ильюшинском штурмовике, говорили об ошибках, о просчетах.

Да, не у всех сразу все ладилось. Так, способный бравый летчик младший лейтенант Смирнов с трудом привыкал выпускать шасси и щитки перед посадкой самолета.

Вот и сегодня, после того как Смирнов приготовился к посадке с убранным шасси, дежурный по старту послал летчика на второй круг. Увидев это, в воздух поднялся командир эскадрильи запасного авиаполка. Радиостанций на первых самолетах не было, поэтому комэск, пристроив свою машину рядом с самолетом Смирнова, жестами показал младшему лейтенанту - мол, делай как я,- и, развернувшись в сторону аэродрома, выпустил шасси. Смирнов сделал то же. Потом комэск выпустил посадочные щитки. Смирнов четко продублировал действия командира. Сели они почти одновременно, благо аэродром позволял сделать это.

Зато лейтенанту Петрову полеты на Ил-2 дались сразу. В стремительном взлете, быстрой - еще в границах аэродрома - уборке шасси, энергичном наборе высоты, выполнении "горок" и разворотов чувствовалась уверенность человека, которого не стесняет кабина штурмовика. Летал он увлеченно, с удовольствием, раз от раза шлифуя технику пилотирования полюбившейся ему машины.

Теперь предстояло перегнать с завода ? 18 на осоавиахимовский аэродром несколько десятков штурмовиков Ил-2, предназначенных для Н-ского авиаполка. И когда Голубев среди тех, кто выделялся в помощь летчикам-перегонщикам, назвал и фамилию Петрова, все понимали:

решение правильное.

Оформленные военной приемкой самолеты стояли отдельно на дальней линейке заводского аэродрома, занимая довольно много места.

- Наконец-то "покупатели" пожаловали,- поприветствовал группу военных летчиков начальник аэродромного цеха Дмитрий Николаевич Сиренко. - А то, знаете ли, мы совсем "затоварились", вон сколько машин собралось, скоро летать негде будет... Итак, вас десять, а забрать предстоит тридцать машин, значит, перегонять их будете в три приема,- вслух рассуждал Сиренко.- Товарищ Сартыня,- обратился он к военному представителю,- в ваше распоряжение выделяю двух бортмехаников - Передельского и Лопухова - с мотористами. Они обеспечат заправку и подготовку машин. О готовности самолетов докладывайте сами Маковецкому и Рыкову, они будут давать команды на вылет. Ну, счастливо, товарищи, действуйте.

Улететь с заводского аэродрома оказалось не так-то просто. Единственную неширокую взлетно-посадочную полосу часто занимали взлетавшие и возвращавшиеся из испытательных полетов заводские самолеты. В ту пору их здесь скопилось действительно немало.

Приспела очередь улетать военным. Вот ушли за горизонт четыре машины летчиков-перегонщиков - их, как более опытных, выпускали по одному через определенные промежутки времени. Вскоре взлетели командир полка и два комэска.

Подходила очередь Петрова, а самолет его еще не был готов.

- Где это ваш приборист, сколько его можно ждать?- в который уже раз спрашивал Петров у заводского моториста.

- Придет, не волнуйся, товарищ лейтенант, все будет сделано как надо,- флегматично отвечал тот,- еще налетаешься...

- Товарищ старший лейтенант,- остановил Петров проходившего мимо военпреда Сартыню.- Сейчас мне лететь, а на приборной доске вместо часов дыра зияет. Распорядитесь, пожалуйста.

- Хорошо, хорошо, лейтенант, потороплю их. А в крайнем случае пришлем вам часы со следующей машиной, не волнуйтесь.

- Заладили одно - не волнуйтесь да не волнуйтесь,- бурчал Петров, возвращаясь к своему самолету.

А в это время какой-то паренек в синем комбинезоне взобрался на крыло его "ила" и скрылся в кабине.

- Какого дьявола без доклада лезешь в самолет воинской части? - вскипел Петров, поднимаясь по крылу. Только теперь он увидел, что не паренек это, а девушка. Испуганная окриком, ошарашенная грубой выходкой лейтенанта, девушка лепетала что-то о часах, а Петров, смущенный не меньше ее, молчал. Молчал и неотрывно смотрел в огромные серые девичьи глаза, испытывая непопятное волнение.

- Сейчас я ваши часы мигом установлю на место, и можете лететь,- сказала наконец девушка и снова опустилась в кабину.

А лейтенант все стоял и смотрел на нее. Видел завитки ее золотистых волос, выбившиеся из-под берета, нежные, еще красные от недавнего смущения мочки ушей, ловкие

руки, быстро укреплявшие часы на приборной доске. А как хороша была ладная фигурка, обтянутая комбинезоном!.. "Где я ее видел, где? - билась в голове лейтенанта мысль.- Точно видел, но где?"

- Вот и готово.- Девушка ловко выскочила из кабины на крыло и, проскользнув мимо летчика, спрыгнула на землю.

- Счастливого полета, сердитый лейтенант,- улыбнулась она и, помахав на прощание рукой, скрылась за соседней машиной.

И тут Петров вспомнил: она - из аэроклубовского отряда учлетов, который базировался на осоавиахимовском аэродроме. Группа летчиков их Н-ского полка прилетела туда на Ли-2. Подрулив к палаточному городку, самолет остановился, и пилот выключил моторы. Едва открылась дверка фюзеляжа и опустилась коротенькая лестничка, на землю с шутками и со смехом стали выскакивать парни в поенной форме. На голубых петлицах гимнастерок большинства из них кроме эмблемы ВВС - крылышек и пропеллера - краснело по одному-два эмалированных знака-кубаря, соответствовавших званиям младшего лейтенанта и лейтенанта.

- Братцы, а тишина-то все же есть на белом свете, послушайте, как хорошо,- широко улыбаясь, сказал русоволосый лейтенант, снимая пилотку и подставляя голову солнцу.

- Какая же здесь тишина?- деланно строго возразил ому товарищ. -Я вынужден отметить, что сегодня твои музыкальные уши дали осечку, послушай хорошенько. Тихо, братцы!

На минутку смолкли разговоры, и все услышали... хор жаворонков. Над зеленым полем, не обращая внимания на суетившихся людей, пели несколько птиц разом.

- Эх, хорошо бы сейчас поваляться на травке,- мечтательно произнес один летчик. ,

- Да на бережку речки,- поддержал второй.

- Да с подружкой,- уже под хохот друзей добавил третий.

- Внимание, товарищи!- прозвучал голос заместителя командира полка.- Десять минут на перекур, а потом будем разгружаться.

Смех, шум разбудили обитателей палаток. Один за другим выходили из них заспанные юноши и девушки, с удивлением рассматривая пришельцев.

- А вот и аборигены,- обратил внимание товарищей на вышедших из палаток младший лейтенант Смирнов.

- Здравствуйте, деточки! Добрый день, милые! - послышались веселые приветствия.

- Да чего вы к ним привязались. Забыли, как сами недавно по утрам летали, а днем отсыпались? - попытался урезонить насмешников инженер полка.

Но Смирнов уже вошел в раж. Поправив гимнастерку и пилотку, он подошел к стройной девушке-учлету. Пряча улыбку, вытянулся перед ней в струнку:

- Младший лейтенант Смирнов, летчик-штурмовик.

- Учлет аэроклуба Таня,- немного смутившись, назвалась девушка.

В эту минуту из палатки выскочили еще три девушки и, смеясь, представились:

- Маша.

- Надя.

- Вера.

- А где же Любовь? - не растерялся летчик.

- Любовь у Лермонтова,- сказала одна.

- Да у Пушкина,- добавила другая.

- Так что не здесь ищете, товарищ младший лейтенант,- со вздохом закончила третья.- Здесь только авиация.

Громкий хохот девчат тут же подхватили стоявшие поблизости летчики, и обескураженному Смирнову пришлось ретироваться. К нему подошел лейтенант Петров и с укором, негромко начал отчитывать:

- Опять за свое, Николай? Не успели приземлиться, а

вот уже девушку смутил...

- Смутишь их,- переминался Смирнов.- Они сами кого хочешь оконфузят... Слыхал, как меня отбрили?..

* * *

"Да, да, это она, Таня",- улыбаясь, думал Петров, восстанавливая в памяти подробности первого дня пребывания на воронежской земле.

- Лейтенант Петров, приготовиться к старту,- услышал он голос Сартыни и стал надевать лямки парашюта ...

На следующий день рано утром, до начала работы на заводе, приказали перегонять самолеты. Петров очень волновался,. что не увидит больше Таню. А видеть ее он должен был непременно. В том, что это необходимо, у него не было никаких сомнений. Правда, время от времени вставал вопрос: "А зачем?" Но Петров тут же с возмущением отгонял его: "Как это зачем? Видеть ее, просто видеть, а потом - извиниться надо за свою грубость. Вот-вот, надо извиниться..."

Он попросил выпускающего поставить его самолет последним в очереди на вылет и, получив разрешение Голубева, отправился на поиски девушки. Открыл дверь комнаты с вывеской "Приборная" - и от неожиданности отпрянул - таким громким хохотом и визгом встретили его девчата.

- Вам кого, товарищ лейтенант? Посторонним сюда нельзя,- строго сказала женщина, очевидно старшая здесь.

- Да мне... Видите ли, вчера на моей машине часы устанавливали,- забормотал Петров, и в это время из соседней комнаты вышла Таня.

- Вот она и нужна мне,- обрадовался лейтенант.- Хочу поговорить с этой девушкой. Разрешите?

- Пожалуйста,- кивнула женщина. Они вышли на улицу.

- Извините меня за вчерашнюю грубость, за безобразную выходку,- начал лейтенант.- Простите меня, пожалуйста.

- Да я и думать-то о вчерашнем забыла. Наверное, это был ваш первый вылет, а я задержала...

- Нет, летел я не впервые. Но если бы даже и так, грубить не имел права. Еле дождался сегодняшнего утра, чтоб извиниться. Ну а сейчас опять улетаю...

- Ну вот, улетите-, а я так и не узнаю, как звать вас,- засмеялась Таня.- Так и буду сердитым лейтенантом называть.

- Действительно, какой же я олух! Иваном меня зовут. Петров Иван, сын Иванович.

- Петров?- удивилась Таня.- Так ведь и я Петрова! Чудно...

- Вот это здорово! - искренне обрадовался лейтенант.- Совпадение не случайное, мне так хотелось бы думать.

- Лейтенант Петров,- услышал он голос моториста,- вас вызывают на старт.

- Таня,- заторопился летчик,- завтра воскресенье, давайте встретимся.

- Хорошо, но где? Знаете что, приходите к памятнику Петру в три часа, сможете?

- Постараюсь, Танечка. До свиданья, до завтра,- уже на ходу крикнул лейтенант и побежал к своему самолету.

На следующий день они встретились. Долго гуляли по городу, рассказывая друг другу о себе. Таня показывала Ивану Воронеж.

На левобережье, к дому Тани, решили добираться пешком. Прошли мимо резиденции Петра Первого - остатков фундамента каменного здания на берегу реки Воронеж. Здесь когда-то были корабельные верфи, строился военно-морской флот России. Дальше тропинка вела через большой луг, поросший разнотравьем.

Ивану и Татьяне казалось, что знакомы они давным-давно, всю жизнь.

".Эх ты, как у них все быстро да гладко получается: в одночасье познакомились, погуляли немного и уже чуть ли не готовая пара,- усомнится кое-кто из читателей.- Россказни... В жизни так не бывает",- упрекнет он автора и по-своему, наверно, будет прав.

Но как бы то ни было, а жизнь порой оказывается удивительней самой волшебной сказки. Детство и юность Тани и Ивана пришлись на тридцатые годы - время бурного развития авиации в нашей стране, всеобщего интереса к полетам, к небу, время, как вехами, отмеченное мировыми авиационными рекордами. Для Тани, отец которой работал сначала в ремонтных мастерских авиабригады, а потом - на авиазаводе ? 18, разговоры домашних о самолетах были привычными с детства. Любила Таня смотреть, как старший брат и другие мальчишки строили и запускали модели самолетов. Глядела и сама мечтала смастерить летающую модель. После школы девушка-комсомолка окончила вечерние курсы прибористов и пошла работать на авиазавод. Объявили запись в аэроклуб, и Таня стала одним из первых учлетов.

-А потом прилетел зеленый Змей Горыныч,- торжественно проговорила Татьяна,- из его чрева вышли тридцать три богатыря и прогнали бедных учлетиков... Теперь в лагере нашего летного отряда оставили только старшую группу, а нас, младшеньких, отпустили на два месяца домой,- грустно закончила она свой рассказ, но тут же задорно рассмеялась и шутливо приказала:- Теперь вы, лейтенант Петров, расскажите о себе, да поподробнее.

- Ну какая у меня биография?-стушевался Иван.- Годился, учился... Одно время мечтал стать моряком. Наша улица в Переславле выходит прямо на берег Плещеева озера. А оно так велико, что нам, мальчишкам, казалось безбрежным морем. Сколько себя помню, лучшими сказками для меня и моих сверстников были рассказы о царевых кораблях, о Петре и его потешном флоте на нашем озере. Все вещи в доме-музее Петра Первого, что стоит на берегу озера, мы знали наперечет.

Иван помолчал, видимо вспоминая детство. Немного погодя продолжил:

- Дальше, как и у всех, школа. Там больше других полюбились мне два учителя: физики и пения. Физик мог ответить на любые наши "почему и отчего". С ним мы мастерили нехитрые приборы, большие коробчатые змеи, модели кораблей и самолетов. А учитель пения - маленький старичок с красивыми вьющимися волосами - поразил меня своей игрой на рояле. Он открыл нам секреты нотной грамоты, о которой прежде мы и не слыхали. Николай Петрович был, наверное, одинок и в школе находился до позднего вечера - занимался с ребячьим хором, вел музыкальный кружок. Я частенько бегал на музыку, благо жил рядом со школой, и как-то незаметно стал разбирать по нотам сначала простенькие, а потом и более сложные упражнения на рояле. Музыка давалась мне легко, и с пятого класса учитель стал выпускать меня на школьных вечерах с отдельными номерами...

- Вот, наверное, загордился-то,- рассмеялась Таня.

- А знаешь - не очень. Хотя, конечно, было приятно, что мне аплодируют, мама смотрит на меня из зала и улыбается счастливо. Но было у меня какое-то двойственное отношение к музыке, оно, видно, и не давало, как ты говоришь, загордиться. Музыка мне очень нравилась, порой я ног подолгу наигрывать на рояле, но всегда это было развлечение. В моем представлении музыка не могла быть основным занятием, работой в жизни человека...

Татьяна слушала его и не понимала: почему же он все-таки не стал музыкантом, не занялся всерьез музыкой, перед которой сама она благоговела?.. И, словно отвечая на ее вопрос, Иван сказал:

- Возможно, все дело в том, что музыка давалась мне слишком легко. А тут еще отец, который для меня во всем был образцом с раннего детства. Частенько, придя с работы усталый, после ужина он брад свою тальянку, садился к окошку, через которое было видно озеро, и наигрывал по слуху песни и вальсы. Он отдыхал, играя на гармошке,- вот такое назначение музыки было мне понятно. А выбрать профессию мне помогло кино,- чуть помолчав, объяснил Иван.- Как и всех, наверно, мальчишек, интересовали меня дальние авиаперелеты. Героев-летчиков часто показывали в киножурналах, и многие из нас, юнцов, "заболели" тогда авиацией. Школьная комсомольская ячейка поручила мне оформлять витрину "Красный авиатор". Там помещались всевозможные материалы об авиации - заметки из газет, журналов, портреты летчиков. Дома у меня над кроватью висел журнальный портрет знаменитого летчика Михаила Громова, я мечтал стать таким же, как он... В райвоенкомате, где работал наш сосед, я всем надоел - просил послать меня в школу летчиков. Год проучился в аэроклубе и наконец стал курсантом. Но об этом как-нибудь после...- оборвал свой рассказ Иван, видя, что Татьяна остановилась у подъезда одного из домов заводского поселка.

- Зайдем? - предложила ода. - Познакомлю с родителями.

Иван охотно согласился.

- Вот, отец и мама, знакомьтесь - еще одного сына вам привела,- громко сказала Татьяна, едва переступив порог квартиры.- Мало того что он Петров да Иван, так еще и Иванович...

- Верно, вышло такое совпадение,- пробормотал лейтенант.

- Он летчик,- продолжала рекомендовать своего знакомого Таня,- приехал к нам на завод получать машины. На ЛИСе с ним познакомились.

- Так, так, значит, приехали за машиной, а нашли дивчину?- добродушно засмеялся Петров-старший.- Ну что же, дело молодое, опять же весна на дворе... Да вы садитесь, отдыхайте. Вижу, дочка вас по лугу сюда из города тащила,- показал он на букет полевых цветов, поставленный Таней в вазу.-Неугомонная она, вся в мать. А вы сами-то из каких краев будете?

- Из Переславля-Залесского я, есть такой городок недалеко от Москвы. Там мои родители живут. Отец в мастерских работает, кузнец он.

- Добре. О Переславле слыхал я. Выходит, мы с вами еще и по царю Петру родня. Может быть, наши прадеды у него в маетеровых-корабелыциках были? Говорят, что фамилия наша от прозвища образована - мастеровые, мол, Петровы. Ну что ж, это совсем не плохо,- философски заметил Петров-старший.

- А теперь давайте ужинать, молодежь, небось, проголодалась,- энергично вмешалась в разговор мать.- Да лейтенанту ведь и в часть скоро пора возвращаться, он человек казенный,- по-домашнему просто проговорила она, усаживая гостя за стол.

* * *

Получив свои самодеты, летчики Н-ского авиаполка полностью осели на аэродроме Осоавиахима. От темна до темна находились они возле машин или в полетах. Техников не хватало, и многое по подготовке самолетов к полетам выполняли сами нилоты.

Приближался день отлета полка, а Петров так и не мог выбрать время, чтобы еще раз встретиться с Таней. И если бы не счастливый случай - тот, что часто помогает влюбленным,- они, возможно, так и не встретились бы...

За день до отлета, проходя мимо командирской палатки, Петров услышал разговор о том, что утром надо съездить на восемнадцатый завод и дополучить какие-то запасные части к самолетам. Петров дождался, когда из палатки выйдет инженер полка, и попросил разрешения поехать на завод - ему там очень нужно побывать. Уговорил-таки.

Однако встретиться с Таней и обстоятельно поговорить оказалось не так-то просто. Ее группу перевели в сборочный цех; чтобы пройти туда, требовался особый пропуск. Пока Иван узнал это, пока нашли и вызвали Татьяну, пора было уезжать.

Грустным было прощание.

- До свидания, Танечка, пиши мне, пожалуйста, обо всем, я тоже постараюсь писать. Хорошо?- говорил Петров.

- Ладио, Ваня, ты мне .фотокарточку свою пршнди поскорее, а то забуду,- пыталась шутить Таня,

- Обяэательно пришлю. Как прилетим в полк, так сразу и к фотографу. А как только дадут отпуск, тут же к тебе прилечу.

- Буду ждать...

- Да обними же ты ее покрепче, раз проститься пришел,- услышал Иван требовательный голос женщины-работницы.- А то заладили свое "ладно" да "хорошо". Чего уж тут хорошего,, коли приходится расставаться. Эх, молодо...

- Вот спасибо, мамаша, что надоумила.- Иван осторожно привлек к себе девушку, обнял и крепко поцеловал...

* * *

На полевой аэродром в Белоруссии первая группа самолетов Н-ского штурмового авиаполка прилетела жарким июньским днем. Самолет-лидер ДБ-3, приведший группу, улетел, не совершая посадки. А полтора десятка Ил-2, образовав круг над аэродромом, стали по одному приземляться.

Нечего и говорить, что под придирчивыми взглядами встречающих однополчан каждый прилетевший старался изо всех сил. И не напрасно: посадки и заруливания самолетов на стоянки были выполнены отлично.

После шумных дружеских приветствий командир полка призвал всех к порядку и в наступившей тишине сказал:

- Товарищи! Вот и прибыла к нам в полк новая, совершенная техника - штурмовики Ил-2. Вы здесь без нас изучали их по книжке, а теперь надо каждому освоить машину в натуре, за короткое время научиться грамотно ее эксплуатировать. Для начала разрешаю осмотреть самолеты, помогут вам в этом прилетевшие сегодня.

Быстро разошлись по самолетам.

И вот что произошло в группе, которую возглавлял командир полка.

Облазив самолет, пощупав и осмотрев все, что можно,

младший лейтенант Морозов обратился к командиру с вопросом:

- Товарищ майор, где Же здесь знаменитая броня, о которой мы читали? ,

- А вот, товарищ младший лейтенант, все, что вы видите - от воздушного винта до стыка с хвостом, до стыковочного пояса,- это сделано из броневой стали. Понятно?

- Понятно, товарищ майор,- несколько разочарованно проговорил Морозов.- Значит, эта вот обшивка и ест". та самая... А я-то думал...- Он подошел к самолету и постучал кулаком по бронекорпусу.

Следом за Морозовым еще несколько человек стали простукивать бронекорпус, пытаясь определить его крепость.

- На ощупь она вроде и крепка, эта самая броня, но если из пулемета по ней резануть, то, наверное, решето будет, как думаешь?- обратился Морозов к лейтенанту Борисову,

16

- Кто ее знает. Учили-то мы, что она пулестойкая,- по очень уверенно ответил Борисов,- а уж как на самом деле...

Голубев, слыша разговоры о броне, видя, что и другие летчики и техники заинтересовались бронезащитой самолета, решил развеять сомнения.

- Всем отойти от самолета и стать позади меня,- громко скомандовал майор, сразу посерьезнев.

Летчики недоумевающе отступили, а Голубев вынул из кобуры ТТ, огляделся - нет ли кого за самолетом,- вскинул руку с пистолетом и снова скомандовал:

- Внимание, стреляю!

Голубев дважды выстрелил по броне, чуть ниже выхлопных патрубков мотора, и сказал громко:

- Теперь смотрите все! Послышались возгласы:

- Да нет же, не там, а здесь - вот она, вмятина.

- Да какая же это вмятина? Просто краска отскочила...

К Голубеву подошел его заместитель капитан Никитин и проговорил восхищенно:

- Ну, Василий Тихонович, хотя и запрещенный прием ты применил, но убедил всех в один миг! Скажу тебе по секрету, что и у меня было небольшое сомнение насчет брони. А теперь поверил! Да на таких машинах, товарищ майор, нам сам черт не страшен. Вот побыстрее их всем полком освоить, а там и на любое задание лететь можно!

Глава вторая

а рассвете 22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно обрушилась на нашу Родину. В тот день гитлеровцы подвергли бомбардировке шестьдесят шесть наших приграничных аэродромов: двадцать шесть в Западном Особом, двадцать три в Киевском Особом, одиннадцать - в Прибалтийском Особом и шесть - в Одесском военном округе. Противник задействовал на всем фронте свыше тысячи самолетов - истребителей, бомбардировщиков. Советские ВВС потеряли в первый день войны около тысячи двухсот самолетов, причем около восьмисот - на земле.

Безусловно, наши Военно-Воздушные Силы понесли существенный урон, в основном это были самолеты устаревших конструкций. Потери оказались тем более чувствительными, что из строя вышла значительная часть именно тех самолетов, которые должны были первыми оказать сопротивление врагу, отразить его злодейское нападение.

Геббельсовская пропаганда поспешила протрубить на весь мир о том, что "советской авиации больше не существует", что "доблестные люфтваффе полностью уничтожили русские ВВС..."

Но вопреки расчетам своих штабов гитлеровцы далеко не везде добились успеха в результате внезапного нападения с воздуха.

Успешно действовали в первый день войны летчики 55-го истребительного авиаполка полковника В. П. Иванова. Они дружно атаковали два десятка бомбардировщиков Хе-111, и вскоре один, а затем и второй немецкий самолет упал на землю. Налет вражеской авиации оказался в значительной степени сорванным. Было повреждено только три наших самолета и подожжено бензохранилище.

Много поработать в тот день пришлось защитникам аэродрома Болгарика - летчикам 67-го истребительного авиаполка. Получив сообщение о подходе к аэродрому крупного соединения авиации противника - пятидесяти бомбардировщиков и тридцати истребителей,- майор Б. А. Рудаков сумел быстро поднять в воздух почти весь свои полк. Во главе полусотни истребителей он напал па фашистов, не допустив их к аэродрому. Многим молодым летчикам в то утро довелось впервые сразиться с врагом - столь же сильным и нахальным, сколь жестоким и заносчивым, привыкшим к легким победам в покоренных им странах Европы.

Врезавшись в строй немецких бомбардировщиков, наши истребители разбили его и стали уничтожать один самолет за другим. Потеряв пять Хе-111 и два "мессера", гитлеровцы удалились, но не надолго. Едва истребители Рудакова успели заправить свои машины и пополнить боезапас, фашисты снова попытались налететь па аэродром Болгарика. И опять врагу пришлось ретироваться, уйти не солоно хлебавши.

Предприняв в тот день третий налет на аэродром Болгарика, гитлеровцы решили втянуть истребители Рудакова в воздушный бой, внезапными действиями добиться преимущества и прорваться к аэродрому. Частично это "мессерам" удалось. Но в целом н третий налет фашистов был отбит. Всего в первый день воины летчики 67-го авиаполка сбили четырнадцать самолетов врага. Шесть фашистских офицеров были взяты в плен.

Нашим летчикам любопытно было взглянуть на пленных. Кое-кто из этих горе-завоевателей, закончивших войну в первый же ее день, пытался быть заносчиво-презрительным. Некоторым так и не удалось скрыть испуга, подавленности. Тщедушный лейтенант, по виду совсем еще юнец, часто задавал один и тот же вопрос:

- Скажите, нас расстреляют?

Видя, что его не понимают, пытался что-то объяснить жестами, доставал из нагрудного кармана кителя фотографию пожилой женщины и, тыча в нее пальцем, слезливо твердил:

- Мутер, майне мутер.

- Вот и сидел бы со своей мутер дома,- не выдержал бойкий авиатехник, вызвав смех окружающих.

Тут же старший по званию пленный вскочил с места и, крикнув что-то, ударил ногой в живот слезливого лейтенантика. Тот взвыл от боли. Охранявший пленных красноармеец с винтовкой оттолкнул матерого вояку, крикнув:

- Сядь, сволочь!

- Тьфу, какая погань!- с отвращением проговорил инженер пилки и, обращаясь к своим, поторопил:- Пошли, товарищи, надо готовить машины. Наверное, скоро опять такие же "гости" к вам пожалуют...

Как не все аэродромы, так и не все наши близкие к границе города удалось достичь фашистским налетчикам утром 22 июня. Два десятка бомбардировщиков Хе-111, нацелившихся на железнодорожный узел Кишинев, были атакованы группой советских истребителей. Две машины с крестами ували на молдавскую землю, остальные стервятники повернули назад, сбросив бомбы на мирный пригородный поселок. В бою над Кишиневом 23 июня капитан Л, Г. Карманов сбил три "мессершмитта". Едва дозаправив свой самолот, Карманов продолжил воздушную схватку с четырьмя Mе-109, не дав им штурмовать аэродром Ревака. В том бою отважный летчик погиб. Посмертно он был удостоен звания Героя Советского Союза...

После войны бывший подполковник люфтваффе Греффрат в своих мемуарах написал:

"...Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые четырнадцать дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля 1941 г. немецкие ВВС потеряли восемьсот семь самолетов всех типов, а за период с 6 по 14 июля - четыреста семьдесят семь. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия".

Конечно, авиация противника была далеко не единственным объектом "забот" советских ВВС. Очень часто наши авиаторы поднимались в воздух для нанесения ударов по наземным силам захватчиков, по их головным танковым и мотомеханизированным соединениям. И здесь наши летчики одержали немало побед с первых же дней войны.

Оценивая, например, действия ленинградских летчиков, главный маршал авиации А. А- Новиков подчеркивал: они были столь эффективны, что 10 июля штаб группы армий "Север" вынужден был донести в Берлин о больших потерях в 1-й танковой дивизии от ударов нашей авиации.

Уже 17 июля 1941 года прозвучало тревожное заявление главнокомандующего германскими сухопутными силами генерал-фельдмаршала Браухича. Возвратясь из инспекционной поездки в группу армий "Север", он докладывал Гитлеру, что советская авиация, которая считалась уничтоженной, на этом участке фронта добирается время от времени превосходства в воздухе.

Следует отметить также, что с первых дней войны соединения нашей дальнебомбардировочной авиации подвергали бомбовым ударам военно-промышленные объекты в городах Кенигсберг, Данциг, Бухарест, Плоешти и других. А начиная с 8 августа 1941 года систематически в течение месяца советские самолеты бомбили столицу фашистской Германии - Берлин. Эти удары с воздуха не только наносили противнику значительный военный и экономический ущерб, но и имели большое морально-политическое значение, показывая, сколь лживы заявления о якобы уничтоженной советской авиации.

Полевой аэродром, на котором базировался Н-ский штурмовой авиаполк, утром 22 гитлеровцы не бомбили. Поэтому когда в палаточном городке, где жили летчики и техсостав, часов и пять утра завыла сирена боевой тревоги, ее восприняли как учебную.

- Вот черти непутевые,- ворчал младший лейтенант Смирнов, на бегу застегивая гимнастерку,- даже в воскресенье лишний часок поспать не дадут...

- Похоже, что плакали сегодня наши увольнения, - вторил Смирнову бежавший рядом младший лейтенант Морозов...

- Смир-р-но! - оборвал все разговоры зычный бас заместителя командира полка Никитина.

И, как бы дополняя его команду, к строю летчиков стремительно подкатил мотоцикл, с которого соскочили майор Голубев и замполит Тихонов. Они ночевали в сельсовете соседней деревни, где был телефон. Оттуда они и объявили тревогу.

Приняв рапорт своего заместителя, Голубев медленно пошел вдоль строя, как-то особенно пристально вглядываясь в знакомые лица. Остановившись, он громко и отчетливо произнес:

- Товарищи! Из штаба дивизии только что сообщили, что сегодня на рассвете гитлеровцы начали бомбить многие наши приграничные аэродромы и города. Похоже, что вой-па началась, товарищи...

Неимоверная тяжесть внезапно обрушилась па всех. Полк молчал. Каждый надеялся услышать еще какие-то сообщения.

- Необходимо немедленно привести полк в полную боевую готовность!- повысил командир голос.- Комсостав полка - ко мне, остальным - разойтись по местам и ждать приказаний!

- Товарищи,- обратился Голубев к окружившим его командирам,- никаких подробностей о нападении фашистов сообщить не могу, сам больше ничего пока не знаю. Приказали быть в полной боевой, хотя, как вы знаете, боеприпасов на нашем полевом аэродроме мало, реактивных снарядов совсем нет. Из штаба передали, что и боеприпасы, и горючее скоро подвезут. Приказываю рассредоточить самолеты по краям аэродрома, ближе к лесу и по возможности замаскировать их, заправить горючим. По мере подвоза боеприпасов снарядить машины бомбами, эрэсами, снарядами и патронами. Сначала снаряжается первая эскадрилья, затем - вторая и третья. Летчикам неотлучно находиться при самолетах, помогая техсоставу снаряжать машины. Начальнику штаба - проверить обеспечение летного состава картами нашего района. Замполиту - связаться со штабом дивизии и обеспечить полк достоверной информацией о войне. Все, товарищи, действуйте!

He прошло и часа, как место, где и две шеренги стояли самолеты, а рядом - палаточный городок, опустело и никем уже не напоминало полевой аэродром...

Прибыли две машины с боеприпасами. Их разгрузили на окраине села, возле сенного сарая. Оттуда ящики с бомбами и снарядами развозили по самолетным стоянкам на телегах. Активно помогали авиаторам колхозники. Тяжелый бензовоз при выезде из деревни застрял в канаве: пришлось посылать за трактором и вызволять машину всем миром. Словом, пока заправили и снарядили все самолеты, перевалило далеко за полдень. Обед доставили на стоянки. Несколько раз в стороне пролетали на большой высоте группы вражеских бомбардировщиков. Тогда полковые знатоки определяли: "Это идут "хейнкели", а это "юнкерсы" завывают..."

Не обошлось и без происшествий.

Проследив, как оружейники подвесили реактивные снаряды PC-82 (по четыре под каждым крылом самолета), лейтенант Петров забрался в кабину и, по привычке негромко напевая "Любимый город может спать спокойно", стал тренироваться в пользовании различными самолетными устройствами. Конечно, больше всего его заботило вооружение самолета - ведь с минуты па минуту могла поступить команда па вылет, на первый в его жизни боевой вылет. Ивану и его товарищам всего раз довелось слетать на полигон и сбросить там цементные учебные бомбы да пострелять из пушек и пулеметов. Стрельба же реактивными снарядами так и осталась пока для них делом неизвестным...

- Итак, лейтенант, вы должны залпом сбросить все бомбы,- взобравшись на крыло, сказал Петрову инженер полка по вооружению.- Объясните, как будете действовать.

- Ставлю рукоятку прибора на "залп", открываю крышку над кнопкой "бомбы" на ручке управления и нажимаю на боевую кнопку,- быстро ответил Петров и тут же показал, как выполнит команду.

- Верно,- одобрил инженер,- только при тренировках на земле внимательно следите, чтобы был выключен тумблер аккумулятора. А теперь произведите пуск эрэсов серией по одному,- подал он новую команду.

- Рукояткой второго прибора устанавливаю "серия по 1",- уверенно начал докладывать Петров,- включаю тумблер "эрэсы" и...

Хотя до соседнего "ила" метров тридцать и машины были замаскированы, Петров отчетливо увидел яркую вспышку под крылом смирновского самолета. Следом за вспышкой из-под крыла вырвалось что-то и, дымя, с воем, стремительно набирая высоту, понеслось в сторону деревни.

- Эх, чертовы ротозеи, пустили-таки эрэс, - сиганул с крыла инженер и кинулся к машине Смирнова.

А по полю уже пылил мотоцикл командира полка - Голубев послал кого-то в деревню узнать о последствиях шального пуска PC.

- За трофеями подались,- невозмутимо отреагировал флегматичный сержант - механик самолета Петрова, откатывая тяжелый воздушный баллон.

Не торопясь, он подошел к левой стойке шасси, осмотрел ее внимательно, заглянул в обтекатель, проверил правую стойку и костыльное колесо. Потом, забравшись на крыло и подойдя к кабине, четко доложил:

- Товарищ лейтенант, ваш самолет полностью заправлен, снаряжен и к боевому вылету готов!

- Спасибо, товарищ Середа,- ответил Петров,- теперь будем ждать команды.

- А может, еще и пронесет, как думаете, товарищ лейтенант?- с надеждой спросил сержант.

- Что пронесет?- не сразу понял Петров.

- Да, может, это еще и не война, а так, провокация на границе, ведь уже не раз бывало...

Но, как бы отвечая Середе, недалеко от их аэродрома показалась группа двухмоторных самолетов. Они шли с запада на высоте не более тысячи метров, и опытный глаз без труда мог определить: это бомбардировщики "Юнкерс-88".

В лесу, где теперь находился штаб полка, завыла сирена воздушной тревоги...

- Тикайте, товарищ командир.- Середа проворно спрыгнул с крыла на землю.- Там хлопцы щель отрыли, сховаемось.

- Мое место здесь, в кабине,- ответил Петров, надевая лямки парашюта, лежавшего в чаше его сиденья,- а вы боги те, ховайтесь.

В это самое время в небе над аэродромом появилась белая ракета. Она взлетела от крайних домов деревни, дуга, обозначенная ею, изогнулась в сторону леса, где стояли самолеты...

- Бачьте, товарищ лейтенант, что же это такое? - опять подошел к самолету Середа.

А и небо взвилась вторая ракета, пущенная с другого Конца деревни, но тоже в направлении стоянки самолетов.

" Видно, какая-то сволочь подает сигналы немецким самолетам",- догадался Петров и тут же скомандовал:

- Сержант Середа, берите свою винтовку и бегом к деревне. Если увидите гада-сигнальщика, стреляйте...

- Есть, стрелять по гаду,- принял команду сержант и с неожиданным проворством побежал выполнять приказание.

От стоянки самолета Смирнова, перегоняя друг друга, к деревне бежали трое. Бежали люди и от других стоянок...

Взволнованный случившимся, Петров на некоторое время перестал следить за вражескими бомбардировщиками. И теперь, взглянув на небо, понял, что "юнкерсы" прошли мимо - то ли не заметили сигналов, то ли имели более важную цель.

Неожиданно Петров услышал глухой отдаленный взрыв и увидел столб черного дыма, взметнувшийся в небо где-то за деревней...

И почти в это же самое время над полевым аэродромом застрекотал мотор самолета. У-2 сделал круг над полем, пересек его и, развернувшись, приземлился на лесной опушке. Из кабины ловко выпрыгнул заместитель командира дивизии, в которую входил Н-ский штурмовой авиаполк, полковник Терентьев.

- Ваше счастье, что немцы, видимо, имели другое задание и не стали вас бомбить... Немедленно дайте команду убрать с поля вон те четыре машины, спрятать в лесу... Вы знаете, что за деревней на дороге горит бензовоз? Я сейчас о самолета отлично видел это. Необходимо послать туда людей, помочь шоферу, - выговаривал он Голубеву.

Терентьев приказал собрать в штабной палатке командный состав полка и, как только люди пришли, обратился к ним с вопросом:

- Радио все слышали?

- Правительственное сообщение о нападении немцев личному составу полка известно, товарищ полковник,- за всех ответил Голубев.

- Да, товарищи, гитлеровцы напали вероломно, нарушив договор, и уже разбойничают на нашей земле,- повысил голос полковник.- Войска приграничной зоны дерутся с захватчиками, сдерживают их натиск. Но им нужна помощь. Необходимо выслать эскадрилью штурмовиков в приграничный район и атаковать там противника, взять под контроль окрестные реки, не допуская переправ немецких войск через них.

Выполнить это задание командир полка приказал эскадрилье Сизова.

- Вылет - через пятнадцать минут,- уточнил майор Голубев.

Сизов ушел, а к группе командиров стремительно подкатил на мотоцикле инженер полка Воронин и, едва остановив его, доложил:

- Товарищ командир полка, диверсанты на дороге взорвали бензозаправщик, направлявшийся к нам. В перестрелке тяжело ранен замполит полка Тихонов, я отвез его в сельский медпункт. Диверсанты одеты в нашу форму...

- Сколько их было?- задал вопрос Терентьев.

- Точно не знаю, товарищ полковник, я видел троих, четвертый стрелял в замполита.

- Как же Тихонов угодил под огонь? - спросил Голубев.- Ведь он был у телефона в сельсовете.

- Когда я проезжал по деревне, замполит подсел ко мне, сказав, что телефон в сельсовете внезапно замолчал и он хочет проехать вдоль линии связи - посмотреть, нет ли повреждений. Въехав в лес за деревней, мы услышали впереди стрельбу, затем взрывы, крики... За поворотом увидели горящий бензовоз с развороченной кабиной и двух солдат, оттаскивавших третьего от горящей машины... Тихонов на ходу спрыгнул с мотоцикла и, выхватив пистолет, с криком "Стой" кинулся к ним. Вот здесь его и сразила автоматная очередь - стреляли из-за кустов. Двое немце" бросили третьего и скрылись из виду. Я подбежал к Тихонову и увидел, что он ранен в руку и плечо. Положил замполита в коляску и отвез в деревню, в медпункт.

* * *

- Ну, Василий Тихонович,- протянул Голубеву руку полковник Терентьев,- мне пора. Задача тебе ясна: по возвращении первой эскадрильи направляй туда же вторую, затем - третью. Истребителей сопровождения не -иди, не будет... Вечером, как договорились, перебазируешь полк на другой полевой аэродром, отсюда - километров сто. Горючего вам подвезут. Я вылетаю в тот район, Буду вас встречать.

Сказав все это, Терентьев улетел, захватив с собой заместителя командира полка Никитина.

* * *

После инструктажа лейтенант Петров поспешил к своему самолету и занял место в кабине. Сержант Середа, так и не найдя злополучного сигнальщика, вернулся на стоянку. Теперь он снимал маскировку с самолета. Петров машинально достал из кармана гимнастерки записную книжку и вынул из нее две фотокарточки - матери и Тани. Иван переводил взгляд с одного лица на другое и чувствовал, что для него они слились в одно - очень близкого и бесконечно дорогого ему человека... "Мама, Таня, родные мои, псе будет хорошо..." - шептал Иван...

В небо взлетела зеленая ракета - сигнал на вылет. Затем традиционная команда "От винта!" и ответ Середы "Есть, от винта!". Прогрет мотор. Штурмовик Петрова катится к левому углу поля, взлетает и пристраивается к самолету комэска...

Еще до того как эскадрилья штурмовиков подошла к приграничной зоне, летчики отметили движение на дорогах. Сквозь пыльную завесу просматривались толпы людей, стада коров, телеги. Изредка виднелись грузовики и трактора. Все это двигалось оттуда - с запада, от войны...

Но вот впереди выросла грязно-серая стена дыма и пыли. К небу поднялись языки огня. Там был враг, там требовалась их помощь.

Самолет комэска круто пошел вверх, а за ним - и вся эскадрилья.

Из кабины своего "ила" Петров видел реку, петлявшую но полям и перелескам. Западный берег реки во многих местах был густо облеплен войсками и машинами. Особенно большое скопление вражеских машин и солдат было у моста через реку. Рядом чадило несколько немецких танков...

- На подходе к цели,- возбужденно рассказывал Петров Николаю Смирнову, вернувшись с задания,- командир покачиванием крыльев подал нам знак изготовиться к атаке. Я закрыл заслонку маслорадиатора и стал глядеть на самолет комэска, повторять все его движения, чтобы не оторваться. Машина Сизова начала пикировать - и я за, ней; из-под его самолета полетели бомбы - и я нажал на кнопку сбрасывания бомб... Освободившись от груза, мой штурмовик немного "вспух", вот тут-то, выравнивая его, я и прозевал, когда комэск пустил свои эрэсы. Нажал кнопку пуска - и огненные ленты снарядов пошли к земле. А с крыльев сизовской машины уже начали срываться дымки - комэск стрелял из пушек и пулеметов. Ну тут и я нажал на гашетки... Едва поспевал повторять действия командира, не видел ни цели, ни того, что творится внизу, на земле... Но вот машина Сизова прекратила пикирование, полетела горизонтально, я тоже потянул ручку на себя и совсем рядом увидел землю. Подо мной мелькали танки, автомашины, люди, ведущие огонь из всех видов оружия...

- Ну и натерпелся же ты страху, Иван,- сочувственно заметил Смирнов.

- Страху, говоришь? Пожалуй, по-настоящему страшно стало, когда на нас неожиданно свалились вражеские истребители. Только Сизов развернул группу для повторной атаки, как несколько "мессеров" спикировали на нас. Мне показалось, что я слышу, как пули бьют по моей машине... А летевший справа от меня штурмовик Саши Морозова вдруг клюнул носом, стал падать и врезался в скопление вражеской техники... Какое-то время мы неслись за Сизовым на предельно малой высоте. Вдруг я заметил, что мотор перегрелся. Я забыл после атаки открыть заслонку радиатора...

- А ты посмотри, как изрешетили фашисты мою машину,- сокрушенно проговорил Иван.- Вон сколько пробоин в крыльях, хвосте. А ведь долетел! Инженер сказал:

подлатаем, и все будет нормально... Да, Коленька, с "мессерами" нам на "илах" драться трудно - и скорость не та, и, главное, хвост нашей машины не защищен...

Разговор друзей прервался - летчиков позвали к командиру полка.

Машиной Петрова занималась ремонтная бригада, в которую вошел и воентехник Середа. Ремонтники обрезали ножницами рваные края пробоин в обшивке самолета, зашли краску вокруг пробоин, накладывали заплату из авиационного полотна, смазанную быстросохнущим клеем. К счастью, крупных пробоин не оказалось.

А тем временем командир полка майор Голубев проводил разбор первого боевого вылета. Доклад комэска-1 Сизова был краток:

- Цель нашли сразу, атаковали с ходу, но из-за сильного заградительного огня с земли мост подорвать не смогли, Бомбами и эрэсами наверняка подбили несколько танком и автомашин. Взорвали один бензозаправщик. При вторном заходе на цель были неожиданно атакованы истребителями противника. Сбит младший лейтенант Морозов ... Его самолет упал в скопление войск противника и взорвался. У меня все, товарищ майор,- закончил доклад Сизов.

- Назовите свои основные ошибки, товарищ капитан,- ирякпаал Голубев.

Главная ошибка в том, что я проглядел "мессеров",- глухо проговорил Сизов.- Заплатили мы за это дорого... Во всем виноват я. Очень уж хотелось мне разрушить переправу, товарищ майор. Ведь я специально две "сотки" оставил на второй заход, думал влепить их в тот мост...

-- Так, так... Кто может что-либо добавить к словам комэска?- Голубев посмотрел на летчиков.

- Разрешите мне,- поднялся Петров.- В районе целя было очень дымно, пыльно, в общем, плохая, видимость, товарищ майор. Я сам увидел "мессеров", только когда они взмыли в небо, обстреляв нас и сбив Морозова.

- А что еще вы видели, лейтенант, на земле во время этой первой атаки? - спросил Голубев.

- Ничего, кроме самолета комэска,- растерянно проговорил Петров.

- Капитан Сизов, что же предприняли вы после гибели Морозова? - снова обратился к комэску Голубев.

- Сбросил оставшиеся бомбы на колонну гитлеровцев и повел эскадрилью на базу.

- Итак, подведем итоги,- поднялся со стула командир полка.- Сегодня, в первый день войны, наш полк начал боевые действия. Удар по врагу наносила наша лучшая эскадрилья во главе с боевым командиром, награжденным орденом Красной Звезды за боевые заслуги в войне с белофиннами, капитаном Сизовым. Все вы сейчас слышали, как происходил этот первый для всех нас боевой вылет. В бою погиб наш товарищ младший лейтенант Морозов. Почтим его память, товарищи.

После минутного молчания Голубев продолжил:

- Всем нам предстоит многому, очень многому учиться. Учиться воевать па "илах", в тяжелых боевых условиях, преодолевая коварство врага, стараясь возможно меньшей кровью оплачивать свои ошибки...

На рассвете 23 июня на задание вылетела вторая эскадрилья Н-ского полка. Ее повел командир полка Голубев.

Через полчаса после отлета второй эскадрильи в расположении Н-ского полка завыла сирена воздушной тревоги. С поста ВНОС сообщили о приближении группы немецких самолетов. Летчики первой эскадрильи, дежурившие у своих самолетов, первыми отреагировали на зеленую ракету - сигнал взлета. В воздухе Петров оказался почти одновременно с комэском Сизовым и, подстраиваясь к нему, увидел вражеские самолеты. Прямо на их аэродром на высоте пятисот метров шли десятка полтора "юнкерсов".

Прежде Сизов да и другие летчики полка видели эти самолеты лишь на фотографиях в журнале и в зарубежной кинохронике времен войны в Испании, а затем и в Европе. Из-за угловатой формы и торчащих под крыльями неубирающихся ног шасси в обтекателях наши пехотинцы метко окрестили эти самолеты "лаптежниками". В кино летчики не раз видели и то, как пикирующие бомбардировщики Ю-87 атакуют наземные цели. Подходя к объекту атаки строем "правый пеленг", они по очереди, с разворотом через крыло, круто пикировали на объект, что давало им возможность более прицельно накрывать его бомбами.

Так и теперь: достигнув опушки леса, из которого "илы" выруливали на взлет, "лаптежники" начали пикировать па край аэродрома. Загремели взрывы бомб, на опустевших самолетных стоянках занялись пожары. Сгорела большая часть наземного имущества полка, были уничтожены две

грузовые машины, бензовоз. Погиб один воентехник, несколько человек были ранены.

Бомба угодила и в штурмовик младшего лейтенанта Кучеренко из третьей эскадрильи, выруливавший на взлет. Три взлетевших один за другим "ила", видимо, получив повреждения, вынужденно сели в поле, едва перетянув через деревню. В считанные минуты от третьей эскадрильи в строю осталось всего три машины, взлетевшие во главе комэском Васильевым...

Отлетев на несколько километров в сторону запасного аэродрома, Сизов вдруг развернул свою эскадрилью и с набором высоты повел ее назад. Гитлеровцы явно не ожидали такого поворота дела. Увидев атакующие штурмовики, они беспорядочно сбросили оставшиеся бомбы и попытались уйти с поля боя. Но сизовцы неотвратимой волной неслись на пикировщиков, уходивших на бреющем. Комэск, а следом за ним и другие летчики эскадрильи выпустили по "юнкерсам" эрэсы. Один снаряд попала кабину Ю-87. "Лаптежник" загорелся. Увлекшись атакой, стреляя по вражеским машнам из пушек и пулеметов, Сизов и его ведомые сблизились с немецкими самолетами метров до трехсот и чуть не поплатились за свою неосторожность. Навстречу "илам" из строя пикировщиков грянул залп - это вступили в дело воздушные стрелки...

Воспользовавшись паузой в атаке "илов", гитлеровцы повернули на запад и, набирая высоту, стали уходить. Но здесь навстречу им вынырнула из дымного облака тройка штурмовиков во главе с комэском-3 Васильевым. Один пикировщик оказался как раз по курсу полета комэска, чуть выше, и Васильев, не целясь, выпустил длинную пулеметную очередь. Немецкий самолет рухнул на землю.

Три штурмовика Васильева подстроились к эскадрилье Сизова, все они взяли курс на запасный аэродром.

Группа Голубева возвращалась, потеряв в бою две машины, двух своих товарищей - комэска капитана Нечаева и лейтенанта Харитонова.

Как ни скоротечна была штурмовка вражеской мотомехколонны - всего три боевых захода сделала восьмерка Голубева,- но и за эти минуты командир успел отметить существенную разницу между "илами" и старыми штурмовиками Р-5Ш, на которых он воевал еще на Халхин-Гол. Увидел, сколь сокрушительным был бомбовый удар "илов" по фашистской колонне. Понял, что правильно - с крутого планирования - пущенные реактивные снаряды осколочно-фугасного действия также весьма эффективны и что успешно дополненные пушечно-пулеметным огнем штурмовки "илов" по скоплениям вражеских войск ни только наносят им большой урон, но и вызывают настоящую панику. Да, грозны и опасны для врага "летающие танки" ...

Еще на подходе к своему полевому аэродрому Голубев заметил огромный столб дыма. Что-то горело на южной окраине летного поля. Ведомые, также заметив дым, покачиванием крыльев давали знак командиру: что-то неладно. Пролетая над аэродромом и не распуская строй штурмовиков, Голубев заметил в центре площадки мотоцикл с человеком в коляске и еще нескольких военных, выкладывавших из белых полотнищ крест - знак запрета посадки. Впереди креста тоже лежали белые полотнища, изображая стрелу, острием нацеленную на северо-восток. Голубев понял, что стрела указывает запасный аэродром, и с тревогой отметил: горючего минут на двадцать - двадцать пять полета...

Все обошлось благополучно, и оставшиеся в строю полтора десятка штурмовиков Н-ского авиаполка двумя группами совершили посадку на поле запасного аэродрома. Это был окаймленный лесным массивом луг, по весне затопляемый водами небольшой реки. Прилетевшие сюда Терентьев и Никитин увидели десятки аккуратных стожков сена:

обильные травы только-только были скошены. На противоположном, высоком берегу реки раскинулось большое седо.

К прилету штурмовиков Терентьев с помощью отряда милиционеров и добровольцев, присланных для охраны аэродрома, а также бригады колхозников передвинул стожки к опушке леса и устроил там укрытия для самолетов. И как только "илы" Н-ского полка совершали посадку, их быстро ставили в укрытия. Лишь самолет лейтенанта Красовского никак не мог приземлиться - у него не выпускалась одна нога шасси, и дежурный по старту снова и снова прогонял его в небо. Но горючее кончалось, и лейтенанту пришлось посадить свой "ил" с убранным шасси на краю луга у кромки леса.

Сразу же по прибытии на аэродром Голубев вызвал Сизова и Васильева. Выслушав доклады комэсков о налете гитлеровцев и узнав о потерях в третьей эскадрилье, майор переменился в лице, медленно опустился на ящик из-под снарядов и, обхватив голову руками, застонал, как от сильной зубной боли. В таком положении его и застал полковник Терентьев, подошедший вместе с Никитиным.

Поздоровавшись с полковником и коротко доложив ему о боевом вылете второй эскадрильи и потерях полка, Голубев заговорил взволнованно:

- Товарищ полковник, как коммунист и командир полка должен честно признать, что доверия партии и командования я не оправдал. Полк за два дня войны потерял треть своего состава... Прошу освободить меня от должности командира полка, а если найдете нужным, то и отдать мена под суд.

- Майор Голубев, прекратите истерику! - побагровел Терентьев. И, обернувшись к комэскам, сказал сдержанно: - Покурите, товарищи...

О чем говорили Терентьев с Голубевым, оставшись вдвоем можно только догадываться. Но когда летчиков снова пригласили в палатку, командир полка внешне был спокоен.

- Вот, товарищи, и закончился второй день войны,- заговорил осунувшийся, постаревший Голубев, с трудом подбирая слова.- Скажу вам без утайки, товарищи, совсем не так представлял я себе эти дни. И хотя понимал, что все мы в полку и я тоже еще плохо владеем новой техникой, но чтобы так...

- Садитесь, майор Голубев, вы явно переутомились, - перебил командира полка Терентьев.- Разрешите мне продолжить разбор. Итак, товарищи, вчера и сегодня вы получили боевое крещение. Очень важно, что с первых же вероломного нападения фашистской Германии полк активно включился в борьбу с врагом. Две эскадрильи, Сизова и Нечаева, успешно штурмовали вражеские колонны, если им урон. Эскадрилья капитана Сизова в критической ситуации смело атаковала крупную группу пикирующих бомбардировщиков и уничтожила один из них. Командир полка майор Голубев и комэск-три старший лейтенант Васильев в воздушном бою сбили но одному самолету противника, причем Голубев - истребитель Ме-109. Благодари принятым мерам,- продолжал полковник,- двум эскадрильям вашего полка удалось избежать бомбового удара на земле. Правда, при этом три самолета из эскадрильи Васильева сели вынужденно, погибла часть полкового имущества ... И если в первый день воины, который для большинства из вас был и первым в жизни сражением с врагом, вы воевали в значительной мере с мужеством незнания - не представляли ни врага, ни своей могучей техники, то уже во второй день ваши действия стаям более осознанными, и это очень хорошо.

Но мере того как Терентьев называл события двух минувших дней войны, особо подчеркивая успехи полка, светлели лица летчиков. Даже Голубев немного распрямился, игл ушиваясь в слова полковника.

- Но вчера и сегодня ваш полк познал в горечь утрат - вы потеряли четырех своих товарищей,- тихо говорил Терентьев.- Предлагаю почтить светлую память комэска капитана Нечаева и летчиков лейтенанта Харитонова, младших лейтенантов Морозова и Кучеренко, погибших в бою с врагами, минутой молчания.

Все поднялись, и в палатке наступила тишина...

- Да, не только успехи принесли нам первые дни войны. Из состава полка выбыло восемь боевых самолетов.- Голос полковника заметно посуровел.- Восемь недавно полученных машин, великолепные боевые свойства которых многие из вас только начали постигать на деле, завтра уже не полетят громить врага,- жестко говорил полковник.- А это не только обидно, но и весьма чувствительно для нашей армии.

Терентьев, в прошлом опытный политработник, выдержал небольшую паузу и приказал командиру полка:

- Майор Голубев, немедленно организуйте подъем самолетов, вынужденно севших на территории, не занятой противником. Нужно срочно отремонтировать эти машины. По предварительным данным, таких самолетов четыре.

- Задача ясна, товарищ полковник,- четко произнес Голубев.- А какое боевое задание на завтра?

- Боевое задание полку на завтра подучите в штабе. Горючее и боеприпасы должны поступить сюда ночью или утром. Машины уже вышли из города. Вот только эрэсов пока нет. Утром я вылетаю в штаб, постараюсь обеспечить! бесперебойную поставку вам боеприпасов и горючего. Всё, товарищи, идите отдыхать.

* * *

Лейтенанта Петрова разбудил вой автомобильного мотора. Иван вскочил со своего сенного ложа, устроенного под стабилизатором, и выглянул из шалаша. Заря едва занималась. По краю луга, напоминавшего в тумане большое озеро, со стороны реки двигался бензовоз.

- Лейтенант Петров,- послышался голос заместителя командира полка Никитина,- приготовьтесь к заправке самолета.

- Есть, приготовиться к заправке,- ответил Петров. "Эх Середа, Середа, плохо мне без тебя",- посокрушался Иван и стал заправлять самолет.

Петрову было приказано вылететь на их предыдущий аэродром, передать инженеру полка Воронину указание о подъеме силами наземного персонала полка самолетов, севших вынужденно. Кроме того, предстояло уточнить количество оставшихся там боеприпасов. Никитин сам осмотрел штурмовик лейтенанта, Голубев еще раз проинструктировал Петрова, и он улетел.

Прижимаясь к верхушкам деревьев, изредка делая "горки" для уточнения маршрута, лейтенант минут через двадцать прибыл на место. Сделав круг над бывшим своим аэродромом и выбрав участок, не поврежденный бомбами, Петров посадил машину и подрулил к сараям, у которых вчера разгружались автомашины с боеприпасами.

От красноармейцев, охранявших сарай с боеприпасами, шил, что инженер полка и с ним несколько человек ушли за деревню, где поднимают подбитые вчера самолеты.

Петрову повезло: не прошло и получаса, как Воронин подъехал на мотоцикле.

Доложив о цели своего прилета, Петров попросил у инженера полка разрешения открыть сарай. Там оказалось десятка два авиабомб-"соток", снаряды к пушкам и патроны к пулеметам, а главное, около ста реактивных снарядов. Решили погрузить часть эрэсов в штурмовик Петрова и вывезти отсюда. С помощью двух оружейников и механика Середы Иван упаковал двадцать эрэсов и погрузил в бомбоотсеки штурмовика. Восемь снарядов разместились под крыльями самолета. Теперь можно было улетать.

- Товарищ лейтенант,- обратился к Петрову Середа,- возьмите меня с собой, лететь-то недалеко...

- До я бы с радостью, но как это сделать?

- А задний люк за бензобаком? - оживился Середа.- Мы через него всегда лазаем в хвост при осмотре машины, вот там я и полечу...

Воронин не возражал, и Середа, быстро отвернув винты крепления крышки люка, погрузил в фюзеляж свой ящик с инструментом, моторный чехол, а затем и сам туда забрался.

Полетели.

..Когда Петров подрулил к своему капониру, как его вызвали к майору Голубеву.

- Доложите, как слетали и что видели, лейтенант Петров, необычно резко сказал Голубев, едва Иван зашел в командирскую палатку.

- Слетал благополучно, товарищ майор. Ваше распоряжение инженеру полка Воронину передал.

И Петров подробно доложил о полете.

- Значит, говорите, что живы все три наших подбитых молодца? - переспросил Голубев и, получив утверди тельный ответ, крепко обнял Петрова. - Вот спасибо, лейтенант, большое тебе спасибо за добрые вести, за эрэсы, за все...

Огорошенный и растроганный неожиданным порывом Голубева, Иван смутился. Потом, вспомнив наказ Воронина, обратился к командиру полка:

- Товарищ майор, инженер полка просил еще передать, что для восстановления тех штурмовиков нужны воздушные винты. При посадке с убранным шасси винты всех трех машин сильно погнулись и требуют замены...

- Воздушный винт и здесь требуется,- подтвердил вошедший в палатку Никитин, услышав последние слова Петрова.- Машину Красовского подняли, товарищ командир, но винт у нее погнут, как розочка. И где мы их будем брать, эти винты?

- Попросим Терентьева,- ответил Голубев,- хотя надежды на то, что они найдутся на ближней базе, мало... Винты - это, конечно, проблема,- продолжал Голубев, обращаясь к Никитину,- но главное, капитан, живы наши сбитые соколы, все целехоньки! Вот Петров привез такую радость, спасибо ему. А ведь садились-то они на пузо с бомбами...

- Так и Красовский тоже здесь с бомбами плюхнулся,- возразил Никитин,- да и остальные машины из первой и третьей эскадрилий садились с бомбами и эрэсами на борту. Да, на войне, видно, не всегда все строго по инструкции получается,- философски заметил капитан и, обращаясь к Голубеву, спросил:- А тебе, командир, не кажется странным, что так дружно сработала наша тройка? Взлетели и тут же, как по команде, сели... Может быть, тебе стоит самому туда слетать - посмотреть все на месте да и с Ворониным решить, как перебазировать сюда всех наших людей. Если без тебя получим боевое задание, так я выпущу Сизова. Решай.

- Верно рассудил, Никитин, светлая у тебя голова. Вот с Петровым и слетаем туда.

Вскоре после отлета машин Голубева, Петрова, а с ними еще двух "илов" прибыл связной и сообщил, что телефонная связь с городом прервана - повреждена линия...

Появился немецкий самолет-разведчик, сделал два круга и повернул на восток. Минут через десять "рама" появилась снова, пролетела на небольшой высоте вдоль луга аэродрома и скрылась из виду.

- Как считаете, заметил что-нибудь фашист?- обернулся Никитин к Сизову и Васильеву, вместе с которыми обсуждал сообщение связного.

- Думаю, увидел, - предположил Сизов. - Во всяком случае машину Красовского свободно мог заметить - ее не успели как следует замаскировать...

- Так-так, выходит, теперь следует ждать "гостей",- проговорил Никитин.

- Считаю, что нам надо не ждать их, а сейчас же поднять полк на боевое задание,- резко отреагировал Сизов.

- Но горячись, капитан, давай все спокойно обсудим. Во-первых, снаряженных машин у нас только девять. А во- вторых, куда лететь, где цель? Конечно, противника мы найдем, но нас-то, может быть, ждут в другом месте, где мы нужное...

- Нас ждут, мы ждем,- возразил Сизов,- а вот они не ждут никого, а летают. Война идет.- И указал на большую группу вражеских бомбардировщиков, направлявшихся в сторону Минска.

- Да, ты прав. Товарищ Васильев, срочно соберите ко мне весь летный состав,- распорядился Никитин,- а мы пока еще раз посмотрим карту.

- Итак, вчера утром ты штурмовал гитлеровцев в приграничном районе, а позднее Голубев бил их уже восточнее, вот здесь,- придвинув к Сизову карту, вслух рассуждал Никитин.- Прошли сутки, и теперь, думаю, тебе следует лететь уже на минское направление, там искать танки я броневики с крестами, так?

- Логично,- заметил Сизов.- Но куда возвращаться? Полагаю, что в любом случае возвращаться нужно сюда. Если немцы не прилетят, значит, сядете нормально, если они отбомбятся по пустым стоянкам, тоже неплохо,- уверенно сказал Никитин.

- А если они подкараулят, когда мы возвратимся сюда, и ударят? - усомнился вернувшийся в палатку Васильев.

- Ну, знаешь, в народе говорят: волков бояться- в лес не ходить,- отрезал Никитин.

В первые дни, недели войны боевое крещение приняли многие авиаполки, вооруженные штурмовиками Ил-2.

Для летчиков 4-го шап первые боевые вылеты на "летающих танках" Ильюшина были одновременно и учебными вылетами. Много позднее 4-й штурмовой авиаполк станет 7-м гвардейским. На его знамени засверкает орден Ленина, он получит почетное наименование - Севастопольский. О боевых делах его командиров, летчиков и других славных тружеников войны расскажет в книге "В военном воздухе суровом" писатель Герой Советского Союза В. Б. Емельяненко - бывший комэск 7-го гвардейского штурмового авиаполка.

Глава третья

Часа через полтора после отлета Голубева и Петрова самолет У-2 опустился на луг и подрулил к одному из капониров, покинутых штурмовиками.

Прилетевший на У-2 из штаба капитан "придал заместителю командира полка Никитину приказ командования. Н-ский шап предлагалось перебазировать на полвой аэродром близ деревни Яковлевичи. Особое внимание в приказе обращалось на необходимость тщательной маскировки самолетов на стоянках.

- "Мессеры" и "юпксрсы", точно гончие, охотится за нашими самолетами, особенно за "илами",-- возбужденно рассказывал штабист.- Даже полковника Терентьева (уж он-то был мастер крутиться на этой машине),-кивнул на У-2,-и то подловили: прострелили ому руку в ногу...

* * *

Получив боевое задание, Сизов повел группу на десяти самолетов на штурмовку.

Еще при разборе предыдущих штурмовок мостов и переправ в эскадрилье Сизова возникла идеи борьбы с вражеской зенитной артиллерией. Теперь предстояло реализовать эту идею.

По команде Сизова от группы отделились два "ила" и, круто планируя, удачно атаковали зенитчиков, Огонь батарей прекратился.

Повезло Сизову и его эскадрилье на этот раз - вражеских истребителей поблизости не оказалось, и штурмовики, разрушив переправу и проутюжив немецкую колонну на восточном берегу реки, благополучно добрались до новой базы близ деревни Яковлевичи.

Аэродромом здесь служил большой вытоптанный скотом выгон, переходивший в сенокосный луг. С востока к лугу подступал лес; в нем под деревьями маскировались самолеты. Группу Сизова встречали Никитин и Васильев - их доставил сюда штабной У-2.

Пока укрывали "илы" в лесу, капитан Никитин и начальник ремонтной бригады завода ? 18 инженер Руденко осмотрели их.

- Серьезных повреждений, к счастью, нет,- отметил Руденко,- а латать мелкие пробоины мы научим ваш техсостав, товарищ капитан. В моей бригаде, прикомандированной к четыреста тридцатому шап, всего шесть слесарей-универсалов, но лишь трое по заданию Терентьева заняты сейчас подъемом машин вашего полка, севших вынужденно. Работают наши люди чуть ли не круглые сутки. Так что пусть ваши техники и мотористы учатся выполнять хотя бы простейший ремонт в полевых условиях. А мы всегда готовы поделиться опытом.

* * *

Полевой ремонт самолетов... Этот термин тогда только-только входил в обиход, но прижился быстро и крепко, ежедневно наполняясь новым содержанием. Начиналось с самого простого: пулевые или осколочные пробоины аккуратно обрезали ножницами, а затем заклеивали. Позже техсостав полка вместе с заводчанами научился восстанавливать поврежденные элементы внутреннего силового набора каркаса самолета. Ремонтировали даже стальные полки лонжеронов крыла Ил-2, накладывая шины из уголкового железа.

Вот и теперь слесари-универсалы из заводской бригады очень серьезно помогли техсоставу полка в восстановлении трех "илов", севших за деревней во время первой бомбежки гитлеровцами аэродрома Н-ского шап.

Как и предполагал Никитин, "коллективная" посадка была неслучайной. Из трех машин серьезное повреждение получил только самолет ведущего - был разбит руль поворота. А двое ведомых - совсем молодые ребята - последовали за ведущим, слепо выполняя его наказ "делай, как я", и плюхнулись на "пузо" в кочкарнике неподалеку. Они и не пытались скрыть своего проступка - все честно рассказали Голубеву, когда тот вместе с Петровым прилетел к ним...

- Ну, что будем делать с этими "дисциплинированными" оболтусами?- Голубев вопросительно смотрел то на замполита, у постели которого все они собрались, то на инженера полка.- Ведь если подойти формально, то по законам военного времени их следует отдать под суд.

- А если не формально?- вопросом на вопрос командира ответил Воронин.

- А если не формально,- вступил в разговор замполит,- то давай, командир, возьмем грех на душу, как говаривал мой дед.- Тихонов привстал на койке, опираясь на здоровую руку, и прямо, даже с некоторым вызовом, посмотрел Голубеву в глаза.

- Ишь ты,- ухмыльнулся комполка,- Я-то, положим, соглашусь с этим, и тебе вовсе не нужно меня гипнотизировать. А что будем докладывать в дивизию? Терентьев в курсе наших дел, даже позаботился прислать сюда заводских мастеров.- Голубев нервно закурил и прошелся по комнате.

- Да так все и доложим, как было,- оживился замполит,- врать нам не резон. И решение свое оформим: "Командование и партийная организации полки берут провинившихся на поруки..." Ну и так далее.

Тихонов снова лег и закрыл глина - от большой потери крови у него кружилась голо на.

- Ну хорошо, так и решим,- согласился Голубев,- ты, я вижу, здесь не зря лежал - все продумал... А теперь разберем твое "персональное дело", товарищ замполит,- попытался шутить майор.- Лучше всего, конечно, отправить тебя в настоящий госпиталь...

- Нет, нет и нет! - запротестовал Тихонов.- Через несколько дней я уже буду ходить, а там и совсем поправлюсь. Так что очень прошу тебя, Василий Тихонович, не торопись меня списывать, потерпи малость...

- Слушай, замполит,- не удержался от улыбки Голубев,- ты когда станешь серьезным человеком, избавиться от своей опрометчивости? Сам же учини, молодых, что надо уметь слушать своего собеседника. Ведь л только сказал, что надо бы отправить тебя в госпиталь. Но... учитывая твою привязанность к полку и прочее, решаю: поедешь к новому расположению полка вместе с заводской бригадой на грузовике, как только отремонтируют "илы".

- Ну, спасибо, командир! Значит, едем завтра, точнее - сегодня ночью,- обрадовался Тихонов.- Ребята с дедом Акимом, наверное, уже закончили выправлять винты с аварийных машин, так ведь, инженер? Кстати, ты бы показал командиру, что придумали умельцы, может, еще пригодится их опыт.

- Что ж, я не прочь,- согласился Голубев.

- Да, Василий Тихонович, это стоит посмотреть, пойдемте,- предложил Воронин.

Тут же и отправились в деревню.

- Есть там маленькая кузница, работает в ней дед Аким 6 двумя внуками,- рассказывал Воронин дорогой.- Вот наши технари и привезли к этой кузне воздушные винты, снятые с аварийных машин: помоги, мол, Аким Спиридонович, выправить лопасти, видишь, как их погнуло. Походил мастер вокруг винтов, молоточком постучал, слегка напильничком тронул - это чтобы металл изучить, а потом и говорит: ну-ка разберите один ваш пропеллер на части. Разобрали. Взял Аким одну лопасть винта, пригласил с собой двух техников и повел их к колхозному гаражу. Там оказался большой винтовой пресс с ручным приводом. Попримерился дед Аким, подобрал обрезки толстых досок, березовые поленья и положил на них погнутую лопасть, приказав техникам давить ее прессом... Да, вот, смотрите, они как раз еще там работают.

- Полегше, ребята, полегше, в этой штуковине бо-о-льшу-щая силища сидит, с ней надоть поаккуратней, поласковей,- услышали Воронин и Голубев слова мастера, подойдя к кузне.

- Здравствуйте, товарищи! - громко приветствовал умельцев майор.- Пришел поблагодарить всех вас, особенно же главного мастера за большую помощь нашим ремонтникам. Вы, Аким Спиридонович, может быть, первым придумали вот такой простой и надежный способ распрямлять воздушные винты - низкий вам поклон и сердечное спасибо от всех нас.- Голубев крепко пожал и долго тряс руку мастера.

- Да что ты, командир, запричитал тут, как пономарь,- неожиданно вырвал руку Аким.- Время теперича такое... слышал, небось, как Сталин третьего июля сказал. А ты со своими спасибами... Воевать вам надо хлеще, вот что, да технику беречь, поменьше ее калечить... А мы, народ наш, если что, мы завсегда вам поможем...

* * *

В тот же вечер, облетав отремонтированные машины, полностью снарядив их боеприпасами, Голубев и три "штрафника" рано утром собрались вылетать к себе в полк. Провожал их Тихонов - его привез на мотоцикле техник, остающийся пока здесь.

- Здорово у тебя все получилось, командир.- Замполит обнял на прощание Голубева.- Прилетели вчетвером, а улетаешь почти эскадрильей... Да, забыл тебе сказать, что на новом аэродроме - у Яковлевичей - нашими соседями будут летчики-испытатели из НИИ ВВС. Это к их четырехсот тридцатому шап прикомандировали заводскую ремонтную бригаду, трое слесарей которой помогали нам здесь. Ну, счастливо, командир. Сегодня и мы с заводчанами тронемся, встречайте...

Семерка "илов" во главе с Голубевым поднялась в воздух. Летели мимо луга, где располагалась прежняя база полка, и Голубев решил взглянуть, как там пожинает Красовский с подломанным "илом". Велико же было его удивление, когда возле места неудачной посадки штурмовика Красовского он увидел два немецких бронетранспортера и большую платформу на колесах типа трейлера. Несколько вражеских солдат суетилось возле платформы, затискивая на нее "ил". Отстыкованные от центроплана крылья штурмовика лежали на земле рядом...

"Надо проверить, нет ли немцев поблизости, в селе", - решил Голубев.

В считанные секунды семерка "илов" пронеслась над лугом, пересекла реку и оказалась пнд селом. Всюду виднелись немецкие машины, бензовозы, грузовики.

"Атаковать",- решил Голубев. Набран высоту, он развернул группу и повел ее па штурмовку. Промахнуться здесь было трудно - слишком плотно стояла вражеская техника. Даже молодые летчики, впервые атаковавшие врага, попали точно в цель. А Голубев и Петров уложили свои "сотки" в самую гущу машин, скопившихся ни площади.

Теперь - назад, к лугу. Нельзя допустит!., чтобы "ил" достался врагу.

- Атакуем!- приказал Голубем. И в это самое время штурмовик командира напоролся на залп зениток, охранявших мост через реку. Мотор заклинило сразу, и самолет начал падать, но майор сумел выровнять его и посадил машину с убранным шасси на тот же луг, по далеко от "ила" Красовского.

Реакция Петрова была мгновенной. Пролетел над самолетом командира, увидев, что тот жив и уже открывает фонарь своей кабины, лейтенант резко набрал метров двести высоты, развернулся и, круто планируя, нацелился на группу гитлеровцев, погрузивших "ил" па платформу. Залпом ударив по бронетранспортерам эрэсами, Петров посадил свой самолет возле машины Голубова. Не выключая мотора, лейтенант выскочил из кабины и подбежал к командиру, который уже орудовал на земле - прострелил бензобак и распускал парашют, чтобы затолкать его в кабину и поджечь самолет. Но идти сам он не мог - осколок разорвавшегося в моторном отсеке снаряда впился в ногу. Опираясь на плечо Петрова, комполка заковылял к его "илу". В это время со стороны горящих бронетранспортеров донеслись автоматные очереди, и несколько человек, стреляя на бегу, с криками "Рус капут, сдавайся" устремились к нашим летчикам. И, наверное, обоим действительно было бы худо, если бы не товарищи. Видя, что Петров пришел на выручку командиру, они сделали круг над лугом и поспешили туда же. Несколько пулеметных очередей штурмовиков отбили у фрицев охоту наступать.

Голубев с помощью Петрова втиснулся в отсек фюзеляжа за кабиной, выбросив оттуда ящик со снарядами. Лейтенант занял свое место, и тут вражеская пуля сильно толкнула его в плечо. Одна мысль - быстрее взлететь, уйти от немцев - отогнала все другие ощущения, и только в полете, увидев на рукаве кровь, Иван понял, что ранен, и почувствовал боль. "Скорее к своим, скорее",- подгонял самолет Иван, стараясь не думать о ранении. Рука еще достаточно хорошо слушалась и, став во главе шестерки "илов", Петров взял курс на Яковлевичи.

В сельском медпункте старичок-фельдшер перевязал Голубева и Петрова, сказал, что у обоих кости целы и раны скоро заживут.

Наконец-то летчики остались вдвоем.

- Ну, дорогой мой Иван Иванович,- торжественно обратился командир к лейтенанту,- спасибо тебе за все - и за то, что жизнь мне спас, и за то, что не дал этим гадам увезти наш штурмовик. Видно, очень понадобился им красавец-"ил", раз целую экспедицию снарядили... Ты прости, братец, что беден мой язык, не могу я как следует высказать свою благодарность.

- На моем месте, товарищ майор, вы бы сделали то же самое. Так что и благодарить меня не за что. У меня просьба к вам большая: не поможете ли письмо девушке моей знакомой написать? Время-то пока есть, а вот рука не действует: запаковал ее фельдшер...

...Вскоре по докладной Голубева в штабе дивизии был составлен наградной лист на лейтенанта Петрова. За спасение командира полка, за боевые успехи, мужество и отвагу он представлялся к награждению орденом Красного Знамени.

* * *

- Ну, доченька, пляши, письмо тебе пришло,- встретила Таню мать.- Наверное, лейтенант тот прислал - штемпель-то военный, читай скорее.

Побледнев, Таня дрожащими руками быстро разорвала конверт и вынула из него два листика бумаги, исписанных размашистым почерком.

- "...Дорогая Танюша..." - вслух прочла девушка, но дальше читать не смогла - горло сдавила спазма, из глаз покатились слезы, все вокруг поплыло, и она опустилась на диван.

- Что ты, доченька, бог с тобой, что же ты так расстроилась-то? Ведь если пишет, значит, живой, а ты реветь вздумала,- приговаривала мать, прижав дочь к своей груди.- Ну успокойся, глупенькая, нельзя же так... Лучше почитай, что он там пишет, или давай я прочту, если не можешь.

- Нет, нет, мамочка, я сама.- Таня уже немного успокоилась и снова начала читать:

- "Дорогая Танюша! Наконец-то я собрался написать тебе - со временем стало свободнее, так как ненадолго перешел в группу "отдыхающих". На днях не повезло мне - ранило в руку, вот и отдыхаем мы вместе с командиром, он и письмо это пишет, привет тебе передает.

Пиши мне на полевую почту ?... А фотокарточку так и не успел сделать, прости.

Крепко тебя целую, Иван.

Поклон твоим родителям и братишке.

Передай твоим товарищам на заводе от меня и от всех моих друзей большое спасибо за вашу замечательную продукцию".

- Ну вот видишь, как хорошо все получается. А что ранен он, так на войне это не редкость. Да и на поправку у него уже наверняка дело идет.- Мать снова обняла Таню.- Убиваться так нельзя, доченька. Вижу, что дорог тебе этот парень, но ведь война идет, тебе надо очень крепко себя держать и, главное, верить. Самой верить и ему свою веру передавать.

В начале августа Н-ский шап получил небольшое пополнение. Ему передали несколько самолетов из 430-го штурмового авиаполка, направлявшегося на переформирование в Воронеж.

Майор Голубев все еще находился в госпитале - ране-42'

мая нога разболелась не на шутку, и полком командовал Никитин (теперь уже майор). После пополнения в полку Никитина стало полтора десятка штурмовиков - две эскадрильи. Первой эскадрильей по-прежнему командовал Сизов.

Лейтенант Петров, возвратившись в полк после ранения, стал водить в бой звено из первой эскадрильи. Второй эскадрильей командовал Васильев, ставший капитаном. Никитин изредка подменял то одного, то другого комэска в боевых вылетах на своем "персональном" штурмовике.

Мало штурмовых авиачастей было на фронтах в то время, немногочисленны и еще недостаточно прикрыты нашей истребительной авиацией были эти полки, но помощь их наземным войскам была несомненна. Достоинства ильюшинского штурмовика, советской штурмовой авиации вынуждены были признать и враги. Так, в дневнике начальника штаба сухопутных войск Германии Галь-дера стали довольно частыми такие записи:

"11.07.41. Фюрер озабочен следующими обстоятельствами:

а) Налеты русской авиации на переправы через Западную Двину юго-западнее Витебска. (...)

12.07.41. Авиация противника проявляет большую активность, чем до сих пор, в полосах групп армий "Юг" и "Север"...

16.07.41. Авиация противника совершает налеты на наши пехотные дивизии на Чудском озере... В действиях авиации противника чувствуется твердое и целеустремленное руководство.

5.08.41. Нельзя добиться всего и повсюду одновременно, причем не столько из-за сухопутных войск, сколько из-за авиации противника..."

Гитлеровский генерал вынужден был признать достижения советской авиации. o

Чем чаще в боевых донесениях противника появлялись записи об успешных штурмовках "летающих танков", тем яростнее делались атаки "мессеров". Нередко наши штурмовики терпели поражения. И самое обидное то, что причины поражений нашему командованию были предельно ясны и понятны, а вот преодолеть неудачи не всегда удавалось. Ил-2, спроектированный С. В. Ильюшиным как самолет двухместный (летчик и воздушный стрелок), при запуске в серийное производство переделали в одноместный. Стрелок. с машины был снят, штурмовик стал беззащитным сзади. В этом - первая причина неудач. Вторая заключалась в следующем. В начальный период войны острый дефицит самолетов-истребителей в наших ВВС не позволял надежно прикрыть боевой вылет каждого

штурмового подразделения.

Конечно, одними объяснениями делу не поможешь, требовались действия, смекалка. Именно тогда "солдатское радио" и фронтовые газеты сообщили о том, что летчик-штурмовик 299-го шап Василий Рябошапко предложил производить построение групп атакующих "илов" в два яруса: нижний ярус штурмует цель, а самолеты, летящие на триста - четыреста метров выше, охраняют и защищают товарищей от нападения вражеских истребителей. Затем они меняются местами.

Эскадрилья "илов" 299-го штурмового авиаполка, применив прием Рябошапко, добилась успеха в бою. Сам Рябошапко, воюя во втором ярусе, за несколько дней сбил четыре вражеских истребителя и стал Героем Советского Союза - первым в 299-м шап.

Несколько раньше В. Я. Рябошапко стал известен в войсках как спаситель командира звена своего авиаполка А. В. Якушева, совершившего вынужденную посадку на территории, запятой противником. Тогда Рябошапко приземлился неподалеку от командира, забрал его к себе в машину и прилетел с ним на свои аэродром. Вскоре подвиг Рябошапко повторил летчик-штурмовик сержант П. В. Дубина, спасший своего однополчанина летсика М.П. Вовкогона.

В Н-ской авиачасти Сизов со своей эскадрильей решил воспользоваться опытом братского полка, в первом же боевом вылете написал на свой счет сбитый "мессер".

В тот пасмурный день облачность были тик низки, а видимость настолько плоха, что самолеты охранения вынужденно снижались до уровня полета ударной группы. В таком несколько растянутом виде эскадрильи и достигла цели-большой мотомеханизированной колонны вражеских войск. "Ударники" развернулись по ходу колонны и начали ее обрабатывать, а шедшее в охранении звено Петрова стало набирать высоту. Вот тут из облаков и вынырнули три пары "мессеров", намереваясь перехватить штурмующие "илы" на выходе из атаки. Момент для штурмовиков был удачным, расстояние до вражеской машины невелико и первым же залпом из пушок и пулеметов летчик Петров сразил один "мессер". По самолетам противники одновременно с Петровым стреляли и его ведомые, "Мессеры" прекратили атаку. Эскадрилья Сизова развернулась. Перестроившись, опять ударила по вражеской колонии, уничтожив несколько бронетранспортеров, орудийных тягачей, бензозаправщик, возвратилась на базу. .Здесь сизовцев ожидал сюрприз.

Едва летчики привели себя в порядок, как было объявлено построение полка с выносом Боевого Знамени части.

После ритуала приветствия незнакомый Петрову полковник произнес громко:

- Товарищи! Командование дивизии поручило мне сообщить вам, что боевые успехи вашего полка на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками высоко оценены. Указом Президиума Верховного Сонета СССР группа ваших однополчан, особо отличившихся и боях с врагом, удостоена наград. Мне поручено вручить их нам.

Полковник подошел к столику, накрытому красной материей, по списку стал вызывать из строя награжденных:

- Орденом Красного Знамени награждаются следующие товарищи:

Командир Н-ского штурмового авиаполка майор Голубев. Ему орден вручим в госпитале.

Командир эскадрильи капитан Сизов.

Сизов подошел к столу, принял из рук полковника коробочку с орденом и орденскую книжку, взял под козырек, громко произнес: "Служу Советскому Союзу!", повернулся и встал в строй.

- Летчик лейтенант Петров,- зачитал полковник в оглядел строй.- Есть лейтенант Петров?- громко спросил полковник.

- Есть,- так же громко ответил Иван и подошел к столу.

Получив орден, Петров занял свое место в строю. "Меня наградили таким орденом... Меня... Вот отец обрадуется!"- взволнованно думал Иван, с трудом веря в реальность происходившего...

Третьим награжденным орденом Красного Знамени был командир эскадрильи капитан Васильев. Заместителю командира полка Никитину, замполиту Тихонову и инженеру полка Воронину полковник вручил ордена Красной Звезды, а четырем воентехникам - медали "За боевые заслуги".

После обеда по случаю такого события решили устроить танцы и концерт. Кто-то сбегал в соседнюю деревню и привел нескольких подростков, те принесли с собой гитару, гармошку и балалайку. С ребятами пришли и несколько девушек: война войной, но если объявлены танцы, то грех не побывать...

Немного послушав, как подростки, путаясь, пытаются сыграть вальс, Тихонов вежливо попросил гитару, а гармошку передал Петрову - она оказалась такой же, как у Иванова отца. Ребята отдали свои инструменты летчикам. Короткая сыгровка оркестра, и грянул вальс "На сопках Маньчжурии", закружились пары. За вальсом последовала полька. Потом еще спели несколько русских и украинских песен, и тут оказалось, что у воентехника Середы - отличный голос.

По команде "Отбой" летчики разошлись на отдых. А ребята и девушки, попрощавшись, вернулись в деревню.

Ox и переменчива же обстановка на фронте!

Вчера в полку было веселье, а сегодня - печаль.

Началось с того, что при выполнении важного боевого задания - штурмовке крупной резервной базы гитлеровских войск - угодил под залп зенитчиков исполнявший обязанности командира полка Никитин. На этот раз он, подменяя Сизова, летел во главе первой эскадрильи. Самолет взорвался в воздухе и рухнул на постройки базы, вызвав там большой пожар. Петрову пришлось принять командование эскадрильей и вторично штурмовать вражескую базу. Здесь их атаковала пятерка "мессершмиттов". Видимо, гитлеровцы уже знали о двухъярусном построении штурмовиков и начали с атаки трех "илов", летошних в охранении. Сосредоточив огонь пушек на одном штурмовике, "мессы" добились успеха - "ил" упал в лес недалеко от вражеской базы.

Прижимаясь к верхушкам деревьев, Петров "змейкой" уводил эскадрилью домой, еще не зная о другом несчастье, которое постигло их полк.

"Мессершмитты" погнались было за "илами", но почему-то отстали.

Облачность стала выше, и Петров увеличил высоту полета группы, чтобы поточнее выйти на свой аэродром. Это дало ему возможность еще издали прямо по курсу увидеть дым большого пожара. Минут через пять Иван догадался: пожар бушует рядом с их аэродромом.

Да, так оно и было: догорали сенные сараи, скотный двор и колхозные мастерские, около которых маскировались штурмовики. Пылали четыре "ила" и бензозаправщик. Дымили несколько сгоревших деревенских домов. Все это отчетливо увидели Петров и его товарищи, пролетая над своей базой. Что делать?

Сделав круг над пожарищем, лейтенант заметил приближавшийся с востока самолет. Это был штурмовик Сизова. Комэск поравнялся с машиной Петрова и, развернувшись, предложил прибывшим следовать за ним. Минут через пятнадцать "илы" совершили посадку на полевом аэродроме авиаполка истребителей, где уже нашли приют самолет из эскадрильи Васильева и штурмовик Сизова.

На поле гостей встретили дежурные. "Илы" поставили на опушке леса и замаскировали - накрыли лапником.

Только после этого Сизов собрал всех у своего самолета.

Здесь летчики узнали, что произошло.

...Минут через двадцать после отлета эскадрильи Никитина на базу Н-ского штурмового авиаполка налетело с десяток пикировщиков Ю-87. Как только немецкие самолеты появились над деревней, из кустарника в ближнем овраге взлетели две белые ракеты - это вражеский лазутчик подавал сигнал, указывал сараи. "Лаптежники" начали бомбить колхозные постройки, рядом с которыми стояли замаскированные "илы". К тому же Васильев с одним из летчиков эскадрильи, занявшись регулировкой и опробованием мотора на самолете сняли с машины маскировочную сеть и тем самым демаскировали базу. Как только появились пикировщики, Васильев приказал летчику быстрее взлетать, а сам кинулся к своему самолету. Тут, около соседнего сарая, его и накрыли вражеские бомбы...

Но как же уцелел Сизов?

Выполняя ранее полученное указание Никитина, комэск с замполитом (он находился в люке фюзеляжа) полетел на аэродром полка истребителей. Неподалеку располагался штаб их дивизии, куда вызывали Тихонова. Высадив "пассажира", Сизов стал возвращаться на свой аэродром и увидел над базой дым. Вот тут-то и встретил летевший на восток "ил" из эскадрильи Васильева. Вдвоем они вернулись на базу. Фашисты уже скрылись за горизонтом в южном направлении. Требовалось быстрее доложить Тихонову о случившемся, и Сизов с ведомым поспешили на аэродром истребителей. Не выключая мотора после посадки, Сизов приказал ведомому разыскать Тихонова, а сам снова взлетел. В районе базы он встретил группу Петрова.

- Ну и ротозеи же мы, а я - в первую очередь,- разволновался Тихонов, выслушав доклад летчика о случившемся.- Теперь ясно, что ракетчиками оказались "красноармейцы", которых вчера якобы прислали к нам для охраны аэродрома. Но ведь я сам проверил удостоверение у их командира. Все честь по чести: указаны звание и фамилия - "младший лейтенант Медведев"; печать, номер части. Говорят все по-русски не хуже нас с вами. Надо немедленно сообщить командованию, чтобы кто-то еще не стал жертвой хитрого и коварного врага.

И Тихонов поспешил на КП.

Здесь сделаем небольшое отступление.

Самолетостроительный завод ? 18, возглавляя большую группу различных предприятий - участников строительства штурмовиков Ил-2, успешно наращивал их выпуск. Если в мае 1941 года завод выпустил семьдесят четыре штурмовика, а в июне - сто пятьдесят девять, то в июле Воронежская авиабригада получила от восемнадцатого уже триста десять боевых машин. Всего до эвакуации из Воронежа завод ? 18 выпустил тысячу сто тридцать четыре штурмовика. Из этих самолетов авиабригада сформировала около пятидесяти штурмовых авиаполков двухэскадрильного состава. Именно эти штурмовые авиаполки, заложившие основу нашей штурмовой авиации, познакомили гитлеровцев с возможностями Ил-2.

Страшились фашисты бронированного советского штурмовика, называли его черной смертью. Но неверно было бы представлять боевые действия штурмовых авиаполков, вооруженных этими самолетами, как триумфальное шествие от победы к победе. Новое - и весьма эффективное - оружие закономерно рождало и новую тактику его боевого применения. Требовалось создать, отработать и освоить ее, причем - не в учебных центрах, а на полях сражений, выполняя боевые задания. На примерах Н-ского и других штурмовых авиаполков, даже такого, как 430-й, укомплектованный опытными летчиками-испытателями, видно, как дорого оплачивался опыт боевого применения "илов". Мы несли потери, и немалые. Некоторые штурмовые авиаполки, первыми получившие самолеты Ил-2 на заводе ? 18 или в Воронежской авиабригаде, понеся урон, успели возвратиться в Воронеж и получить новые "илы", чтобы и дальше громить врага.

В конце октября 1941 года штурмовики Н-ского авиаполка были сведены в одну эскадрилью под командованием капитана Сизова. Позднее несколько машин с экипажами были переданы в братский авиаполк. Петрова, самолет которого поставили на ремонт в ПАРМ, с группой других "безлошадных" летчиков направили в Воронежскую авиабригаду за новыми штурмовиками.

В штабе бригады Иван встретился с командиром запасного авиаполка, которого знал еще до войны. После короткого разговора с Петровым тот забрал документы лейтенанта и, попросив немного обождать, ушел к начальству. Возвратившись, торжественно произнес:

- Поздравляю, лейтенант, с назначением в запасный авиационный полк. Сейчас мне приказано накормить вас, а в пятнадцать часов явиться вместе с вами к полковому комиссару Подольскому. Помните его?

- Почему в запасный полк? А как же мои товарищи? Мы хотели бы все вместе,- пытался протестовать лейтенант.

Но подполковник увлек его в столовую, на ходу объясняя:

- Вы хотя и немного, но повоевали на "иле", приобрели некоторый опыт, даже ранены были,- показал он на цветную нашивку над карманом гимнастерки Петрова. - Вот и нужно вам поделиться опытом с начинающими летчиками. Немного поработаете у нас, а если уж совсем не понравится - отпустим на фронт. Войны на всех хватит...

О своем желании вернуться на фронт Иван сказал и заместителю командира бригады А. И. Подольскому. Петров все еще надеялся, что его включат в один из боевых авиаполков, формируемых в бригаде.

- Я вам скажу прямо, лейтенант,- начал Подольский,- среди командиров всех рангов нашей бригады нет ни одного человека, который не подавал бы рапорта об отправке на фронт. Но вы не найдете здесь и таких, кто не понимал бы важности нашей работы по подготовке летных кадров для штурмовых авиаполков. Согласен, что вы теперь уже опытный воздушный боец и сможете более эффективно, чем прежде, разить врага. Но разве обучение десятков еще не воевавших летчиков не умножит ваш опыт?..

Подольский прошелся по кабинету, сел на стул возле лейтенанта и продолжал:

- Все мы сейчас очень пригодились бы на любом фронте - и летчики, и самолеты, что имеются в нашей бригаде. Но в том и проявляется мудрость нашего командования, чтобы не только не расходовать все силы, а упорно наращивать их, готовить кадры, создавать резервы для армий. И не думайте, товарищ Петров, что это очень легкое дело - готовить резервы,- закончил беседу Подольский.

Словом, Петров в тот же день был зачислен в запасный авиаполк на должность командира звена третьей эскадрильи. Получив койку в общежитии летного состава и оформив увольнение до двадцати четырех часов, он отправился на левый берег проведать Таню. Спешил, волновался, подбирал слова, которые скажет ей при встрече. И... все напрасно.

- А их семья только вчера уехала в эту самую, ну... эвакуацию,- с трудом выговорила незнакомое слово соседка Петровых, выглянувшая на его громкий стук.

- Уехали?- растерялся Иван.- Вот так здорово, как же это?.. А куда они уехали, не знаете?

- Так со своим заводом, милый человек, и уехали. Куда завод, туда и они, туда и мы все. Вот наш-то цех на завтра назначен, а ихний эшелон вчера ушел. Место я тебе, сынок, точно не назову, нам не говорят,- доверительно продолжала женщина,- но, видать, далеко уедем, слышно, в Сибирь куда-то завод переводят...

- Вы сказали, что ваша семья завтра туда же поедет, правда? - загорелся надеждой лейтенант.- Тогда разрешите я передам с вами записочку для Тани Петровой, я мигом.- Лейтенант быстро написал несколько слов на листке из блокнота, что постоянно был в его планшете, поблагодарил женщину и, пожелав ей счастливого пути, ушел.

Моросил дождь, на улице было слякотно и неуютно. Только теперь, идя по заводскому поселку, Иван обратил внимание на безлюдье и какую-то гнетущую тишину. Даже на конечной остановке трамвая возле заводских проходных, где всегда был народ, он оказался один.

Правда, минут через двадцать, ближе к восьми вечера, к проходным потянулись цепочки людей - вечерняя смена. А вскоре захлопали двери проходных, площадь трамвайного кольца заполнилась народом; казалось, что всё почти как прежде... Но вот подошел трамвай без огней, и только когда открылась дверь, стало видно, что внутри вагон тускло освещен. Народу набралось много, но голосов не было слышно. Война.

* * *

Совсем немного поработал лейтенант Петров в запасном полку - Воронежской авиабригаде было приказано перебазироваться в Заволжье к новому месту расположения авиазавода. Около пятидесяти самолетов авиабригады предстояло перегнать лётом и подготовить к участию в воздушном параде 7 ноября 1941 года в Куйбышеве.

В связи с обострившейся военной обстановкой все иностранные посольства и миссии по предложению Советского правительства были эвакуированы из Москвы в Куйбышев, и очень важно было продемонстрировать дипломатическому корпусу, что наша армия имеет мощные резервы и что "уничтоженная" лживой геббельсовской пропагандой советская авиация даже далеко в тылу находится в боевой готовности.

Сводный авиаполк штурмовиков Ил-2 привел полковой комиссар А. И. Подольский. Его волновало, смогут ли самолеты запасных полков после довольно длительного перелета из Воронежа принять участие в параде. Но, осмотрев вместе с главным инженером авиабригады Ф. В. Кравченко самолеты и убедившись, что специалисты авиазаводов ? 18 и ? 24 вместе с техсоставом полков добросовестно и быстро обслуживают их, устраняя малейшие неполадки, успокоился. Будучи у командующего ВВС Приволжского военного округа, Подольский попросил разрешения провести во время парада штурмовики над центральной площадью города на высоте порядка двухсот метров.

- Пусть послы и дипломаты почувствуют, что за самолет Ил-2,- объяснил свою просьбу Подольский.

- Это, конечно, очень эффектно,- кивнул командующий.- А что, если один из ваших изношенных самолетов сдаст при этом? Какой эффект получится? Нет, нет и нет!- категорически возразил он.- Ваши штурмовики, товарищ Подольский, полетят на высоте тысячи метров, как и все остальные самолеты - участники парада.

Случай свел Подольского с К. Е. Ворошиловым, который находился тогда в Куйбышеве, занимаясь подготовкой резервов для армии. Ворошилов согласился с доводами Подольского:

- Правильно задумано, летите на высоте пятьсот метров.

"Ну, теперь дело за нами",- справедливо решил полковой комиссар и построил девять пятерок штурмовиков ступеньками по высоте. Первая пятерка должна была лететь на четырехстах метрах, а последняя - на высоте около ста пятидесяти - двухсот метров над площадью, где проходил парад.

И вот здесь штурманская служба допустила ошибку. Известно, что строй самолетов на параде должен быть выдержан строго, тем более при полете на малых высотах. Поэтому особое внимание уделили настройке высотомеров - постановке их на "нуль". А то обстоятельство, что центр Куйбышева, расположенного на высоком берегу Волги, выше степного аэродрома метров на восемьдесят, не учли.

Тренировок перед парадом не проводилось, ошибку Подольский обнаружил, когда "илы", зайдя со стороны Кряжа, пересекли реку Самару и вышли на город. Перестраивать группу было некогда. Четкий строй штурмовиков, потрясая окрестности ревом моторов, пронесся над площадью Куйбышева, заполненной колоннами сухопутных войск. Замыкающая строй пятерка "илов" во главе с лейтенантом Петровым прошла на высоте около ста метров. Зрелище, конечно, было впечатляющим.

Получил всемирную известность, был чрезвычайно важен военный парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года. Менее известен, но, вероятно, подробно описан дипломатами парад в Куйбышеве. Как и намечалось, он показал, что в тылу Советской страны имеются значительные военные резервы. Только в авиационной части парада участвовало около семисот самолетов различных типов.

Конечно, парад в Куйбышеве был только эпизодом в жизни авиабригады. Трудности начались с того, что бригада перебазировалась в буквальном смысле слова на голое место. Ей отвели степные участки близ двух районных центров. В степи находились готовые грунтовые аэродромы, но больше ничего не было. Где размещать людей? И вот на каждом из аэродромов возникли поселки из землянок, метко прозванные "копай-городом".

Вскоре с помощью авиазаводов в некоторых землянках, а также в помещениях местных школ удалось оборудовать учебные классы. Занятия продолжились.

По-прежнему в авиабригаду прибывал за "илами" летно-технический состав со всех фронтов.

* * *

Еще при подготовке самолетов к параду лейтенант Петров узнал от работников заводской бригады, что новая площадка завода ? 18 совсем рядом, километрах в семидесяти. Один из рабочих был даже знаком с семьей мастера Петрова - его сестра работала вместе с Таней. Через сестру этот рабочий узнал, что Петровы уже приехали из Воронежа и поселились где-то недалеко, на окраине Куйбышева.

На следующий день после парада группа летчиков авиабригады, получив увольнительные до 24.00, поехала в Куйбышев. Конечно, Иван мечтал отыскать Таню; извинившись перед товарищами, он ринулся на поиски. Часа два проплутав, уже в сумерках лейтенант с замиранием сердца постучался в калитку.

- Таня Петрова дома,- услышал он от пожилой женщины.

Хозяйка провела его в кухню, предложила снять шинель и пригласила:

- Вот сюда проходите, сюда, только о косяк не стукнитесь да за трубу не зацепитесь,- предупредила она лейтенанта.- Таня-то прихворнула, простудилась на заводе - ведь всё на улице работает, как и мужики. Теперь лежит, жар у нее, а мать-то ее в лавку пошла, должна вскорости вернуться. Проходите.

Иван осторожно постучал в приоткрытую дверь и, услышав "Входите, кто там", пригнувшись, шагнул через порог в тесную и темную комнату.

- Ваня? Неужели это ты, Ванюша?- услышал он взволнованный голос Тани.- Живой, родной мой, живой! - говорила девушка, целуя его в щеки, лоб, шею.

Вдруг, громко ойкнув, она вырвалась из объятий Ивана и со смехом нырнула под одеяло на свою постель.

- Садись вон туда, на тот топчан напротив, и рассказывай,- попросила она Ивана.

Теперь, когда его глаза освоились в полумраке, он смог разглядеть комнату. Большую ее часть занимали двухэтажные нары. В простенке между ними обозначалось небольшое оконце, возле которого приткнулся крохотный столик.

Таня расположилась на нижнем лежаке правой нары и, подперев голову рукой, с интересом расспрашивала Ивана.

- Куда тебя ранило? Как это случилось? Зажила ли рана? А орденом за что наградили?

- Это все успеется, ты лучше скажи, что с тобой, чем больна, чем тебе помочь?

- Кто это тут допрашивает мою дочку, что за помощник объявился? - вошла в комнату Танина мать.- Да это, никак, Иван-царевич явился? Ну, здравствуй, сынок, рада, очень рада видеть тебя!- обняла она Ивана и поцеловала.- А мы, видишь...- Слезы внезапно прервали речь матери, она поспешно вышла из комнаты, всхлипывая и прижимая платок к глазам...

- Очень переживает мама нашу эвакуацию,- тихо проговорила Таня.- Все ей кажется, что пришел конец доброй жизни.

- Ну, доченька, хватит меня позорить,- возвратилась в комнату мать, поставив на столик лампу.- Ты уж прости, сынок, что встречаем тебя слезами, да время теперь такое... Расскажи нам про себя, про свои дела ратные...

В разговорах и хлопотах по хозяйству - Иван наколол дров, принес воды из колодца - незаметно пролетело несколько часов. Возвратился с завода отец Тани, сказал, что сын остался работать в ночную смену - его перевели в цех главной сборки. Несмотря на усталость, Петров-старший был бодр, говорил громко, шутил над своим житьем на нарах, подтрунивал над женой и дочкой. А когда узнал, что лейтенант Петров теперь будет служить в авиабригаде, обрадовался:

- Это хорошо, сынок. Прости, что так тебя называю, да ведь возраста ты такого же, как и мои дети. Теперь ты, может быть, и к нам на завод заглянешь по делам службы, так не забудь зайти ко мне в цех шасси. Правда, цеха как такового пока нет. И строительство не закончено, и половина оборудования еще не прибыла, и отопление не действует, не говоря о канализации, но мы уже работаем, а это главное. В сборочном цехе, куда при эвакуации из Воронежа привезли большое количество самолетных агрегатов и узлов, полным ходом идет сборка штурмовик&в. Так что не успеете вы в своей бригаде развернуться, как мы пригласим вас принимать новенькие "илы". Здешние, заволжские. Вот так-то, сынок...

Вскоре после парада авиабригада получила указание срочно сформировать из имеющихся учебных "илов" штурмовой авиаполк, укомплектовать его опытными, уже воевавшими летчиками и направить на защиту Москвы.

Выбор пал на 215-й шап, еще в октябре прибывший с фронта за самолетами. Этот полк, сформированный в мирное время, сначала летал на самолетах И-15 бис. С 25 июня по 3 июля он участвовал в боях против 39-го танкового корпуса противника. Понеся большие потери, полн был направлен в Воронежскую авиабригаду для переучивания на штурмовик Ил-2. 20 августа 1941 года 215-й шап вылетел на фронт уже на "илах" и начал боевые действия в составе войск Западного фронта.

Пятьдесят дней непрерывных боев 215-го шап, среди которых особо успешные - штурмовка вражеских войск в районе озера Жижицкое и разгром занятого гитлеровцами аэродрома в Смоленске,-- принесли ему добрую славу. Но и потери были немалые.

И снова 1-я запасная авиабригада, снова ожидание самолетов, но уже на новом месте - в Заволжье.

С 5 ноября по 10 декабря 1941 года авиазавод ? 18 из-за эвакуации самолеты Ил-2 не выпускал. А так как нужда в штурмовиках на фронте была большая, то и нрозвучала упомянутая команда о направлении на фронт полка, укомплектованного "илами" из запасных учебных частей,

- Выполняя эту команду, самолетостроительный и моторный заводы прислали в авиабригаду своих специалистов и запасные части,-вспоминал генерал-полковник авиации А. И. Подольский,- и они с работниками авиабригады подготовили двадцать два наиболее сохранившихся штурмовика Ил-2, которые и были переданы двести пятнадцатому шап.

Как только Петрову стало известно, что его зачислили в боевой авиаполк, он поспешил встретиться с Таней. Известие о том, что Иван летит на фронт, Таня выслушала внешне спокойно. И только когда ушла на работу мать (было часов десять утра, Таня недавно вернулась с ночной смены), разрыдалась, уткнувшись в грудь лейтенанта.

- А если самое страшное, Ваня, ведь война...- сквозь слезы заговорила она.- Прошу тебя, родной мой, оставь мне свою частичку, и мы вместе будем тебя ждать...

Она порывисто встала, накинула защелку на дверь комнаты, задернула занавеску на оконце и прильнула к Ивану в долгом, отчаянном поцелуе...

4 декабря 1941 года обновленный 215-й шап, укомплектованный боевыми летчиками-штурмовиками, во главе с командиром полка подполковником П. С. Филатовым улетел под Москву.

А 7 декабря газета "Известия" опубликовала постановление наркома обороны о присвоении шести авиаполкам звания "гвардейский". За боевые заслуги в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками 215-й шап был переименован в 6-й гвардейский штурмовой авиаполк. Он стал первым среди штурмовых гвардейским авиаполком, а позднее получил наименование "Московский".

Из трех приказов Геринга, касающихся уничтожения штурмовиков Ил-2 и самого завода, их выпускающего, частично выполненным оказался лишь один - с фронта на завод фирмы "Хеншель" был доставлен сбитый в боях "ил". Фирма получила задание изучить этот самолет и его секреты. Ни стереть с лица земли завод, выпускающий (проклятые штурмовики", ни "выбить" их из действующей армии, несмотря на большие награды, не удалось. Со всех фронтов в донесениях на имя Геринга в особой графе сообщалось теперь о действиях краснозвездных штурмовиков - такова была его воля.

В конце 1942 года в Германии был образован Инспекторат штурмовых самолетов, и немецкие авиаконструкторы пытались решить проблему бронированного самолета-штурмовика.

Но ни дополнительное бронирование "штукасов" Ю-87 и истребителей "Фокке-Вульф-190", ни модификации истребителя танков "Хеншель-129" (был построен восемьсот сорок один самолет) задачу не решили.

Советский бронированный штурмовик Ил-2 по сумме своих боевых летно-тактических характеристик был непревзойденным.

Глава четвертая

Знойным было второе лето войны в донских и приволжских степях. Нещадно жгло землю солнце.

Жарко было и от нескончаемых боев. Гитлеровские полчища, не считаясь с потерями, рвались к Сталинграду.

28 июля 1942 года в самый разгар оборонительных боев у города на Волге народный комиссар обороны И. В. Сталин подписал приказ ? 227 - по словам Маршала Советского Союза А. М. Василевского, "один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности".

"...пора кончить отступление,-говорилось в приказе.-Ни шагу назад!" Подчеркивалось с суровой и жесткой прямотой, что надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли та, отстаивать его до последней возможности.

Приказ ? 227 немедленно был доставлен в войска и доведен до каждого командира, бойца, политработника.

Герой Советского Союза маршал авиации И. И. Пстыго вспоминал:

- Утром четвертого августа сорок второго года командир пятьсот четвертого штурмового авиаполка майор Болдырихин вызвал к себе комсостав полка, располагавшегося под Сталинградом. Сказав нам, что получено чрезвычайное задание, и сохраняя необычное для него "каменное" выражение лица, он вручил каждому командиру по листу бумаги с типографски отпечатанным текстом. В заголовке листа крупным шрифтом было напечатано: "Совершенно секретно, по прочтении сжечь!"

- Приказываю каждому из вас,- чеканил слова Болдырихин,- немедленно построить свои подразделения, вслух зачитать этот приказ народного комиссара обороны товарища Сталина и по прочтении тут же перед строем сжечь! Исполняйте.

- Построил я свою эскадрилью - летчиков, воентехников, оружейников, мотористов,- продолжал вспоминать маршал,- и начал читать приказ номер двести двадцать семь. Помнится, что временами у меня буквально перехватывало дыхание и я вынужден был останавливаться - так неожиданно впечатляющи были слова приказа. Мои подчиненные стояли не шелохнувшись и, казалось, не дышали...

Понимая, что сразу осознать всю глубину и важность содержания приказа невозможно, а его необходимо тут же уничтожить, я прочел вслух его еще раз. Потом вызвал из строя летчика Батракова, скомандовал ему: "Зажигай спичку" - и перед строем сжег этот исторический приказ...

- Должен сказать,- задумчиво говорил Иван Иванович,- что влияние приказа двести двадцать семь на всех было огромным, потрясающим. Вспоминая этот эпизод, я до сих пор волнуюсь и переживаю его, как тогда. Все слова приказа и команда "Ни шагу назад!" воспринимались каждым как обращенные лично к нему, требовали решительных действий. И такие действия тут же последовали.

Беспощадно правдиво показывая тяжелое положение страны, приказ ? 227 весьма оптимистично говорил о нашем героическом тыле как о реальной базе грядущей победы над врагом.

Советский народ выиграл ценой неимоверных усилий блестяще организованную и проведенную Коммунистической партией битву за сохранение военно-промышленного потенциала страны.

Из цехов новых крупных заводов авиационной и танковой промышленности, центров по производству артиллерийского и стрелкового вооружения и боеприпасов, созданных на Востоке страны, непрерывным потоком шла на фронт военная продукция.

К началу Сталинградской битвы эвакуированные в Заволжье авиационные предприятия во главе с заводом ? 18, полностью развернув свои производства, систематически наращивали выпуск "илов". Во всех формировавшихся в то время воздушных армиях быстро росло количество штурмовых авиационных полков и дивизий. Командующий ВВС главный маршал авиации А. А. Новиков вспоминал:

"...В Сталинградскую операцию мы основную ставку делали на штурмовики - и не ошиблись. Непогода сильно ограничивала применение бомбардировщиков, но "илы" действовали почти каждый день. Сопровождая танки и пехоту, они огнем своего мощного бортового оружия, бомбами и реактивными снарядами крушили вражескую оборону не только на передовой, в тактической зоне, а подчас действовали и в более глубоком тылу противника".

Но обострилась другая проблема - защиты штурмовиков от истребителей противника.

Из различных воинских частей в адрес ЦК партии и ГКО шли письма с просьбами-требованиями сделать Ил-2 двухместным. При этом в некоторых письмах прямо обвиняли С. В. Ильюшина в нежелании прислушаться к голосу фронтовиков. И хоть дело прошлое, но так как и теперь иногда встречаются неверные толкования этого вопроса, обратимся к воспоминаниям самого С. В. Ильюшина:

"Самолет был сразу спроектирован в расчете на летчика и воздушного стрелка. По этому поводу я дважды (в июне и ноябре) писал в ЦК. Последнее письмо передал 7 ноября 1940 года. Через месяц меня вызвали в Кремль проинформировать о новом самолете. Объяснил. Мне в свою очередь сказали: "Военные настаивают на одноместном варианте". Они считают, что броня сама по себе неплохое оборонное средство, зачем, мол, еще стрелок.

Пришлось доказывать обратное, но убедить не удалось. Так и начали выпускать штурмовик в одноместном варианте. Вскоре с фронта стали приходить известия: "илов" сбивают вражеские истребители. Противник, конечно, сразу же раскусил недостаточную защищенность самолета сзади. В феврале 1942 года меня вызывает И. В. Сталин. Он пожалел о прежнем решении и предупредил:

- Делайте что хотите, но конвейер останавливать но разрешаю. Немедленно дайте фронту двухместные самолеты".

Итак, ОКБ Ильюшина получило и срочно выполнило указание о разработке конструкции двухместного штурмовика как первоначального варианта этой машины. Причем Сергей Владимирович персонально отвечал за то, чтобы при внедрении в серийное производство двухместного самолета взамен одноместного не было допущено никакого снижения объема выпуска штурмовиков заводами. Выполняя это указание, завод ? 18 перешел на строительство двухместных "илов" в два этапа, с середины 1942 года увеличив выпуск машин. Серьезную победу в те дни одержал авиамоторный завод

? 24 имени М. В. Фрунзе, освоивший серийный выпуск авиамотора АМ-38Ф с увеличенной на сто лошадиных сил взлетной мощностью.

В ряде штурмовых авиаполков и дивизий силами заводских бригад и армейского технического состава были произведены доработки одноместных "илов". В технологическом отсеке за кабиной летчика устанавливался пулемет и оборудовалось место воздушного стрелка. Первое время за стрелков летали младшие авиаспециалисты полков и нередко сбивали вражеских истребителей, привыкших безнаказанно подходить к "илам" сзади. Об этом свидетельствуют маршал авиации С. И. Руденко, генерал-полковник авиации Ф. П. Полынин и другие участники событий.

Постепенно улучшалась и защита штурмовиков нашей истребительной авиацией, мощь которой непрерывно росла.

Кроме этих очень важных мероприятий во многих штурмовых авиаполках шел творческий поиск наиболее эффективных тактических приемов нанесения штурмовых ударов по наземным целям, а также защиты от истребителей противника. Поначалу этот поиск носил случайный характер, замыкался внутри полка. Поэтому отдельные тактические находки подчас оставались неизвестными другим авиаполкам и там их "открывали" заново. Требовался обмен боевым опытом, и первой на это требование времени отозвалась фронтовая печать. Вначале это были заметки и очерки об успешном выполнении боевого задания отдельным штурмовиком или группой "илов". Затем стали появляться инициативные, а еще позже и "заказные" статьи, освещающие тактические приемы лучших летчиков-штурмовиков. Но, пожалуй, наиболее эффективной формой обмена боевым опытом стали военно-технические конференции авиадивизий и более крупных авиационных соединений. Как правило, конференции были тематическими и готовились заранее. Так, уже в конце 1941 года 1-я запасная авиабригада подготовила и провела совместно с авиазаводами и командованием штурмовой авиации первую военно-техническую конференцию в Куйбышеве. В докладах и выступлениях, прозвучавших на этой конференции, давалась положительная оценка самолету Ил-2 по результатам его боевого применения, указывались его конструктивные недостатки, из которых основным было отсутствие воздушного стрелка, предъявлялись обоснованные претензии к некоторым производственным огрехам "илов", выявившимся на фронте. Живое, личное общение людей, создававших советскую штурмовую авиацию - конструкторов и производственников, командного и летно-технического состава штурмовых подразделений,- было очень важно.

На военно-технических конференциях в штурмовых авиадивизиях чаще всего говорилось о взаимодействии штурмовиков с наземными войсками, а также с истребителями прикрытия. Рассказывая об одной из таких конференций, главнокомандующий ВВС, дважды Герой Советского Союза, маршал авиации А. Н. Ефимов отмечал:

"Много внимания уделили на конференции тактике действий истребителей. Все-таки часто оставляли они штурмовиков без прикрытия. То они опоздают с вылетом, то потеряются на маршруте или уйдут за облака и там без прямой необходимости вступят в бой с противником, а на штурмовики в это время наваливается другая группа "мессершмиттов" или "фокке-вульфов". <...>

Штурмовики переживали, когда у них на глазах огненной кометой летел к земле наш истребитель. В такой момент самим хотелось вступить в воздушный бой с противником, что, кстати сказать, мы и делали. <...> Так что совершенно неправильна точка зрения, будто бы штурмовики при необходимости не могли вести активные наступательные воздушные бои из-за недостаточной маневренности Ил-2. Когда нам не мешала бомбовая нагрузка и не оставалось иного выбора, мы вели успешные воздушные бои, но главной нашей задачей были действия по наземным целям".

К превеликой досаде лейтенанта Петрова, легкая простуда, полученная им еще в первые дни разгрома немцев под Москвой, во время перебазирования полка на Калининский фронт переросла в пневмонию, и он с высокой температурой, в бреду, попал в госпиталь.

Размещался госпиталь на берегу реки в старинном доме - бывшем имении одного из царских сановников. Посыле революции здесь организовали школу крестьянской молодежи, а потом - сельскохозяйственный техникум. Теперь этот просторный дом населяли раненые и больные воины.

Первые несколько суток в госпитале для Ивана были особенно тяжелыми. Кошмарные сновидения сменялись забытьем. Потом началось возвращение к жизни, появилось желание поделиться радостью с родными, с Таней. Здесь на помощь Ивану пришел сосед по палате Сергей Озеров, оптимист и жизнелюб, тоже летчик, правда истребитель.

Его простреленная нога еще была в гипсе и бинтах, но он уже считал себя "на выданье" и, ловко обращаясь с костылем, был постоянно в движении.

- Письмо? Это мы, браток, организуем моментально,- живо отреагировал Сергей на просьбу Ивана.- Письмо для фронтовика - дело святое, сам знаю,- приговаривал он, приспосабливая на кровати Петрова фанерную дощечку с прищепленным к ней листом бумаги.

Иван резво принялся за письмо, но одолеть его в один прием не смог. Примерно на середине листка он почувствовал страшную усталость и... заснул.

И все же молодость и природное здоровье брали свое. Прошло еще несколько дней - и Петров обсуждал с Озеровым фронтовые новости. Оказалось, что Сергею приходилось дважды сопровождать штурмовиков в боевых вылетах. При этом один раз истребители потеряли "илов" - была значительная облачность, а радиосвязь еще не отработали. А во втором вылете Озеров был ранен.

Этот разговор прервался самым неожиданным образом - до комнаты летчиков донеслись звуки рояля. Неизвестно, где и кто пробовал подобрать мелодию песни "Золотой огонек"... Уже окрепший, Иван поспешил на звуки и попал в большую комнату. Здесь, в углу, отгороженном медицинскими шкафами, стоял рояль. Солдат с забинтованной левой рукой осторожно нажимал на клавиши, извлекая робкие звуки. Рядом стояли и сидели несколько раненых, сочувственно наблюдая за попытками товарища.

Смутившись, солдат уступил место за роялем Петрову. Иван взял ряд беглых аккордов и дал волю пальцам... Он сыграл несколько простых пьесок, чувствуя, что рояль звучит все увереннее.

Но вот разминка закончена, и после небольшой паузы зазвучала "Лунная соната"... Музыка заполнила комнату, растеклась по всему дому. Ходячие раненые потянулись в комнату и устроились между койками, подсели к лежачим, стояли в коридорах. Главный врач, он же хирург, еще не снявший шапочку после операции, другие врачи, сестры и какой-то раскрасневшийся от мороза приезжий военный в халате, накинутом поверх мундира,- все молча стояли в закутке около шкафов и слушали музыку.

Последний аккорд. Тишина. И вдруг ее оборвали аплодисменты - все благодарили Петрова за проникновенную игру.

- Вот теперь убедили - вижу и слышу, что вы, лейтенант, отлично справились со своей болезнью.- Главный врач обнял Ивана.- Кстати,- обратился он к приезжему военному,- вот вам и первый материал для газеты, познакомьтесь,- представил он Петрова корреспонденту.

Собкор тут же увлек Ивана "для небольшой беседы".

* * *

В соседней комендатуре Петрову сказали, что всех возвращающихся в свои части летчиков приказано направлять в Калинин, в штаб. А в штабе его поздравили с очередным званием-"старший лейтенант" - и выдали пропуск на военно-техническую конференцию их авиадивизии, открывавшуюся на другой день. На вопросы Петрова, где находится его полк и когда он сможет туда выехать, инспектор сказал, что Иван наверняка встретит на конференции командиров из своего полка и там все узнает.

"Какая может быть конференция в такое горячее время?- недоумевал Иван.- Воевать надо, а не заседать", - думал он, идя по указанному адресу и предвкушая радость встречи с однополчанами. Но ни в вестибюле, ни в регистратуре никого из их полка не было, не появился никто и после перерыва. Надеждам Ивана не суждено было сбыться. Зато его отношение к самой конференции изменилось. Прежде всего Ивана поразило довольно большое количество участников - в зале собрались представители не только авиационных подразделений, но и других родов войск. Главной темой доклада, с которым выступил командир авиадивизии, было повышение эффективности боевого применения штурмовых авиаполков в условиях войны.

Проанализировав основные недостатки в действиях штурмовиков, во взаимодействии наземных войск с авиацией, полковник призвал всех собравшихся поделиться своим опытом.

Доклад не оставил равнодушным никого, и многие потянулись к трибуне. После перерыва, когда список желающих выступить был исчерпан, но председатель на всякий случай спросил: "Может быть, еще кто-то хочет сказать?" - слова попросил Петров.

- Товарищи! Дорогие товарищи,- начал Иван, с трудом сдерживая волнение.- Совсем немного довелось мне повоевать на "иле", но и за свои тридцать пять боевых вылетов я успел полюбить эту замечательную машину и поверить в нее. Да, поверить, хотя и был свидетелем гибели нескольких моих товарищей-однополчан. Конечно, на войну списывается многое, и справедливо, но мне думается, что мы могли бы избежать значительного количества потерь штурмовиков, если бы воевали грамотнее.

Последние слова летчика вызвали такой шум в зале, что председатель вынужден был попросить тишины. Иван понял, что, сделав столь категоричное заявление, должен или тотчас же его подтвердить, или бежать с трибуны...

- У штурмовиков два основных врага: истребители и зенитки противника,- продолжал старший лейтенант.- И если первое время мы штурмовали защищенный объект в лоб, нахрапом, прорываясь сквозь заградительный огонь и страдая от него, то теперь начинаем действовать умнее - стараемся подавить вражеских зенитчиков: это снижает наши потери. А что делать с истребителями противника, которых в воздухе еще очень много и которые давно разгадали слабое место "ила" - его незащищенную заднюю полусферу? Я полагаю, что здесь нам поможет правильное, наиболее эффективное построение групп штурмовиков в воздухе, этакое боевое каре...

- К своему стыду,- продолжал Петров, уже уловив интерес к своему выступлению,- я только на днях узнал, что у наших истребителей применяется боевой маневр "карусель", когда их много, и действует формула "Прикрой меня", когда атакует пара "ястребков". Уверен, что если мы научимся встречать вражеских истребителей, построившись в оборонительный круг, когда каждый штурмовик прикрывает хвост самолета, летящего впереди, то поразить нас "мессерам" будет трудно.

Последние слова Иван произносил уже не с трибуны, а рисуя на классной доске мелом предлагаемую им схему построения штурмовиков.

- Конечно, это только предложение. Может быть, в другом полку уже так и делают, я не знаю... Вот и всё,- закончил выступление Петров.

Дружные аплодисменты, которыми проводили Ивана, показали, что его заботы были близки и понятны очень многим.

По окончании конференции старшего лейтенанта Петрова вызвал заместитель командира дивизии. Расспросив о здоровье, задав несколько вопросов по службе - личное дело летчика лежало тут же,-полковник огорошил Петрова вопросом-предложением:

- А не хотели бы вы, товарищ старший лейтенант, немного поучиться? - И, видя растерянное лицо Ивана, пояснил:- Командование организовало под Москвой краткосрочные курсы повышения квалификации комсостава авиационных подразделений, в частности - штурмовых авиаполков. У нас есть вакансия, и если вы не возражаете, то пошлем вас на учебу на три месяца. Это чтобы дальше воевать более грамотно, как вы вчера правильно сказали,- с улыбкой заключил полковник, пожимая руку Ивану.

* * *

"Дорогая Танюша! Снова у меня изменился адрес, и снова я долго не буду получать от тебя писем. А так хотелось узнать, как ты поживаешь, как здоровье, как твои родные. Перед выпиской из госпиталя получил письмо от мамы. Пишет, что живут они, как все,- тревогами за своих фронтовиков. Отец много работает. Сейчас я на учебе. Когда ехал, то думал, может быть, удастся заглянуть к вам, но оказалось, что это совершенно невозможно. Зато фотографией обзавелся - посылаю тебе, как и обещал. Учеба наша рассчитана на три месяца, а там видно будет. Очень прошу тебя писать мне сюда почаще.

Твой старший лейтенант Иван П. Февраль 1943 г."

* * *

"Дорогой мой Ванюша! Вот приехала с работы, устала очень, а тут твое письмо - радость пребольшущая. Усталости как не бывало. Спасибо тебе, хотя мог бы ты и побольше о себе написать. Поздравляю тебя со "старшим лейтенантом". У меня все идет нормально, как полагается, только устаю на работе, а особенно в поезде, которым возвращаюсь с завода. Этот наш "экспресс" иногда может ползти и стоять на разъездах часами. А в "дачных" - стареньких вагончиках людей набивается битком, накурено, холодно, темно... Ну, да все это ерунда, скорее бы вы расправились с фашистами и вернулись домой. Жду тебя, этим и живу.

Твоя Татьяна. Март 1943 г.".

* * *

"Дорогая Танечка! Спешу поделиться с тобой своей большой радостью - вчера меня приняли в партию. Затянувшееся из-за частых перемещений мое хождение в кандидатах закончилось-теперь я полноправный член ВКП(б), как мой и твой отцы. Даже не верится, ведь совсем недавно был мальчишкой...

Теперь о тебе - читаю твое письмо и сердце болит за тебя. Уж если ты - такая неутомимая - устаешь до изнеможения, стало быть, нагрузка больше чем тройная. Танюша, родная, не буду призывать тебя работать поменьше - это было бы неверно, да и ты бы меня упрекнула. Но враг еще силен, и нам с ним придется еще немало побороться, пока мы его прикончим. Так что соизмеряй свои силы, не надорвись. Учеба наша закончилась досрочно, завтра в полк. Оттуда сообщу свой адрес, пока его не знаю.

Твой Иван. Апрель 1943 г.".

Иван Петров получил назначение в один из авиаполков 2-й гвардейской штурмовой авиадивизии, входившей в состав 16-й воздушной армии, в самый разгар подготовки наших войск к Курской битве. Командир полка - добродушный украинец - очень тепло принял Ивана. А когда узнал, что тот успел понюхать пороху, то с удовольствием назначил его начальником воздушно-стрелковой службы полка.

Этот полк уже имел около двух десятков двухместных "илов", и Петров тоже стал владельцем новенькой двухместной машины с хвостовым номером "13". Воздушным стрелком к нему определили сержанта Георгия Танаки, который, знакомясь с Петровым, заявил:

- Товарищ старший лейтенант, очень прошу вас называть меня просто Жора. Я ведь из Одессы, с Дерибасовской, а у нас там любят, чтобы все было коротко и ясно...

При более подробном знакомстве выяснилось, что Жора окончил курсы стрелков-радистов, немного воевал, летая на ближнем бомбардировщике Су-2.

- Я выпрыгнул с парашютом из горящего Су-2 и попал в этот полк,- весело рассказывал сержант Петрову,- а когда оказалось, что на штурмовике еще не оборудовали для меня кабину, сказал командиру: ничего, пока буду работать оружейником, а когда придут к нам двухместные "илы", не забудьте, пожалуйста, что первым воздушным стрелком на очереди стою я.

Но в полку было много и молодых летчиков, которым здесь, на фронте, в период затишья необходимо было привить основные навыки штурмовиков. Значительная часть этих забот легла на Петрова. Очень обрадовался Иван "Временному наставлению для штурмовиков", которое вручил ему командир полка. Оказалось, что это пособие, вобравшее в себя боевой опыт, накопленный штурмовиками, разработано под руководством генерала С. И. Руденко, когда он был заместителем командующего 8-й воздушной армией. С удивлением, удовольствием и некоторой гордостью Петров прочел в наставлении подробное описание оборонительного круга - боевого построения штурмовиков, до которого недавно додумался и сам...

Эскадрильи полка, где теперь служил Петров, осваивали наставление. Разбирая ту или иную рекомендацию инструкции, Иван развивал у своих подчиненных стремление к творчеству при выполнении боевых заданий. С его активным участием двухместные штурмовики так распределили по эскадрильям, что они стали дополнительной защитой строя одноместных машин.

Все больше "илов" выпускалось с рацией на борту. Это облегчало руководство эскадрильями штурмовиков с земли и командование внутри эскадрильи, но требовало дополнительных тренировок по овладению радиостанцией.

В самый канун Курской битвы во 2-й гвардейской авиадивизии прошла военно-техническая конференция.

Причем с докладом выступил командующий 16-й воздушной армией генерал С. И. Руденко. Обрисовав обстановку на этом главном теперь участке борьбы с гитлеровцами, генерал настоятельно потребовал тщательно готовиться к предстоящим боям. Командующий подчеркнул, что максимум внимания необходимо сосредоточить на отработке действий больших групп штурмовиков, налаживании радиосвязи с КП и между самолетами. Следовало учитывать и то, что в предстоящих сражениях наряду с повседневной поддержкой наземных войск штурмовая авиация будет участвовать в массированных ударах по соединениям врага.

В заключение Руденко сообщил, что в ближайшие дни во все штурмовые полки поступят новые противотанковые авиабомбы, обращению с которыми необходимо срочно научиться. Он распорядился, чтобы от каждого полка были выделены один-два экипажа и группа оружейников для освоения новой авиабомбы на учебном пункте.

Когда инструктор подвел представителей авиаполков, прибывших на учебу, к столу, на котором аккуратным рядком лежало с десяток маленьких, прямо игрушечных бомбочек, все явно разочаровались.

- Вот эти огурчики и есть грозная новинка военной техники? - не скрывая иронии, спросил Жора Танаки, вызвав смех товарищей.

- А вы погодите смеяться. Недаром ведь говорят: мал золотник, да дорог,- заметил инструктор.- Противотанковая авиабомба - ПТАБ - конструкции инженера Ларионова принята на вооружение вот в таком виде. Вес ее всего полтора килограмма. В основе секрета эффективности ПТАБ лежит кумулятивное, то есть направленное действие заряда, горящего при очень высокой температуре. Все мы знаем, что луч солнца, сфокусированный с помощью стеклянной линзы или зеркального рефлектора, легко прожигает лист бумаги. Вот и здесь струя раскаленных газов ПТАБ, сфокусированная внутренним рефлектором - специальной выточкой в ее заряде,- прожигает броню танка,- растолковывал инструктор.- Действие ПТАБ можно сравнить с действием газосварочной горелки, которая своим пламенем режет толстые листы металла. Только струя раскаленных газов этой бомбочки много мощнее пламени газовой горелки. Если кого-то заинтересуют данные, скажу, что газовая струя ПТАБ имеет скорость, близкую к первой космической, и удельное давление во много тысяч атмосфер. В течение нескольких секунд такая бомба способна прожечь насквозь броневой лист в два, а то и в три пальца толщиной.

Инструктор разрешил слушателям осмотреть ПТАБы, к которым у них уже начало меняться отношение, а затем продолжил:

- В бомбоотсеки штурмовика Ил-2 ПТАБ загружаются в несколько рядов на створки бомболюков. На одном самолете размещается около двухсот таких бомб. Высыпаются они сразу же после открытия створок бомболюков. Один штурмовик, летящий на высоте порядка ста метров, накрывает ПТАБами на земле полосу шириной пятнадцать - двадцать и длиной около семидесяти метров. Как видите, вероятность попадания в танк, находящийся в этой полосе, хотя бы одной бомбочки - довольно высокая. Ну, а тактику наиболее эффективного применения ПТАБ вам придется отрабатывать самим в боях,- закончил пояснения инструктор.

5 июля 1943 года под Воронежем ПТАБ обрушили на танковые колонны гитлеровцев летчики 291-й штурмовой авиадивизии полковника А. Н. Витрука. За день эта дивизия уничтожила до 30 "тигров" и "пантер".

В 225-й штурмовой авиадивизии первым "испробовать" действия ПТАБов поручили старшему лейтенанту Григорию Рогачеву. Опробование прошло успешно, вскоре он со своей группой "илов" обрушил уже многие сотни этих бомбочек на скопление вражеских танков в районе Саймонова. Фотоконтроль штурмовки зафиксировал полтора десятка танков, горящих жаркими смоляными кострами.

На смену группам самолетов 225-й шад в район наступления 63-й армии вылетели "илы" 3-го штурмового авиакорпуса генерала М. И. Горлаченко. Они также успешно применяли ПТАБы и громили гитлеровцев. Конечно, в первые дни боевого применения нового оружия всех особенно интересовала его эффективность. Полученные данные тщательно фиксировались и докладывались командованию. Вот примеры таких донесений из штаба штурмовой авиадивизии:

"15 июля 1943 г. 4 экипажа 614-го Курского авиаполка штурмовали танки противника (среди них 8 "тигров"), которые контратаковали наши войска на юго-западной окраине Подмаслова. Экипажи сбросили ПТАБ. На земле горело 7 танков, в том числе 4 тяжелых".

"16 июля 1943 г. 23 экипажа 810-го авиаполка в районе Подмаслова, Федоровки, Филатова помимо других типов бомб сбросили 2700 ПТАБ. Уничтожено 17 танков".

В считанные дни боевая эффективность ПТАБов была заслуженно признана весьма высокой. Тактика боевого применения этой бомбочки особенно удачно сочеталась с тактикой боевых действий штурмовиков Ил-2. Начиная с Курской битвы два этих вида оружия с неизменным успехом действовали "сообща" до самого конца войны.

Безусловно, центральной фигурой в штурмовой авиации был летчик. Он завершал трудный и длительный процесс подготовки штурмового удара по врагу. Он реализовывал усилия тысяч человек, как работающих в тылу - строивших самолеты, изготовлявших его вооружение,- так и обеспечивавших их эксплуатацию на фронте. Именно от мастерства летчика и его помощника - воздушного стрелка - во многом зависел успех выполнения того иди иного

боевого задания.

Но давно сказано, что война - это работа, тяжкий труд,

причем не только тех, кто непосредственно сражается с врагом, но и тех, кто эти сражения готовит. Готовит тут же, неподалеку от поля боя, в любую погоду, в любое время суток. По штатному расписанию в наземный экипаж каждого "ила" должны были входить механик самолета, моторист и оружейник. Практически из-за постоянной нехватки кадров штурмовик нередко обслуживали двое: механик и оружейник. Механик - хозяин самолета на земле - отвечал за постоянную готовность штурмовика к боевому вылету. Обеспечение безотказной работы мотора, шасси и управления, заправка самолета горючим, а также устранение неисправностей и повреждений агрегатов самолета - эти заботы круглосуточно не покидали механика. Не знал он покоя и в те часы, когда его самолет улетал на боевое задание. Здесь к нагрузкам физическим добавлялся гнет ожидания...

Снаряжение штурмовика боекомплектом и обеспечение безотказной работы всех установок его мощного вооружения было делом оружейника. Простое слово - "боекомплект", но сколько труда, пота, напряженного внимания и сноровки требует от человека его обеспечение!

Серьезно вооружен "ил": до 600 килограммов бомб, восемь PC-82 или четыре - PC-132, две пушки ВЯ калибра 23 миллиметра со 150 снарядами на каждую пушку, два пулемета ШКАС и к ним - 1500 патронов, крупнокалиберный пулемет с патронами у воздушного стрелка. Все это крушило военную технику врага, уничтожало захватчиков на всех фронтах. И везде за шквалом победных штурмовок "илов" стояла скромная фигура оружейника.

Нередко эта многотрудная работа доставалась не только крепким мужчинам, но и женщинам. Так, например, случилось, что двенадцать девушек-добровольцев с Урала поело краткосрочного обучения в школе младших авиационных специалистов Челябинска были направлены оружейниками в 299-й штурмовой авиаполк, базировавшийся в селе Григорьевском под Тулой. Там в августе 1942 года началась воинская служба девятнадцати-двадцатилетних Августы Батуриной, Клавы Устьянцевой, Маши Рыбаловой, Зины Шарафутдиновой и еще восьми оружейниц.

Закрепили каждую за конкретным самолетом и коротко объяснили, что возвратившаяся с задания машина до тех пор не может считаться готовой к бою, пока она, оружейница, за быстротечный час-полтора не снарядит самолет полным боекомплектом. Отсюда и важность, и ответственность, и неимоверная трудность этой работы, которая полностью достается ей одной: помогать некому, людей мало, и у всех свои заботы...

- Мы скоро поняли, что работать нужно не суетясь, по установившейся технологии,- вспоминала Августа Михайловна Горельченкова (Батурина), бывшая оружейница 108-го гвардейского (ранее 299-го) шап, ныне заслуженная учительница Коми АССР, почетная гражданка города Кемь.- Порядок этот в памяти застрял на всю жизнь. Сначала готовлю бомбы-четыре "сотки": вывертываю пробки, вставляю на места взрыватели, законтриваю их, устанавливаю замки. Бомбы готовы к подвеске, но они уже опасны. Устанавливаю на крыло лебедку и прошу моториста "покрутить". Каждую поднятую лебедкой бомбу подвешиваю на замок в своем отсеке, проверяю сигнализацию и закрываю створки бомболюков. Затем так же готовлю восемь реактивных снарядов и по одному устанавливаю на направляющие балки под крыльями. Здесь лебедки нет, а снаряд весит около двадцати пяти килограммов - чем не тяжелая атлетика? Теперь нужно вставить пиропатроны в замки PC-82. Операция вроде бы нехитрая, но выполнять ее можно только голой рукой, на ощупь надо попасть штырьком в гнездо. Но вот и это готово, теперь можно заняться пушками, снарядные ящики которых заправлялись поверх крыла. Особенностью этой операции было то, что ленту со снарядами перед укладкой в ящик требовалось тщательно выровнять,- от этого зависела безотказность стрельбы. Где выровнять? Разумеется, там же - на крыле. Для этого ленту весом около восьмидесяти килограммов необходимо поднять на крыло. Но как? Разделить ленту на части? Правильно, четырьмя кусками затаскиваю ленту на крыло, соединяю, а она не слушается - скатывается с наклонной плоскости крыла. И тут снова опыт подсказывает - подстели брезент на крыло. Успокоилась страшная змея, но голые руки на морозе прилипают к металлу, кровоточат ссадины, а время летит быстрее, быстрее! После пушечных лент укладываю в ящики пулеметные и вставляю их в гнезда. Последним снаряжаю пулемет стрелка. Докладываю механику самолета о готовности вооружения. Поначалу тот кричал старшему оружейнику звена, чтобы проверили мою работу. Но вскоре стал мне доверять полностью.

- Самолет уходит на боевое задание,- размышляет Августа Михаиловна,- вроде можно бы и отдохнуть. Но нет: на сегодня запланировано несколько вылетов, и надо готовить новую партию бомб, эрэсов, снарядов, чтобы по возвращении штурмовика быстрее его вооружить. А боеприпасы хотя и развезены по стоянкам, но сложены на некотором удалении от самолета. Тут уже впрягаешься сама: берешь "сотку" за стабилизатор и волоком тащишь ее по

земле или по снегу к самолету. Тоже и снарядные ящики. Поднимать их одной тяжело, а по земле тащишь, как санки. Затем несешь эрэсы. Пока подготовишь боекомплект - на любом морозе

жарко станет...

- Прилетели летчики с задания...- вспоминает Августа Михайловна.- Как хорошо, что возвратились все. А "мой", еще стоя на крыле, показывает мне большой палец - во! Значит, все вооружение сработало без осечки, значит, подготовленное мною оружие нанесло проклятым фрицам очередной удар! Здорово это поднимает настроение. Усталости как не бывало...

- Кончается боевой день,- задумчиво продолжает рассказ Августа Михайловна,- летчики и воздушные стрелки уходят на отдых, механики и мотористы, заправив машины и приведя их в порядок, также спешат закруглиться, и только долго еще работаем мы, оружейники. Кроме штатного снаряжения самолета вечером надо снять со штурмовиков пушки и пулеметы, вычистить их, сма<> зать и установить на места. Днем, во время боевой работы, это делать некогда. Работаем в темноте, с переносной лампой. Но легко сказать - снять пушку ВЯ. Весит она около семидесяти килограммов, да и подходы непросты. Здесь уж техник по вооружению эскадрильи организует групповую работу нескольких оружейников, и мы по очереди обслуживаем машину за машиной... Наконец "урок" на день выполнен. К полуночи добираемся мы до своей соломки в землянке и, едва успев пожелать друг другу спокойной ночи, засыпаем.

Комэска Петрова ко времени Курской битвы нельзя было назвать неопытным штурмовиком. На его счету было уже около полусотни боевых вылетов и много уничтожен- ^ ной вражеской техники. Теперь он воевал грамотно, расчетливо, а вот при атаке группы "тигров" оплошал. Правда, встретились они несколько неожиданно. Штурмовики Петрова летели в указанную разведкой балочку, где должны были стоять замаскированные вражеские танки. Но те уже вышли из своей засады...

В целом атака прошла успешно - на поле дымилось несколько "тигров". Но снаряд из пушки замыкающего колонну танка угодил в мотор петровского "ила", разворотил носовую часть самолета. Штурмовик комэска плюхнулся на "пузо" среди вспаханного гусеницами танков поля, подняв большое облако пыли.

Петров с трудом вылез из кабины на крыло и крикнул своему стрелку:

- Жора, ты жив? Выскакивай быстрее, запалим машину да, может быть, схоронимся вон в тех кустах до темноты.

- Где тут схоронишься, когда кругом одни гады,- донеслось из кабины стрелка.- Разрешите, товарищ старший лейтенант, я уж лучше подожду здесь. Подойдут -так напоследок жахну по ним из своего пулемета. Боекомплект ведь у меня целехонек.

- А машину, значит, фрицам подарим?- жестко проговорил летчик.- Нет, так не пойдет. Или ты забыл приказ? А ну вылазь быстро!

Стрелок выполнил команду. И в это время над упавшим "илом" с ревом пронесся какой-то самолет. Петров и Танаки инстинктивно прижались к своей машине.

- Да это же наш, "девятка" Борисова!- вглядевшись, крикнул Петров.

- Он самый,- узнал и стрелок.

- Делай, как я,- скомандовал Петров,- да поторапливайся!

Старший лейтенант сбросил парашют, раскрыл его и белым шелком забил свою кабину, предварительно достав оттуда ракетный пистолет. Стрелок, повторяя действия командира, одновременно следил за улетевшим самолетом. Вдруг лицо его осветилось радостью.

- Глядите, глядите, командир,- вскричал Жора,- "девятка" садится, села, катится сюда, к нам, бежим скорее!

- Беги, я сейчас! - Петров соскочил на землю и, отвернувшись, выстрелил из ракетницы в шелк парашюта. Огонь занялся мгновенно, столб пламени тянулся к небу. Теперь быстрее к севшему в поле штурмовику. Но в это время из-за кустов, где он надеялся укрыться, вышла группа фашистских солдат с автоматами наперевес.

"Эх, не успеть",- едва подумалось летчику, как в воздухе появился еще один штурмовик и пулеметной очередью отсек гитлеровцев: они залегли.

Тем временем Жора и Петров подбежали к самолету, и Борисов, поднявшись над кабиной, крикнул что было мочи, перекрывая шум работающего на малом газу мотора:

- Залезайте, быстро!

Петров и стрелок забрались в гондолы шасси. Завраща-лись колеса, взревел мотор, и штурмовик взлетел, преследуемый огнем вражеских автоматчиков...

Недолог путь. Немного не дорулив до стоянки, "девятка" Борисова останавливается. Два воентехника подбегают к машине и видят, как из левой гондолы шасси вылезает темно-серый от пыли человек. Он отряхивается, громко чихает и бежит к правой гондоле, крича:

- Приехали, товарищ командир, дома мы!..

Но никто не отзывается Стрелок и техник забираются в гондолу и осторожно выносят оттуда Петрова. Ноги его в крови. Только тут летчик открывает глаза.

- А где же Борисов? - тихо спрашивает он.- Позовите Николая...

Борисов, спеша выбраться из кабины, отстегивает парашют, прыгает на крыло и... одной ногой проваливается в сквозную пробоину в обшивке. Чертыхнувшись, он с трудом вытаскивает ногу из рваной пробоины и, соскочив на землю, бежит к Петрову.

- Здесь я, Ваня,- склоняется он над раненым.

- Спасибо, друг... И за стрелка моего спасибо... - чуть слышно говорит старший лейтенант.

- Не надо, Ваня, не надо, что ты.- Борисов осматривает ноги командира, морщится, как от собственной боли.

- Здорово ты сработал,- пытается бодро произнести Петров, но голос его срывается.- Вот... обезножил я, крови много потерял...

: - Это все пустяки,-успокаивает Борисов,-кости у тебя целы - ведь удержался ты на ногах даже во время посадки, так что не горюй, скоро залечат твои раны.

Подъезжает санитарная машина. Медики укладывают Петрова на носилки и вносят в кузов.

- Возвращайся скорее, Ваня! Наши-то ведь наступают, а ты сам говорил, что у солдат наступающей армии раны заживают быстрее. Будем ждать тебя! - кричит на прощание Николай.

Только-только санитарная машина уехала, как к самолету Борисова подкатил грузовик-тягач. Вышедший из кабины майор - заместитель командира полка,- увидев

Борисова, спросил недоуменно:

- Ты здоров, Николай? Так кого же увезли санитары?

- Товарищ майор, санитары увезли летчика Петрова.

- Откуда же здесь взялся Петров? Где его самолет? - еще более удивился майор.

- Машину комэска сбили, Петров ее сжег. А его самого и стрелка я вывез с той стороны. Только вот не повезло Петрову - ранило его в ноги.

Майор порывисто подошел к Борисову, обнял его:

- Ну, молодец, дружище, спасибо тебе. Пойдем, сам доложишь начальству.

- Хорошо, товарищ майор, только разрешите мне сказать несколько слов заводскому инженеру. Вот он идет сюда. А то мою машину фашисты изрешетили... Товарищ Руденко, подойдите, пожалуйста, к моей машине,- позвал Борисов заводского инженера и, когда тот подошел и поздоровался со всеми, продолжил:- Слушай, друг, пробили крыло снарядом - видишь? А лететь надо. Как бы поскорее залатать рану? Мы с техником поможем, если надо...

Руденко подлез под крыло, осмотрел повреждение и тоном врача, ставящего диагноз, произнес:

- Пробит бомбовый отсек. Повреждены балка подвески и механизм открытия створок бомболюка. Ремонт сделаем, но повозиться придется порядочно. Пусть техник закатывает машину вон туда, в укрытие.

- Сегодня сделаете?- снова обратился к инженеру Борисов.-Очень прошу, земляк...

- Сейчас ребята на двадцать третьем номере работают, там дел еще много.

- Но все же постарайтесь как-нибудь, пусть ребята подлатают мою машину...

- Да что ты меня, как дивчину, уговариваешь,- рассердился Руденко,- торговлю здесь затеял. Сделаем, затем мы здесь и находимся... Прикажи везти свою машину к нам на стоянку.

На всех фронтах Великой Отечественной войны техническому составу авиаполков, заводчанам, находившимся в воинских частях, хлопот по восстановлению поврежденных в боях штурмовиков хватало с избытком. И, как правило, их нелегкий труд увенчивался успехом - раненые "илы" возвращались в строй. Только ремонтные бригады завода ? 18 восстановили в полевых условиях около шести тысяч "илов". Некоторые из них ремонтировались по нескольку раз. Все это так, но было бы несправедливо не сказать и о том, что в жарких схватках с противником немало было и безвозвратно потерянных штурмовиков. Великолепный бронекорпус "летающего танка" во многих, порой невероятных ситуациях спасал жизнь экипажу, хотя самолет выходил из строя окончательно.

...Бывший летчик-штурмовик, командир 893-го штурмового Краснознаменного Витебского авиаполка Герой Советского Союза маршал авиации Иван Иванович Пстыго рассказывал о таком случае.

Под Сталинградом во главе эскадрильи 504-го шап ему пришлось вести бой с большой группой "мессершмиттов". Очередь пушечных снарядов противника угодила в основание воздушного винта "ила". Самолет, лишившись винта, упал на провода линии электропередачи, порвал их и "приземлился". Летчик остался жив, но от сильного удара потерял сознание.

Все это произошло на пути к расположению авиаполков 226-й шад, куда направлялся заместитель командующего 8-й Воздушной армией генерал С. И. Руденко. Он и стал очевидцем падения самолета Пстыго, а также того, как гнавшийся за "илчом" вражеский истребитель в горячке боя не рассчитал свой маневр, зацепился крылом за мачту линии электропередачи и разбился.

Шофер и адъютант Руденко извлекли из кабины самолета окровавленного, потерявшего сознание Пстыго (у него лямками привязных ремней при ударе содрало кожу с бедер) и привели его в чувства. По дороге в медсанбат комэск вначале попытался бежать из автомобиля спасателей - ему показалось, что он попал в плен. А затем, окончательно придя в себя, доложил генералу данные разведки, собранные во время этого необычного полета. Доставив летчика к медикам, Руденко поздравил Пстыго со вторым рождением, пожелал быстрейшего выздоровления, поблагодарил за раз-ведданные и сказал, что распорядится, чтобы разбившийся "мессер" записали на его счет.

Можно сказать, что и падение самолета Пстыго, и эпизод с самолетом, описанный нами,- случаи типичные. Но происходило и необычное, исключительное.

В период Курской битвы группе из шести штурмовиков Ил-2, принадлежавших 621-му шап, пришлось вести неравный бой с одиннадцатью истребителями "Фокке-Вульф-190". Комэск капитан А, И. Сироткин, построив свои штурмовики в оборонительный круг, отбиваясь от яростных атак "фоккеров", на малой высоте уводил группу на нашу территорию. Однако случилось непредвиденное:

Сироткин и его ведомые увидели, что "фоки" неожиданно начинают атаковать их в лоб, построившись так же, как и штурмовики, но летя правым кругом. Проносясь на встречных курсах рядом с "илами", вражеские истребители вели непрерывный огонь из пушек и пулеметов. Это был новый тактический прием врага.

Штурмовик Сироткина оказался подбитым - пушечные снаряды разбили боковины фонаря его кабины. Осколки броневого стекла сильно поранили лицо и голову летчика. К счастью, глаза остались целы. Самолет кренился влево и не слушался элеронов - их заклинило. Малая высота не дала возможности комэску выправить полет поврежденной машины, и она левым крылом зацепилась за землю. Видимо, штурмовик падал со сносом, после первого удара крылом получил вращательный импульс и "покатился" по земле, как говорят, тарелкой. Ударился носом, затем правым крылом, хвостом... При этом от самолета отламывались сначала крылья, затем хвост, и это в какой-то мере смягчило удар о землю бронекорпуса с экипажем.

Сироткин с трудом выбрался из кабины и помог вылезти раненому еще в воздушном бою стрелку. Самолета, их традиционной голубой "пятерки", не существовало. Зарывшись в землю носом, лежал бронекорпус с погнутым винтом и помятым центропланом, а в стороне от него, по пути "качения", валялись крылья, хвост и другие, мелкие детали...

Недалеко от места падения самолета Сироткина на передовую следовали наши танки. Одна машина отделилась от группы и остановилась возле Сироткина и его стрелка (они, помогая друг другу, перевязывали раны). Из танка выпрыгнул офицер, осмотрел раненых и, видимо удовлетворившись их состоянием, хлопнул по плечу Сироткина:

- Ну, капитан, должно быть, тебе в бою смерть не уготована. Видели мы, как кувыркалась твоя машина, и подъехали сюда, чтобы забрать документы и сообщить о вашей гибели. А теперь извини, некогда нам, желаю скорого выздоровления. Я сейчас по радио вызову к вам санитаров, ждите,- крикнул он уже с борта своей машины и укатил, помахав на прощание рукой.

Так закончился 19-й боевой вылет летчика-штурмовика А. И. Сироткина на двухместном штурмовике Ил-2, построенном заводом ? 18. Первый, одноместный "ил" еще дольше служил Сироткину. После одного из боев под Сталинградом Александр Иванович посадил его в степи - так сильно был поврежден самолет. Его быстро восстановили; и Сироткин продолжал на нем воевать. Расстались они только на двадцать седьмом боевом вылете, когда от разрыва снаряда в блоках мотора начался интенсивный пожар и летчику пришлось воспользоваться парашютом.

Конечно, можно согласиться с танкистом и посчитать Сироткина счастливчиком, родившимся в рубашке. Н все-таки дело здесь не столько в личном счастье или "везенье" Сироткина и других летчиком-штурмовиков, сколько в замечательных свойствах Йл-2, его живучести, а также в возраставшем умении летного и технического состава авиаполков. Глубокое знание ими самолета и его возможностей, творческий подход к тактике боевого применения штурмовика, освоение все новых, более эффективных приемов в атаке и обороне - вот что лежало в основе боевых успехов штурмовом авиации, вот что непрерывно снижало ее потери.

Дважды Герой Советского Союза, бывший летчик-штурмовик, а ныне известный всему миру летчик-космонавт Георгий Тимофеевич Береговой в своей книге "Небо начинается па земле" пишет:

"Вдруг самолет тряхнуло, и мотор сразу забарахлил. Взглянув на приборную доску, я сообразил, что где-то пробита система водяного охлаждения двигателя - вода ушла. Мотор тянул с каждой минутой хуже и хуже, обороты падали. В довершение всего начало

падать давление масла. Необходимо было садиться. И как можно скорее.

Подо мной, куда ни кинь, сплошняком расстилался лес; линию фронта, к счастью, я успел перевалить, но о том, чтобы дотянуть до ближайшего аэродрома, нечего было и мечтать. <...> "На посадку зайду с края ближайшей опушки, и не поверху, а под основание леса",- мелькнуло в голове в то время, как глаза уже отыскивали эту самую опушку. Сверху хорошо просматривались также и те участки, где лес был помоложе: деревья не так высоки, а стволы тоньше. <...> Я выбрал участок, где реже стволы н гуще подлесок, выжал ручку на себя и". И оказался на земле.

Я был жив и, кажется, цел, если не считать ссадин и царапин. Ремни выдержали, и я висел на них грудью в кресле кабины; и это было все, что сохранилось от моего "ила". Крылья, хвост и все прочее остались где-то там, позади, на краю опушки; лишь бронированный фюзеляж проскочил, как таран, между деревьев, оставив на их стволах все то, что приняло па себя первый, главный удар.

Я отстегнул ремни и попытался открыть фонарь, чтобы выбраться из кабины. Сделать это удалось не сразу: фюзеляж здорово деформировало. Пока я возился с фонарем, в голове неотвязно стучала одна и та же мысль: все вышло так, как было задумано".

Военная судьба Героя Советского Союза командира эскадрильи 76-го штурмового гвардейского авиаполка, входившего з 1-ю гвардейскую штурмовую авиадивизию, Николая Михайловича Малахова сложилась так, что родственники трижды оплакивали ого, получая скорбные похоронки. А он всякий раз оставался жив, возвращался в строй, и снова его штурмовик крушин врага.

Впервые молодой летчик-штурмовик Малахов попал под залп вражеских зениток при штурме высоты под Таганрогом. Его разбитая, горящая машина на глазах товарищей упала в расположение врага... Но докладу очевидцев на родину Малахова из полка ушла первая похоронка. Но "Илыоша", как ласково называли штурмовик летчики, спас ему жизнь. Раненый летчик попал в плен. На тринадцатый день местные подпольщики помогли ему бежать, переправили в партизанский отряд, в рядах которого Николай воевал четыре месяца, пока отряд не соединился с регулярными советскими войсками.

Радостно встречали Малахова в родном 76-м авиаполку, где он снова занял свое место в строю штурмовиков. 122 боевых вылета на самолете Ил-2 совершил Николай Малахов за годы войны. Еще дважды был оп на краю гибели, всякий раз "ил" спасал его.

Около 250 боевых вылетов на Ил-2 совершил летчик-штурмовик; командир эскадрильи 76-го гвардейского штурмового авиаполка Муса Гайсинович Гареев. О себе он говорит так: "Случалось быть в трудных переплетах, но ни разу не был серьезно ранен, и группы, которые водил на задания, не имели потерь". А это - его рассказ об одном на упомянутых "переплетов":

"Мотор дает перебои. Вот он замолкает совсем. И сразу наступает непривычная... тишина. Нет и фашистских истребителей. Почему они отступили, почему не добивают?.. <...>

Теперь можно быио думать о посадке. Скорость падала с каждой секундой. Машина почти не подчинялась, и я выжимал из нее все, что только мог.

Передний край наших войск остается позади. Земля все ближе и ближе. Кругом воронки, окопы, ямы. Тут пешком шею свернешь, не то что на самолете!

И вдруг - удар, треск, скрежет. Самолет окутывает туча пыли...

Очнувшись, окликаю своего стрелка. Из кабины Кирьянова доносится слабый стон: жив! Надо помочь. Напрягаю силы, спешу к кабине Кирьянова".

23 февраля 1945 года М. Г. Гареев стал Героем Советского Союза. Непрерывные жаркие бои не оставляли времени для торжеств, связанных с вручением наград. Так продолжалось до 1 мая 1945 года, когда всем офицерам 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии было приказано собраться на аэродроме Растенбург.

"И вот мы построились на бетонной полосе аэродрома,- пишет далее М. Гареев в книге "Штурмовики идут на цель".- Начальник штаба дивизии полковник Н. Березовой докладывает Пруткову. Затем перед строем появляется командующий нашей воздушной армией генерал Т. Т. Хрюкин.

Поздравив нас с праздником Первого мая, командующий зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении мне звания дважды Героя Советского Союза и сердечно обнял.

- Очень рад за тебя, Муса, очень рад!

Генерал, как всегда, называл меня только по имени.

- Кому, скажи, Муса, еще в один день вручали две Золотые Звезды сразу? Редчайший случай! Может, даже единственный за всю войну! <...>

Командующий приколол к моей груди сразу две Золотые Звезды.

В полку в этот день меня тоже ожидал сюрприз. Не успели мы привести себя в порядок после дороги, как меня вызвал командир полка подполковник Д. Н. Бочко.

- Вот, Гареев,- сказал он,- не успел вручить. Недавно пришли...

В руках командир держал две коробочки: в одной из них - орден Александра Невского, в другой - Отечественной войны I степени".

Глава пятая

Подходил к концу 1943 год, одним из важных итогов которого было завоевание господства в воздухе советской авиацией.

"...Мы добивались не просто господства в небе, а полного господства, иначе не смогли бы с таким гигантским размахом проводить наступательные операции,- отмечал главный маршал авиации А. А. Новиков.- В это время необычайно выросла роль штурмовой авиации, то есть авиации непосредственного сопровождения наземных войск на поле боя. Штурмовики были проще и дешевле в производстве и своей большой численностью, помноженной на великолепные боевые качества, в значительной мере компенсировали некоторую нехватку у нас бомбардировщиков. Помимо того, Ил-2 значительно меньше зависели от капризов погоды, чем бомбардировщики: они могли действовать в очень сложных метеорологических условиях, лишь бы позволяла видимость. <...>

Мы непрестанно совершенствовали искусство взаимодействия штурмовиков с наземными войсками, придавая этому взаимодействию все больший размах, глубину и широту, и результаты с каждой новой операцией становились лучше и лучше.

Особенно массовым такое боевое содружество штурмовиков и наземных войск стало в битве на Курской дуге летом 1943 г. Мы заранее готовились к этому и постарались к началу сражения еще более усилить штурмовую авиацию. В этом году почти треть всех выпущенных ааводами самолетов составили Ил-2. А в разгар летних боев на фронт поступало каждый месяц по 1000 с лишним "илов". К началу 1944 г. доля штурмовиков составляла уже около 30 % от общего числа боевых самолетов, имевшихся в действующих воздушных армиях".

Да, стремительно росла наша штурмовая авиация, множились ее боевые успехи, ширилась ее слава. Многие летчики других родов авиации, являясь свидетелями славных боевых дел штурмовиков, мечтали сесть за штурвал "ила" и обрушить шквал его сокрушительного огня на головы гитлеровских захватчиков, принесших нашему народу неисчислимые бедствия. Среди таких энтузиастов были и воспитанники аэроклуба города Калинина брат и сестра Константиновы. Сложен и долог был путь в кабину Ил-2 каждого на них. Но замечательные патриоты. Герои Советского Союза Тамара Федоровна и Владимир Федорович Константиновы свою мечту осуществили. Их точные штурмовые удары по врагу явились заметным вкладом в достижение Победы.

Фронтовые успехи пашей авиации, в частности штурмовой, являлись предметом пристального внимания гитлеровцев. Об этом говорилось во многих боевых донесениях различных немецких воинских частей со всех фронтов; об атом подробно рассказывали нашим разведчикам немецкие военнопленные.

А через двадцать с лишним лет после окончания войны в Нью-Йорке вышла книга бывшего гитлеровского генерала В. Швабедиссена "Русские ВВС глазами немецкого командования". В книге много внимания уделено нашей штурмовой авиации. Вот одно из признаний генерала: "Агрессивность, наступательность советских летчиков-штурмопиков достаточно запечатлена в докладах большинства командного состава немецких ВВС и армии, рассказывающих о периоде 1942-1943 годов... Немцев поражала все возрастающая стойкость русских летчиков, их упорное стремление выполнять до конца поставленные перед ними задачи, их сражающиеся сердца и отчаянная храбрость. Авторы всех немецких источников в своих мнениях сходятся в том, что самолет Ил-2 был эталоном самолета-штурмовика... Самолет Ил-2 - свидетельство исключительного прогресса, он являлся главным, основным противником немецкой армии..."

В конце 1943 года капитан Иван Петров из фронтового госпиталя, перенеся несколько операций, был доставлен в госпиталь, находившийся в городе Куйбышеве. Хотели направить его в более теплые края, но он попросился сюда. Ведь недалеко находился завод, где работала Таня...

И вот она сидит в большом вестибюле старинного здания, отданного под госпиталь. Устроилась на белом деревянном диване, разложив на столике свертки с гостинцами, и стала ждать.

Минут через пять появился Петров с костылем под мышкой. Таня бросилась ему навстречу, обняла порывисто.

- Ванюша, родной мой, что же ты так долго не откликался?-говорила, смеясь и плача одновременно.

- Танечка, дорогая, ну перестань, пожалуйста. Видишь - живой я, и теперь все хорошо. Пойдем сядем, поговорим.

Они сели на диван, и начался их долгий-долгий разговор.

- Ваня, расскажи, когда тебя ранило, как?- волнуясь, спросила Татьяна.

- Ранило обыкновенно - прострелили мне обе ноги из автомата. А случилось это десятого июля, Танечка, под Понырями - недалеко от Курска. Как видишь, давненько я по госпиталям-то болтаюсь.

- И ни одного письма не прислал мне за это время, - сокрушенно покачала головой Таня.

- Не хотелось писать, пока не выкарабкаюсь и дела но пойдут на поправку. Ведь долго было неясно, отрежут ее или нет,- показал он на левую, забинтованную ногу...- Ну, теперь вроде бы обошлось... Ты-то как живешь? Расскажи лучше про себя. Ребята переслали мне два твоих письма, в одном ты что-то вскользь про больницу писала. Что с тобой было, чем болела?

Таня медленно отстранилась от Ивана, пристально на него поглядела и тихо, серьезно произнесла:

- Ну и глупый же ты, Иван, ничегошеньки не понимаешь. Не в больнице я была, а в родильном доме. Сын ведь у нас с тобой родился. Ванькой звать...

Петров растерянно поглядел на Таню, и вдруг лицо его расплылось в улыбке. Он схватил Таню двумя руками за плечи, затряс и закричал:

- Ванька, значит? Ах ты моя дорогая! Да чего же ты молчала-то, Танюша, как же ты могла скрыть от меня такое дело, да как же тебе не стыдно?..

- Вот-вот, правда твоя,- подхватила Татьяна,- было мне стыдно, когда на заводе и в роддоме объясняла, откуда у меня, незамужней женщины, сынишка объявился,.,

И почему мой муж писем мне не шлет, весточки не подает...

- Бедная ты моя девочка, сколько же ты натерпелась из-за меня, дурака...- попытался успокоить ее Иван.- А я-то, дурак, молчал, героя из себя строил. Думал, вот отнимут левую, так на что я тебе, безногий-то, нужен буду...

При этих его словах Таня не удержалась:

- Что ты сказал? Ах ты дурашка Ивашка! И придумаешь чепуху. На что ты мне нужен? Да ты... да я... А еще боевой летчик...- закончила она с укоризной, не находя нужных слов.

- Ну вот что, Татьяна Григорьевна,- официальным тоном произнес Пе'тров,- полно здесь сырость разводить! Прежде всего едем в ЗАГС, хватит тебе щеголять в девочках, пора и законного мужа приобретать. А потом, как только выпишусь отсюда, и свадьбу сыграем... Да, да, настоящую свадьбу, несмотря на войну. Ведь воюем-то мы за жизнь, а она идет, не стоит на месте... Подожди меня -здесь, сейчас принесу мой продовольственный аттестат и .деньги. Теперь ведь ты моя хозяйка...

* * *

В канун Нового, 1944 года много людей пришло в школьное здание, неподалеку от которого жила семья Петровых. Здесь в одной из классных комнат был накрыт праздничный стол.

Гостей встречая Григорий Васильевич Петров. На лацкане его пиджака сверкал новый орден Трудового Красного Знамени.

В белом платье, туфлях, на высоких каблуках, с нарядной прической, Таня была очень хороша. На тщательно отутюженном кителе Ивана - ордена и медали.

По команде Григория Васильевича места за столом быстро заполнились, но он поджидал еще кого-то... Наконец в комнату поспешно вошел новый, недавно назначенный парторг ЦК бывший главный механик завода Леонид Николаевич Ефремов. Это его ждал хозяин.

- Извини, Григорий Васильевич,- сказал Ефремов, - простите, товарищи, что заставил ждать, но дела не пускали.

- А вот за опоздание мы тебя, Леонид Николаевич, и накажем - предоставим тебе первое слово. Зачем мы собрались, ты знаешь, а слов тебе не занимать, так что действуй!

- Что ж, спасибо за честь, друзья. Вот спешил я сюда к вам на это торжество и невольно думал, что может найтись человек, который нас осудит: мол, кругом война, а они пировать вздумали... Вроде бы и правильный упрек на первый взгляд, но если хорошо подумать, то нет! Не прав будет тот, кто попробует осудить нас! И вот почему неправ. Да, жестокая война еще далеко не закончилась, она в самом разгаре, но в пей все чаще побеждаем мы, потому что за нами правда, прогресс, молодость. Поэтому первой причиной нашего сегодняшнего торжества разрешите назвать образование повой молодой семьи Петровых - Тани и Ивана. Семьи крепкой, настоящей, уже доказавшей свой безграничный патриотизм и преданность нашему общему делу.

Танина мать внимательно следила, чтобы тарелки гостей не пустовали, и приговаривала:

- Кушайте, гости дорогие., кушайте на здоровье. Нынче на огородах урожай был на редкость хороший, овощами обеспечены на всю зиму. А рыбку эту наши ребята - сын с бригадой - прошлой ночью наловили. Ведра два, никак, притащили рыбки-то. Ефремов снова встает:

- Ну, а вторая причина нашего веселья - замечательные успехи Советской Армии, ее победы, неуклонно приближающие нас к окончательному разгрому врага. Пусть же крепнет, товарищи, наша родная армия.

За столом одобрительно загудели. Переждав, когда голоса поутихнут, Ефремов закончил свою коротенькую застольную речь:

- И, наконец, третья причина, дающая нам право па сегодняшнее торжество,- наша трудовая победа, товарищи, В истекающем году наш завод вместе со смежниками дал фронту боевых машин намного больше, чем в предыдущем. Только сверх плана мы передали в особый фонд Верховного Главнокомандования несколько сотен машин. За эти выдающиеся успехи наш завод, второй раз за войну, награжден высокой наградой - орденом Трудового Красного Знамени. Таким же орденом награжден Е наш хлебосольный хозяин, награждены и многие здесь присутствующие. В наступающий Новый год мы приходим с твердой верой в нашу окончательную победу над заклятым врагом. С наступающим Новым годом вас, товарищи, с новыми большими успехами!

Все встают, раздаются крики "ура".

Петров-старший, призвав к спокойствию, завершает застолье:

- Спасибо вам, дорогие товарищи, что пришли сюда разделить нашу радость, почествовать молодых. Нелегкая у них судьба, как и у всего нашего народа. Но все же давайте пожелаем им большого счастья. Завтра ты, капитан, сынок мой новый, снова улетишь воевать. Успехов тебе в ратных делах! О семье своей не беспокойся. Скажу как мужчине - что бы ни случилось, сына твоего вырастим настоящим человеком!

* * *

После возвращения в полк, получая штурмовик Ил-2, вооруженный тридцатисемимиллиметровыми пушками, Петров, как и его командиры, не знал, что за такой машиной охотились тогда враги. А именно это обстоятельство и легло в основу инцидента, невольным героем которого стал командир эскадрильи капитан Иван Петров.

Участвуя в разгроме крупной замаскированной базы противника, Петров постарался использовать все известные ему тактические приемы штурмовки хорошо защищенного объекта. Низкая облачность и плохая видимость в районе цели отсекли от штурмовиков истребители сопровождения. Но они же сковали действия "мессеров", благодаря этому эскадрилье Петрова удалось выполнить два захода на объект и сильно его потрепать. Сам комэск в каждом заходе не только сбрасывал на врага бомбы и эрэсы, но и наносил удары бронебойными снарядами из двух пушек.

Во время атаки на группу тяжелых машин, закрытых маскировочной сетью, густо облепленной снегом, самолет Петрова попал под интенсивный огонь. Очередь снарядов скорострельной пушки угодила в носовую часть самолета, воздушный винт заклинило, и штурмовик упал в глубокие снега на опушке леса, рядом с вражеской базой. Несмотря на снежную амортизацию, удар был так силен, что Иван потерял сознание. Очнулся он от резкой боли - это стрелок, вытаскивая его из кабины на крыло, крепко сдавил ему грудь а вызвал острую боль.

- Командир; давайте быстрее от самолета, фрицы-то рядом,- взволнованно шептал стрелок.

- Наверное, привязными ремнями меня помяло,- предположил Петров, вставая на крыло и чувствуя, что кости ног целы.- Сержант, распускай парашют, быстро затолкнем его в кабину, спалим самолет.- Капитан уже овладел собой, оценил обстановку и четко отдавал распоряжения.

Но, к сожалению, исполнить собственную команду он не смог. Со стороны вражеской базы послышались автоматные очереди, над головами засвистели пули. К самолету по сугробам с бешеным лаем рвалась свора собак... Заработала скорострельная пушка, очередь снарядов прошла над самой кабиной самолета - это, взметая снежный вихрь, двигался бронированный вездеход.

- Сержант, быстрее в самолет и отстреливаться до последнего патрона, живым не даваться! - крикнул Петров, прыгая в свою кабину, но захлопнуть фонарь ему но удалось. Снаряд "эрликона" разорвался в кабине, и капитан погрузился в темноту. Последнее, что он смутно услышал, были торопливые очереди крупнокалиберного пулемета, которыми его стрелок встречал наседающих фашистов "Молодец, сержант",- успел подумать Петров.

* * *

" Прошло недели три с тех пор, как пропали Петров и его стрелок, но командование не спешило посылать похоронки родственникам воинов. А тут в спецотдел дивизии пришел запрос на И. И. Петрова. В полк приехал уполномоченный особист, от которого командир полка узнал следующее: переводчица секретного испытательного центра люфтваффе в Карпатах, оказавшаяся антифашисткой, передала своим, что участвовала в допросе русского летчика капитана Петрова П. И. Судя по тому, что этого летчика не передали в гестапо, а допрос был похож на беседу ради знакомства и не сопровождался ни угрозами, ни посулами; переводчица думает, что Петрова держат для какой-то особой операции. Его активно лечат. На вопрос Петрова, что с его стрелком, ответили: погиб. Самолет Петрова доставлен в центр и ремонтируется.

"Что же это за особая операция, для которой гитлеровцам понадобился летчик-штурмовик н его самолет? - ломали голову в догадках командно полка и замполит.- Скорее всего, советского офицера хотят обменять на какого-то пленного немца,-решили они.-Будем ждать.,."

В своих рассуждениях они были недалеки от истины, Петрова готовились обменять. Но а эту подготовку вмешалась наша авиация, нанеся повторный штурмовой удар со испытательной базе, где томился Петров.

Воспользовавшись переполохом, вызванным многочисленными разрушениями и пожарами, возникшим а при штурмовке базы, Петров и еще несколько пленных выбрались за пределы охраняемой зоны и скрылись в лесистых горах.

Как это нередко бывает, секретные, со мнению устроителей, объекты в действительности оказались предметом пристального внимания противной стороны, от которой не ускользнуло многое из происходившего на объекте, а уж такое событие, как мощная бомбежка,- и подавно. Так Петров и еще несколько человек на второй день своего побега оказались в расположении местного партизанского отряда, с нетерпением ожидавшего прихода передовых частей Советской Армии.

* * *

26 марта 1944 года войска 2-го Украинского фронта вышли на реку Прут - Государственную границу СССР. В этом событии огромного исторического значения маленьким штришком выглядела встреча с нашими танкистами отряда партизан, в составе которого находился советский летчик капитан И. И. Петров.

Всякое бывало на войне, но даже многоопытному майору - начальнику особого отдела дивизии - не доводилось ранее слышать что-либо подобное рассказу летчика Петрова о злоключениях во вражеском стане.

Посадив летчика писать докладную обо всем, что с ним произошло, майор коротко доложил своему начальству о необычном случае. А уже в середине следующего дня его вызвали в штаб корпуса, к генералу Терентьеву.

- Ваш начальник, товарищ майор, сообщил мне о каком-то летчике, бежавшем от немцев, вот я и пригласил вас, чтобы послушать об этом случае,- с улыбкой встретил особиста генерал.

- Случай действительно редкий, товарищ генерал, если показания атого летчика, называющего себя Петровым, подтвердятся,- ответил майор.

- Я понял так, что у вас имеются какие-то сомнения, майор?- насторожился генерал.- Доложите, что вам кажется подозрительным в истории летчика Петрова.

- Да, товарищ генерал, сомнений у меня много. Уж очень все гладко получается у этого Петрова. Будто все,. что рассказывает, назубок выучил и много раз повторял. Говорит, что воину начал в Н-ском штурмовом авиаполку в первый день нападения на нас немцев, указывает точно место, где стоял их авиаполк. Кстати, он говорит, что первый свои орден Красного Знамени получил за спасение командира полка Голубева...

- Постойте, как вы сказали - спасение Голубева?- перебил особиста Терентьев.- Так я же и представлял к награде тогда этого летчика,- оживился генерал.- Да, вспоминаю, звали его Иван Иванович. Он вывез командира своего полка с территории, занятой врагом,- действительно был такой редкий в те времена случай.

- И все же, товарищ генерал, сомнительно,- стоял на своем майор.- А представьте себе, что эту историю гитлеровцы выведали у нашего летчика, а к нам подослали своего шпиона,- заметил майор.

- Вот я и помогу вам разобраться в этой загадочной истории,- поднялся генерал.- Едем сейчас же в полк, к я посмотрю на вашего подопечного.

Терентьев без особого труда узнал капитана Потрпив, обстоятельно с ним поговорил и сделал соответствующее заявление-рекомендацию в спецотдел. Безусловно, это m могло армейским спецорганам быстро разобраться в "приключениях" летчика. Но решающим в его деле оказался, захват нашими наступавшими войсками того секретного испытательного полигона гитлеровцев, с которого бежал Петров. Среди сотрудников этого полигона были переводчица-антифашистка и еще несколько рабочих из числа местных жителей, участвовавших в ремонте самолета Петрова.

Иван Иванович был полностью реабилитирован, некоторое время находился при штабе корпуса, где досрочно получил очередное воинское звание - стал майором.

В канун празднования двадцать седьмой годовщины Октября Петрова вызвали к заместителю командира корпуса. Генерал поздравил летчика с "полным восстановлением в правах", указал ему па стул и, присаживаясь рядом, спросил весело:

- А что, майор, не хотите ли слетать в Куйбышев? Вопрос генерала был настолько неожиданным, город на Волге, Таня, сын, о которых Иван разрешал себе думать только по ночам, были так несбыточно далеки, что летчик растерялся. Он молчал, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле...

"Ах, дорогой ты мой человек, сколько же накопилось в тебе горя горького..." - подумалось генералу. Но он и виду не подал, что заметил волнение летчика, вставая со стула, деловым тоном продолжил разговор:

- Видите ли, майор, нам пришло предписание выделить целый полк и еще нескольких опытных летчиков для освоения новых самолетов-штурмовиков Ил-10, которые начали строить в Куйбышеве.- Терентьев подошел к столу, взял несколько листков бумаги.- Я читал вот эти ваши рапорты, в которых вы настоятельно проситесь в боевой полк, хотите воевать. Это хорошо, и я уже готов был подписать приказ о вашем назначении к гвардейцам. Но вот получил это предписание о командировке в Куйбышев и решил, что для дела будет лучше сейчас послать вас освоить новую машину, а уж на ней - в бой.

- Готов выполнить любое задание командования, товарищ генерал,- произнес Петров, вставая по стойке "смирно".

- Ну вот и хорошо,- добродушно проговорил генерал.- Очень рад за вас, за то, что вы оправдали высокое звание коммуниста и советского командира. Желаю вам успехов, майор.

* * *

"Дорогая моя Танечка!

Снова я доставил тебе волнения и тревоги долгим молчанием. Но, понимаешь, дела так сложились, что писать не было никакой возможности. С этим ты согласишься, когда расскажу тебе все при встрече. Зато теперь у меня большая радость - я включен в группу для изучения новой техники. Так что, может быть, скоро увидимся. Крепко тебя

обнимаю. Поцелуй за меня Ванюшку.

Ваш майор И. Петров. 1944 г., октябрь".

До 1 мая 1945 года Краснознаменная авиабригада, которой командовал полковник А. И. Подольский, успела сформировать, обучить и направить из района города Куйбышева в действующую армию двенадцать штурмовых авиаполков, вооруженных новыми бронированными самолетами Ил-10. Первым из той дюжины авиаполков новые машины получил 108-й гвардейский Рава-Русский ордена Суворова авиаполк. На 108-й шап была возложена ответственная задача - проведение государственных войсковых испытаний нового штурмовика в условиях Великой Отечественной войны.

Для начала 108-му шап предстояло совершить дальний перелет от берегов Волги до вражеской территории, куда уже дошли наши войска. Сам по себе дальний перелет с несколькими промежуточными посадками для большой группы боевых самолетов - дело непростое. А в условиях смены времен года (полк вылетел 23 февраля и летел навстречу весне) - еще более сложное. Например: ясным, морозным утром полк взлетает со сверкающего укатанным снегом аэродрома, где из-за пурги пришлось просидеть трое суток, а пролетев около семисот километров на запад, совершает посадку, которую можно назвать глиссирующей, так как весь аэродром был покрыт водой - внезапно растаял снег.

- Во время посадки поднялся такой водяной смерч,- вспоминал гвардии полковник А. А. Павличенко,-что самолета не было видно. Летчики едва удерживали машины от капотирования. Сели все благополучно. Со стоянки самолетов на КП все брели в меховых унтах по образовавшемуся озеру...

Но, как говорится, нет худа без добра. Дальний перелет 108-го авиаполка не только потребовал больших затрат времени и сил, а и позволил летному составу приобрести навыки в маршрутных полетах при различных метеоусловиях с посадками на различных незнакомых аэродромах. Блестяще выдержал это испытание и инженерно-технический состав полка. Летевшие вместо воздушных стрелков инженеры и техники самостоятельно готовили машины на всех промежуточных аэродромах, что было далеко не просто в отрыве от своей базы.

В этих мытарствах на перелете 108-й шап был поединок. Распутица в ту дружную весну 1945 года приковала ко многим аэродромам Украины, Польши сотни самолетов, в том числе большое

количество штурмовиков Ил-2, добиравшихся до действующей армии.

"И на каждом аэродроме,- говорил А. А. Павличонко,- настоящее паломничество в наш полк. Всех интересовал Ил-10. Некоторые критиковали: "Уж больно пижонистый, интеллигентный". Но большинство восхищалось новым штурмовиком.

"Наша гордость была безгранична - как же, ведь мы первые!" - вспоминали ветераны 108-го...

Целый месяц - последний месяц войны - 108-й полк воевал на берлинском направлении. Летчики-гвардейцы, выполняя боевые Задания на штурмовиках Ил-10, ежедневно открывали та или Е.ЧЫО положительные качества и особенности новой машины. Их тут же фиксировала государственная комиссия во главе с инженер-полковником П. Т. Аброщенко, которая находилась в полку. Свыгпе 450 боевых вылетов эскадрилий 108-го шап наглядно показали, что советская штурмовая авиация, получив на вооружение новый бронированный самолет Ил-10, стала еще более могущественной.

А затем и на аэродром Коло, где базировался 108-и штурмовой авиаполк, пришла весть о долгожданной Победе. Достойный вклад внесли в нее летчики-гвардейцы.

Судьбы многих людей были и продолжают находиться в тесной связи с различными самолетами, на борту которых начертан всемирно известный знак - "ил",

Идут годы, десятилетия... Неумолимо быстротечное время. Вот уже более сорока лет минуло со дня Великой Победы. Как сложилась судьба нашего героя - Ивана Ивановича Петрова? Чем живет сегодня фронтовой летчик? Заглянем, читатель, в квартиру Петровых. Но, чтобы не быть слишком назойливыми, не пойдем дальше "дедушкиной комнаты" - так здесь называют небольшую комнату, полновластный хозяин которой - полковник в отставке Петров. И хотя седина значительно изменила облик Ивана Ивановича, мы узнаем его сразу. Он сидит за письменным столом и сосредоточенно работает - пишет письмо другу-однополчанину. На столе рядом с телефоном - небольшая, тщательно выполненная модель самолета Ил-2 на красивой подставке с дарственной надписью. Глядим на модель прославленного штурмовика - и невольно начинаем неспешный разговор о далекой теперь войне.

Воспоминания наши вскоре обрываются... Хлопает входная дверь квартиры, и на пороге "дедушкиной комнаты" появляется плотный мужчина в форме летчика Гражданского воздушного флота.

- Я на минутку,- извиняется летчик.- Поздравляй, батя, сегодня летал самостоятельно на Ил-62М. Так что хватит Ивану Петрову-младшему отсиживаться в правом кресле...

Иван Иванович встает из-за стола, подходит к сыну, крепко его обнимает и говорит взволнованно:

- Поздравляю, Ванюша, поздравляю, сынок, и немного тебе завидую... Ну садись, рассказывай. Хотя постой, где мать? Таня, Танюша, - зовет он,- иди скорее, Ваня пришел!

- Иду, иду, что там у вас за срочность такая? Вечно вы...

А затем квартиру заполняет звонкий мальчишечий голос - это кричит внук Петровых Максим:

- Баба Таня, баба Таня! А ну-ка пойдем со мной сюда...

В "дедушкину комнату" стремительно врывается мальчишка и тянет за рукав свою бабушку - жену Петрова-старшего Татьяну Григорьевну. Она тоже поседела, но по-прежнему мила, улыбчива. Внук торопливо достает из портфеля тетрадь, заглядывает в нее и торжественно произносит:

- Слушайте все! Сегодня учитель истории, рассказывая нам про войну, прочел такое, что относится ко всей нашей семье, вот увидите... Дед, возьми, пожалуйста, первую книгу пятого тома Истории КПСС.

Дед встает и достает нужную книгу.

- Теперь открой четыреста шестьдесят третью страницу,- просит внук.- Открыл? Дай мне книгу, я прочту. - Он берет из рук деда книгу и, торопясь, срывающимся голосом читает:- "Авиационная промышленность, особенно ее передовые предприятия - завод ? 18 (директор А. А. Белянский, парторг ЦК Л. Н. Ефремов), .? 21 (директор С. И. Агаджанов, парторг ЦК А. В. Агуреев), ? 26 (директор В. П. Баландин, парторг ЦК Д. И. Голованев), ? 153 (директор В. Н. Лисицын, парторг ЦК А. И. Шибаев),- полностью обеспечивала фронт самолетами. Всего с июля 1942 года и до конца 1945 года было выпущено свыше 117 тысяч самолетов. При этом непрерывно возрастало производство более совершенных машин. Достижения авиационной промышленности сыграли решающую роль в том, что советская авиация, завоевав в 1943 году господство в воздухе, надежно удерживала его до конца войны". Вот здорово! - кричит Максим.- И твой, бабуля, завод номер восемнадцать, так ведь ты мне говорила? Твой завод первым указан!

- Спасибо тебе, Максимушка, обрадовал ты нас,- сказала за всех Татьяна Григорьевна.- Уж так ты нас обрадовал... Но теперь-то ты обязательно должен написать письмо своему прадедушке Григорию Васильевичу. Сообщи ему эту замечательную весть, пусть он тоже порадуется, как высоко оценены труды нашего завода во время войны.

- Ладно, бабуля, напишу сегодня же. Знаешь, папа,- поглядел Максим на отца,- раньше я думал, что история - это наука о разных древностях, например о царях. А сегодня вдруг узнал, что мои родные - вот вы - тоже вошли в историю и теперь мы учим про вас в школе... Даже как-то жутко стало...

Все добродушно рассмеялись, переглядываясь.

- Да, внучек мой дорогой, правильно ты понял: история делается людьми повседневно. Сегодня - это будни, выполнение рабочего или боевого задания, а завтра - исторический факт. Вот так-то, дорогой наш Максим...