КАВАЛЕР ЗОЛОТОЙ ЗВЕЗДЫ
Вечером 10 февраля Покрышев слушал последние известия.
Передавали сообщение от Советского Информбюро, потом указы Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза воинам, отличившимся в боях с фашизмом. Среди новых Героев часто встречались знакомые фамилии.
"Капитану Зеленову Николаю Андриановичу..." - звучал голос диктора.
Это их Коля Зеленов - командир первой эскадрильи.
"Подполковнику Пилютову Петру Андреевичу..." После того как Матвеева назначили командиром дивизии, Пилютов принял от него полк. Исключительная [131] храбрость, отличное знание летного дела и чуткость к людям снискали ему уважение среди летчиков.
Потом Покрышев услышал свою фамилию. Первые минуты он сидел словно загипнотизированный. Сначала не поверил. Но диктор только что прочитал: "Майору Покрышеву Петру Афанасьевичу..."
Радостный вскочил он с табуретки, стал одеваться.
"Неужели присвоили Героя?"
У штаба начали собираться люди, поздравляли новых кавалеров Золотой Звезды. Когда появился Покрышев, летчики с криком "качать Героя" дружно подхватили его на руки и подбросили несколько раз вверх.
Тут же стояли взволнованные Пилютов и Зеленов.
Замполит пробовал внести организацию в стихийно возникшее чествование.
- Товарищи, потише! - просил он. - Разрешите сказать несколько слов.
Когда шум утих, замполит начал:
- К трем первым Героям Советского Союза нашего полка - Сергею Титовке, Алексею Сторожакову и Георгию Петрову - прибавилось еще трое. Разрешите горячо поздравить их, пожелать успехов. А всему полку - чтобы семья Героев постоянно пополнялась. Давайте же еще беспощаднее бить врага, драться по-гвардейски, как дерутся наши Герои.
Все бурно зааплодировали.
- Событие большое, надо бы его отметить, - предложил один из летчиков.
Замполит кивнул в сторону Пилютова: как командир...
Пилютов только махнул рукой, - разве откажешь в такой день. [132]
* * *
Покрышев ходил возбужденный. Радовали сообщения с фронтов. Битва на Волге закончилась разгромом двадцати двух вражеских дивизий. Освобожден Северный Кавказ, Ростов. Фашистскую нечисть гнали с советской земли.
Вечером 16 февраля радио сообщило о новой победе советских войск, освободивших Харьков.
Бывшая столица Украины, крупнейший культурный и промышленный центр, город, где Покрышев начинал свой трудовой путь!
...Это было трудное время - начало тридцатых годов. Нужда заставила покинуть родное херсонское село Голая Пристань и приехать к старшей сестре.
- Город большой, найдешь работу, поступишь
учиться, станешь человеком, - уговорила его сестра.
Вместе с сотнями таких же подростков Петр ежедневно ходил на биржу труда. Однажды ему повезло. На бирже появился пожилой мужчина в рабочей спецовке, кепке, в начищенных до блеска русских сапогах. Он громко объявил:
- А ну, молодежь, давай ко мне!
Вокруг быстро собралась группа подростков.
- Я представитель завода "Серп и молот", - отрекомендовался мужчина. - Знаете такой? Сельскохозяйственные машины делает. Так вот, наш завод принимает на работу молодежь. Дадим хорошую специальность. Но с одним условием, - представитель завода
улыбнулся, в его глазах появился хитроватый огонек. - Месяц придется потрудиться на уборке картофеля. Вот мы там и проверим, из кого получится хороший рабочий.
Кое-кто из ребят не поверил: с картошкой провозишься, а работы не дадут. Другие подумали: "Не [133] очень-то приятно месяц копать картошку. Лучше поискать более подходящую работу".
Покрышев записался. Месяц честно отработал, а потом его отправили в школу ФЗО. Первые дни жилось несладко. Ездил на занятия почти через весь город, спал мало, а учился и работал много, часто голо дал.
Как-то, возвращаясь с завода, встретил во дворе группу беспризорников. Грязные и оборванные, они о чем-то горячо спорили между собой.
- Эй ты, фэзэушник, - позвал один из них. - Подойди сюда!
Покрышев подошел.
- Жрать хочешь? - неожиданно грубо спросил беспризорник.
- А у тебя что-нибудь есть?
- Дурак. Тебя спрашивают, отвечай!
Покрышев простодушно кивнул головой:
- Живот подвело!
- Тогда пойдем с нами вон туда, - беспризорник кивнул в сторону небольшого здания, окруженного высоким забором. - Видишь артель "Кожгалантерея"?
- Вижу, ну и что? - не понял Петр.
- Там куски кожи лежат. Утащим несколько штук - продадим, получим много денег. Пошли. - Беспризорники почти силой повели его с собой.
У забора остановились. Тот же парень, видимо, старший среди них, воровато оглянувшись по сторонам, приказал:
- Ты самый маленький. Подлезай под забор - подашь нам кожу.
Покрышев стоял в нерешительности.
- Давай быстрее, пока никто не видит... - торопил парень. - Не трусь... [134]
Петр лег на живот и осторожно пролез под забор. Не успел он подняться на ноги, как чья-то сильная рука схватила за шиворот, приподняла.
- Попался! - На него зло смотрели глаза сторожа. - Ишь ты, воришка!
Всю компанию как ветром сдуло. А его привели в милицию.
Дежурный, пожилой человек, с седыми висками и утомленным от бессонницы лицом, устало посмотрел на него и спросил документы. Повертев в руках заводской пропуск, положил на стол:
- Эх ты, горе луковое, а не рабочий! Придется о твоих делишках сообщить на завод.
Твердый комок подкатился к горлу. Он вспомнил, в какой торжественной обстановке им выдавали пропуска, как тепло поздравлял старый мастер каждого фэзэушника, как говорил о чести рабочего, призывал не позорить ее.
На глазах появились слезы и поползли по щекам.
- Дяденька, отпустите, я больше не буду... Ведь меня уволят с завода. Не буду больше...
Милиционер вынул из портсигара папиросу, затянулся. Белые колечки дыма весело поплыли к потолку.
- Не будешь, говоришь? Можно поверить?
- Честное слово!
- Если говоришь искренне - поверим. - Он встал из-за стола, протянул Петру пропуск: - Иди и больше не попадайся.
Это было первое и последнее его знакомство с беспризорниками.
В труде и учебе пролетели два года. Распорядок дня в школе был жесткий - шесть часов занятий, четыре часа работы. В каждой группе - по сорок человек: мастер не всегда успевал уделить внимание каждому [135] парню. Многое зависело от самого ученика, его способностей, упорства, прилежания.
Наступило время экзаменов. Сначала сдавали теорию. Сдал теорию - выбирай запечатанный пакет. А в нем задание.
Покрышеву досталось трудное задание - за неделю сделать "ласточкин хвост", так за свою оригинальную форму называлось изделие из двух металлических пластинок толщиной до десяти миллиметров. Эти "хвосты" требовалось вырезать с таким расчетом, чтобы при совмещении между ними не могла просочиться даже вода.
Через пять дней Покрышев сдал работу.
- Уже? - удивленно поднял брови мастер. - Шустрый!
Когда мастер принес работу председателю комиссии, тот долго и придирчиво рассматривал "ласточкин хвост", потом передал другим членам комиссии.
- Да, хватка у парня есть, - сказал он. - Смекалистый и расчетливый. Таким качествам может позавидовать любой рабочий. Как ваше мнение?
- Я думаю, надо дать ему четвертый разряд, - сказал один из членов комиссии.
Другой возразил:
- Обычно за выполнение такого задания присваивают второй или третий. Не слишком ли много сразу?
- Сделано действительно с большим мастерством,
да и раньше срока, - заметил председатель. - Думаю, скупиться не стоит.
Покрышеву присвоили четвертый разряд жестянщика.
По этой специальности он проработал около двух лет, пока не произошло событие, которое предопределило его дальнейшую жизнь. Однажды в обеденный пере[136]рыв в цехе появились два летчика. В синих суконных гимнастерках и галифе, в до блеска начищенных хромовых сапогах. На голове - аккуратные пилотки. Внешний вид военных привлекал внимание. И вскоре вокруг них собралась толпа. Летчики рассказали о быстро растущем воздушном флоте страны Советов, его захватывающих перспективах.
- По призыву комсомола объявлен набор в авиацию, - говорил один из гостей. - Мы пришли узнать, есть ли среди вас желающие поступить в аэроклуб.
Если найдутся - подавайте заявления.
После этой беседы Покрышев вместе с другими парнями написал заявление с просьбой принять в аэроклуб.
Возбужденный шел Петр на медицинскую комиссию. В мечтах он видел себя уже летчиком, который водит самолет в безбрежном голубом океане, высоко-высоко над землей.
Врач-терапевт долго и внимательно слушал его. Потом поморщился и, положив на стол трубку, недовольно спросил:
- Что это у тебя сердце бьется как телячий хвост?
Приговор был вынесен жестокий и беспощадный.
Из кабинета Покрышев вышел расстроенный, брел по коридору, ни на кого не обращая внимания.
- Ты чего нос повесил? - раздался рядом голос.
Покрышев поднял голову и увидел летчика, которыйвыступал у них на заводе.
- Не прошел... - ответил он чуть не плача. - Сердце оказалось плохим.
- Такой молодой - и сердце... - Летчик немного постоял, подумал. - Не отчаивайся, пойдем.
Теперь уже вдвоем они появились у врача. Летчик о чем-то спросил терапевта, потом стал с ним [137] беседовать. Казалось, о Петре сразу же забыли. Покрышев уже начал подумывать, что зря пришел сюда, как летчик неожиданно попросил врача еще раз осмотреть паренька.
Врач удивленно поднял брови, но согласился. Закончив осмотр, он с еще большим удивлением заключил:
- Сейчас всё нормально.
- Я так и знал, - обратился летчик к Петру. - Переволновался - и чуть не забраковали. Нужно научиться владеть собой.
Настроение снова поднялось. Он шел по улицам Харькова, с улыбкой глядя на стреляющие со стен плакаты: "Трудовой народ, строй воздушный флот!", "Пролетарий- на самолет!", "Даешь мотор!" Ему хотелось петь, плясать, обнимать и целовать прохожих. Как здорово, что он станет летчиком!
Сначала планерная школа, потом аэроклуб. Занятия проходили ежедневно: с восьми утра до двух часов дня. А к трем надо было спешить на работу. Когда Покрышев в летной форме впервые появился на заводе, ребята откровенно завидовали, а девчата не сводили с него восхищенных глаз.
- Это тебя, парень, нарядили, чтобы ты за авиацию агитировал, - не верил мастер. - Знаешь, как у нас на заводе детали показывают на выставке? Мол, смотрите и делайте так же.
- Насчет агитации это вы правильно сказали.
Я теперь авиацию буду пропагандировать сколько сил хватит. А что не верите - постараюсь доказать. Вот начнем тренировки - обязательно приглашу посмотреть, как летаю.
- Пригласи, пригласи! С удовольствием приду.
Начались тренировочные полеты, и Покрышев при[138]гласил на аэродром своего цехового мастера. Тот экскурсией остался доволен.
- Удивил ты меня, Покрышев, - признался он. - Вон чего добился! Характерец у тебя, скажу, завидный. Упорный! Поди, целый год по вечерам эту самую авиацию изучал. Тяжело, а не бросил. Молодчина!
Наконец закончена программа, сданы зачеты. Курсанты получили путевки в небо: свидетельства пилотов гражданской авиации. А через несколько дней в Харьковский аэроклуб приехали военные летчики. Они познакомились с личными делами выпускников, отобрали восемь самых лучших из них, в том числе и Покрышева, пригласили на беседу.
- Есть решение горкома комсомола послать вас для дальнейшей учебы в Одесскую школу военных пилотов, - объявил начальник. - Все ли согласны ехать?
Согласны ли парни? Конечно! Стать военными летчиками! Да кто об этом не мечтал!
В марте 1934 года Покрышев уехал в Одессу.
* * *
В середине февраля 1943 года Покрышева и Зеленова направили за новой партией самолетов. Путь лежал через Москву.
- В Москве обязательно свяжитесь с Матвеевым, - провожая группу, наказывал Покрышеву Минеев. - Он там сейчас по делам службы. Звонил, дал такое распоряжение.
Прибыв в столицу, Покрышев первым делом разыскал Матвеева. В номер гостиницы, где тот остановился, пришли вместе с Зеленовым. Просидели у Матвеева весь вечер. Он расспрашивал, как дела в полку, Покрышев и Зеленов отвечали. А провожая их, Матвеев сообщил: [139]
- Придется здесь задержаться на несколько дней. Завтра нужно зайти в секретариат Президиума Верховного Совета СССР. Догадываетесь зачем?
Особых разъяснений не требовалось.
В секретариате, как и полагается, записали все данные, попросили в ближайшие дни никуда не уезжать - намечается вручение правительственных наград большой группе воинов.
Награждение состоялось через несколько дней.
В Кремлевском зале собрались летчики, артиллеристы, танкисты, пехотинцы, прибывшие почти со всех фронтов. Они приехали за новыми наградами, которыми отметила Родина их боевые подвиги.
Без пяти минут десять в зале появился Михаил Иванович Калинин в сопровождении секретаря Президиума Верховного Совета СССР А. Горкина.
Зал зааплодировал.
Михаил Иванович дошел до стола, повернулся, внимательно добрыми глазами посмотрел на сидящих в зале и легким жестом руки приветствовал награжденных. Наступили торжественные минуты.
Сначала награды вручали Героям Советского Союза. Когда назвали фамилию Покрышева, он встал, в большом волнении подошел к столу.
Михаил Иванович бережно взял коробочки с медалью "Золотая Звезда" и орденом Ленина.
- С Ленинградского фронта? - Вручая награды и пожимая руку, он внимательно посмотрел на летчика поверх очков.
- Да, Михаил Иванович.
- Если у нас Ленинград защищают такие соколы -
за судьбу города можно быть спокойным. Поздравляю
вас с высокой правительственной наградой.
- Служу Советскому Союзу! - ответил Покрышев. [140]
После вручения орденов и медалей М. И. Калинин от имени правительства еще раз поздравил награжденных, пожелал им новых боевых успехов.
- Награды, полученные сейчас вами, ко многому обязывают, - напомнил он. - Беспощадно истребляйте фашистскую нечисть, быстрее освобождайте от нее нашу советскую землю...
В свой номер гостиницы Покрышев возвратился поздно вечером. Перед глазами проходили события дня: вручение наград в Кремле, теплое рукопожатие М. И. Калинина, товарищеский ужин в ресторане "Арагви". По установившейся традиции звезды Героев опу[141]стили в один бокал. Из него по очереди пили за новые победы.
Новые победы! О них он думал, когда прикреплял к груди Золотую Звезду Героя, и еще думал о своих товарищах, прежде всего об Андрее Чиркове - боевом друге и заместителе. Андрей, имевший много блестящих побед, тоже герой, хотя звание это ему еще не присвоили. Но он верит - и Чирков будет носить Золотую Звезду.
Новые победы! Скорее бы получить самолеты - и на фронт, снова в бой! [142]
"ЧЕМОДАННЫЙ ОРКЕСТР", "КОТ" И ВАСЯ ШЕЛЕГОВ
В полк из госпиталя возвратился Владимир Яковлев - боевой командир звена из покрышевской эскадрильи. Первый, кого он встретил, был Сясин.
- Вернулся? - Комиссар крепко пожал ему руку.- Как самочувствие?
- Хорошее. Только вот видите...
Улыбка исчезла с лица комиссара.
В январские дни Владимиру Яковлеву пришлось выдержать тяжелый бой с фашистскими истребителями. Вражеский снаряд разорвался у него в кабине. Осколки вонзились в бок летчику, а отлетевшие от разбитых приборов кусочки эмали попали в правый глаз. Липкая теплая кровь заливала лицо. От адской боли в боку и глазу летчик моментами терял сознание, но нашел в [143] себе силы открыть фонарь и покинуть горящий самолет.
Ранение оказалось серьезным. Эмаль попала в глаз, началось воспаление. Будь эти кусочки металлическими, их извлекли бы магнитом, но с эмалевыми это проделать невозможно. Пришлось вынимать глаз.
И вот Яковлев снова в полку. Но вернулся он с одним глазом...
- Ну пойдемте, - встрепенулся Сясин. Я как раз иду в покрышевскую эскадрилью. Ребята будут рады видеть вас.
Они направились на летное поле. Еще издали около стоянки покрышевского самолета Сясин заметил большую группу людей и услышал дружный хохот.
Комиссар подошел поближе, протиснулся сквозь толпу. Картина, которую он увидел, заставила и его улыбнуться. Полковой художник на борту покрышевского истребителя рядом со звездочками, обозначавшими количество сбитых вражеских самолетов, рисовал... кота. Вокруг слышались шутки, одобрительные реплики:
- Ну и киса! Вот это морда!
Художнику наперебой давали советы:
- Усы подлинней сделай! И хвост трубой!
Кот получился забавный, с выгнутой спиной, вздыбленной шерстью и блестящими глазами.
- Вы что это придумали? - спросил Сясин хозяина истребителя, который, сложив руки на груди, стоял тут же и улыбался, довольный своей затеей.
- Надо же на врагов страху нагнать, товарищ комиссар. Пусть при одном только виде кота у них появится дрожь в коленях.
Вокруг одобрительно загудели. Сясин махнул рукой:
- Ну ладно, что с вами поделаешь. Только имейте [144] ввиду - истребитель станет теперь приметным, враги начнут охотиться за вами. Осмотрительнее будьте, - сказал он Покрышеву.
- Не беспокойтесь, товарищ комиссар! Всё будет в порядке.
- Вот и готово! - весело сказал художник, заканчивая работу. - Кот, товарищ майор, получился что надо!
- Тогда сейчас в честь рождения кота дадим концерт, - объявил Покрышев. [145]
- Подождите немного, - вмешался Сясин. - Посмотрите, кто к нам приехал!
Только теперь Покрышев увидел Яковлева, скромно стоявшего в стороне. Они обнялись.
- С возвращением! А что такой хмурый? - удивился Покрышев.
Яковлев замялся.
- Чувствую, что с полком придется расстаться. Какой я теперь летчик... - тихо произнес он. И вдруг вы крикнул странно изменившимся голосом: - Товарищ командир! Оставьте меня в эскадрилье!
- Конечно оставим, не волнуйся, - успокоил его Покрышев. - Адъютантом пойдешь?
Лицо Яковлева просветлело.
- С большим удовольствием.
- Вот и хорошо. А там, смотришь, и на боевые задания летать станешь.
Теперь уже Яковлев радостно улыбался. Настроение заметно поднялось.
- Ну, боевой адъютант, приступай к исполнению своих служебных обязанностей. Доставай наш "чемоданный оркестр".
"Чемоданным оркестром" в полку называли видавший виды и изрядно побитый патефон. Покрышев возил его с собою почти с первых дней войны, никогда с ним не расставался.
К патефону имелся богатый набор пластинок. Петр Афанасьевич собирал их давно. Однажды, будучи на переформировании, он заглянул в сельский магазин нет ли чего интересного из музыкальных записей. Ему повезло - на полке стояло около сотни пластинок. Он отобрал несколько штук, рассчитался за них.
"Бога бы побоялся, - неприязненно заметила ста[146]рушка, стоявшая у прилавка. - Война... Надо думать о том, как фашиста с земли нашей быстрее прогнать, а он, видите ли, о музыке и всяких там басурманских песнях думает. Поди, для какой-нибудь крали подобрал..." - "А мы, бабушка, в бога не верим, - усмехнулся в усы Покрышев. - Пластинки же подобрал не для крали, а для друзей. Музыка нам очень нужна, с нею и воюется легче".
Популярные русские и украинские песни в исполнении известных певцов, старинные вальсы, цыганские романсы, марши составляли репертуар фронтовых концертов, которые устраивались прямо на стоянке в свободные минуты.
Яковлев вытащил патефон и поставил на плоскость самолета.
- С чего начнем? - спросил Покрышев.
- Авиационным маршем! - раздались голоса.
Покрышев поставил пластинку.
...Истребитель с номером "34" и котом на борту стал приметнее. Но летать на нем Покрышеву долго не пришлось. Его отправили за новой группой самолетов. Приказ поступил неожиданно, и на сборы дали не более часа. В эти-то минуты и зашел Василий Шелегов с просьбой разрешить на время полетать на командирской машине.
Покрышев не сразу ответил. Дать свою машину молодому летчику?.. Мало ли что может случиться! Тогда на чем же он сам будет воевать?
Но этот непосредственный и обаятельный парень так просил, что Петр Афанасьевич согласился. Накануне Шелегов потерял свою машину. Не сидеть же ему без дела!
- Только смотрите... Если потеряете... - И многозначительно посмотрел на Шелегова. [147]
- Я вас понял, товарищ командир, - ответил лейтенант. - Буду беречь как зеницу ока.
В первый же вылет на покрышевском истребителе Василий сбил "юнкере" и... заважничал. Ходил, что называется, задрав нос. Друзья, улыбаясь, наперебой просили его "поделиться боевым опытом", и польщенный Шелегов не без гордости повторял уже в который раз свой рассказ.
- Понимаете, - медленно начинал он, - только что я вылетел, смотрю - "юнкере". Куда-то торопится. Не торопись, говорю про себя, голубчик! И положил "Як" в разворот. Машина отличная, управляется легко, скорость высокая. Догнал, выдал ему по первое число. Ну и зрелище, скажу вам, приятное... "Юнкере" дымит и штопором вниз. А я за ним - и добавляю!
Во второй вылет Шелегов снова сбил самолет.
- Если вы в каждый вылет будете уничтожать по одному самолету, то скоро догоните своего командира, - заметил начальник штаба, занося итоги дня в журнал боевых действий.
Но из третьего вылета Шелегов вернулся без покрышевского самолета.
- Что же ты, Вася, оплошал? - шутили летчики.
- Подлецы фрицы догадались, что на машине летает не сам хозяин...
- Разница между командиром и тобою, конечно, есть. Дрался бы, как Покрышев, тебя бы не сбили.
- Опозорил ты, Вася, командира, - сказал слышавший разговор начальник штаба. - Вот мы получили сообщение, что фашистские летчики как только расправились с тобой, сразу же передали по радио: мол, сбили знаменитого советского аса. А Петра Афанасьевича
за всю войну не только не сбивали, но даже не царапнули. Подпортил ты репутацию ему. [148]
- Да бросьте, ребята, - сердился Шелегов. - И так кошки на сердце скребут.
- Уж не тот ли кот, что был на фюзеляже нарисован? Поди, он на тебя сердится, что его угробил?
- Всё смеетесь! А как мне командиру докладывать?
Впору сквозь землю провалиться...
Группу Покрышева, вернувшуюся на новых "Яках", вышел встречать весь полк. Но Шелегова не было. Покрышев с тревогой подумал: "Неужели..."
- Товарищ командир!-подбежал механик Нестеров. - Самолета-то вашего нет, сбили. И патефон...
- А что с Шелеговым?
- Шелегов жив.
Так вот почему не пришел встречать его Василий! Стыдно показаться на глаза командиру.
Нестеров стоял растерянный, а Покрышев улыбался:
- Не огорчайтесь, Нестеров! Тяжело, конечно, но посмотрите, сколько самолетов мы привели.
Вечером Покрышев вызвал к себе Шелегова.
- Виноват, товарищ командир, - бормотал летчик, стоя с низко опущенной головой. - Извините, что так получилось... - И, помолчав немного, добавил: - "Яка" вам достать я, конечно, не в силах. А патефон и пластинки постараюсь...
Покрышев махнул рукой:
- Где вы найдете такие пластинки! Я рад, что вы живы остались.
Патефон Шелегов всё-таки раздобыл. И пластинки... Правда, среди них не было тех песен, которые так любили слушать летчики. [149]
ВНИМАНИЕ! В ВОЗДУХЕ ПОКРЫШЕВ!
Четверка "Яков" заходила на посадку. Истребители, плавно коснувшись земли, рулили к своим капонирам. Навстречу крылатым птицам бежали механики. Не будь даже знакомых цифр на фюзеляже, они все равно узнали бы свои машины по еле заметным, только им одним известным приметам.
Порою странно было видеть, с какой заботой эти суровые люди ухаживали за самолетами. Но еще больше они любили их хозяев. Каждого механика связывала с летчиком крепкая фронтовая дружба.
Нестерова Покрышев встретил улыбкой. Механик, поравнявшись с "Яком", положил левую руку на плоскость и так бежал рядом.
Покрышев, приветливо помахав ему рукой, показал два пальца, - это значило, что он сбил два самолета. [150]
Нестеров быстро снял варежку с правой руки, поднял большой палец: отлично!
Оба засмеялись.
У капонира "Як" остановился. Покрышев открыл фонарь, не торопясь вылез из кабины.
- Рисуем еще две звездочки, товарищ командир! - Нестеров не скрывал своей радости. - Я сейчас принесу краску.
- Давай рисуй. А я пошел в штаб.
Несколько минут заняла обычная процедура: доклад о результатах боя, вопросы.
Сделав необходимые записи в журнале, начальник штаба отложил его в сторону.
- Есть одна любопытная новость, Петр Афанасьевич, - сказал он. - Наши радисты перехватили интересный разговор. Как только вы появились в воздухе,
немецкие радиостанции наполнили эфир тревожными сигналами: "Внимание! В воздухе Покрышев!" Бояться вас стали фрицы.
- Они всех нас теперь боятся, - ответил Покрышев.
- Не скромничайте. Значит, нагнали страху, если фашисты так истошно вопят в эфире. Вас по праву можно назвать асом.
- Непривычно нам, советским летчикам, называться, как и гитлеровцы, асами, - недовольно сказал Покрышев.
- Вы не правы, - вмешался в разговор находившийся в штабе Сясин. - Слово "ас" вовсе не немецкое, а французское. В переводе оно означает "туз". Так еще в первую мировую войну называли летчиков, которые сбили не менее десяти самолетов. Немцы только переняли идею у французов. Вот что они утверждают.
Сясин вынул из кармана блокнот, полистал. [151]
- Послушайте выдержку из немецкого авиационного журнала. "Асы имеют задачей борьбу за господство в воздухе. Они разыскивают противника в воздухе, атакуют его и уничтожают возможно большее количество неприятельских самолетов. Борьба за господство в воздухе всегда должна вестись наступательно".
- Всё верно, - заметил Минеев. - Только наши асы существенно отличаются от гитлеровских. Те при первой же неудаче стараются скрыться, наши, пока не добьются победы, от противника не отстанут. У них ас при численном "меньшинстве не вступает в бой, наши же орлы сами рвутся в драку. Фашист ищет себе добычу полегче, он заинтересован только в увеличении личного счета. Наш же ищет сильного противника. Вы, Петр Афанасьевич, сколько уничтожили ведущих групп?
- Из всех сбитых мною самолетов больше половины были ведущие.
- Вот что значит наш ас, - не без удовлетворения сказал Сясин. - Он не ищет легких побед.
Да, Покрышев не искал легких побед. К каждой из них шел тернистым путем поисков. Он был одним из тех, кто успешно освоил действия в бою парой. Эта тактическая новинка в то время стала применяться нашими летчиками. Покрышев на опыте убедился в преимуществе нового метода ведения боя.
Однажды Покрышев и его ведомый - отличный летчик, который хорошо знал и понимал своего командира, встретились с шестеркой истребителей "Mе-109". Два против шести. Силы неравные. Но Покрышев не уклонился от боя. Он стал быстро набирать высоту для атаки. "Мессершмитты" не отставали, проявляя исключительную маневренность на вертикалях. Такое состязание продолжалось долго. Ведомый не отставал от ведущего. И Покрышев, чувствуя надежную защиту, деист[152]вовал уверенно, ни разу не оглянулся назад и сумел сбить "мессершмитт".
Позднее, когда Покрышев выступал на одном из совещаний по обмену боевым опытом, он так охарактеризовал преимущества построения парой:
- Пара - самая лучшая тактическая единица истребителей. В отличие от звена, построенного из трех самолетов клином, она исключительно маневренна, гибка и боеспособна, может самостоятельно и успешно решать тактические задачи.
Мы на собственной практике убедились в этом. На мой взгляд, нужно неустанно сколачивать пары, делать их постоянными, чтобы каждый летчик твердо знал, с кем он летает, имел со своим напарником не только твердые уставные отношения, а и полную договоренность, мог понимать его с одного движения, с полуслова. Ведущий пары должен направлять действия своего ведомого, командовать им в бою, а ведомый неотступно следовать за ведущим, точно выполнять его команды и всегда быть готовым защитить своего командира.
В бою что важно? Уметь всё время видеть свои и вражеские самолеты, предотвращая возможность стать жертвой внезапности, мгновенно и правильно реагировать на обстановку. Самый выгодный строй для этого - пара. Она позволяет всё время маневрировать в полете и вести круговое наблюдение. От того, как мы сумеем сколотить и натренировать пары, от того, как мы, ведущие, научим летать своих ведомых и поможем им стать нашими надежными помощниками в бою, будет зависеть весь дальнейший наш успех в воздушных схватках с немцами.
Сам Покрышев тоже старался быстро перенять всё новое, что появлялось на вооружении наших летчиков, приобреталось их боевым опытом. [153]
* * *
Красный диск солнца еще не появился из-за горизонта, утренний туман стлался над погрузившейся в ночной сон землей, а шестерка "Яков" уже поднялась в воздух. Через несколько минут она догнала группу пикирующих бомбардировщиков "Пе-2" и пристроилась попарно сверху. "Пешки" летели бомбить вражеский аэродром, а шестерка истребителей сопровождала их.
Накануне Покрышев долго беседовал с летчиками, до мельчайших деталей разбирая задание. Он то ходил по землянке, перечисляя обязанности ведомых и давал им советы, то вдруг останавливался, чтобы наглядно продемонстрировать свою мысль. И тогда его ладони изображали самолеты, сближались одна с другой, потом, описав замысловатые кривые, расходились в стороны. Временами он прерывал объяснение и, обратившись к кому-нибудь из летчиков, спрашивал: "А если истребители противника зайдут справа, что вы будете делать? А если слева?.. А если?.." Это "если" он задавал несколько раз. Лишь убедившись, что все летчики твердо уяснили свои обязанности, Покрышев отпустил их отдыхать.
...Мощные взрывы нарушили утреннюю тишину. После первых же атак пикирующих бомбардировщиков вверх взметнулись длинные языки пламени. Через несколько минут рокот моторов, оглушительные разрывы бомб и отчаянная стрельба зениток слились в сплошной гул.
"Пешки" сделали второй заход, потом третий. Аэродром полыхал десятками костров: горели самолеты, взрывались цистерны с горючим.
Группа начала отходить от цели.
- Будьте внимательны, - передал Покрышев команду своим ведомым, - усильте наблюдение за воздухом. [154]
Из опыта он знал: если фашистские истребители не успевали помешать бомбежке аэродрома - они стремились атаковать группу на обратном пути. Здесь уж смотри в оба.
Ждать долго не пришлось. Маленькие точки вскоре появились на горизонте. Шестерка "фокке-вульф-190" пыталась с ходу атаковать группу. Покрышев первой же пулеметной очередью прошил самолет противника. Остальные фашисты предпочли оставить поле боя.
Когда Покрышев был в штабе и докладывал о результатах вылета, зазвонил телефон. Начальник штаба снял трубку, потом заулыбался, перевел взгляд на Покрышева.
- Звонил командир соседнего бомбардировочного полка, - кончив разговор, сказал он. - Просил передать вам большое спасибо за отличное прикрытие. Заявку сделал, чтобы на очередное задание снова послать вас во главе группы сопровождения.
А вечером поступила телеграмма от генерала С. Д. Рыбальченко. Командующий воздушной армией за успешное выполнение задания и хорошую организацию боевого вылета объявил благодарность летчикам группы и техникам, готовившим машины к вылету.
* * *
Покрышев дрался своим, особым стилем, в котором сочетались умение первым обнаружить противника, точный, филигранный маневр, холодная расчетливость и мгновенный удар.
- Никогда не нужно повторяться в приемах, - любил говорить своим летчикам Покрышев. - Враг приспосабливается к однообразной манере боя, и тогда с ним приходится долго возиться. Следует быть [155] оригинальным, постоянно искать. Только в этом случае приходит успех.
В минутах боя концентрируются десятки и сотни часов тренировок. Не надо жалеть себя и успокаиваться, как только почувствуешь, что прием начал получаться. Нужно еще и еще раз повторять, чтобы закрепить достигнутое, отработать выполнение приема до автоматизма.
Летчики восхищались покрышевской расчетливостью, его умением сводить лишние движения до минимума. И неудивительно, что больше половины боев, в которых он сбивал вражеские самолеты, проходили в кратковременных схватках.
Покрышев любил проводить лобовые атаки. Они требовали большого мужества и хладнокровия. Гитлеровцы боялись лобовых атак и старались избегать их, теряли инициативу. Этим умело пользовался Покрышев, чтобы навязать свою тактику боя. Бой он завершал мгновенным ударом, бил с короткой дистанции одновременно ив пушки и пулемета. Его прекрасная снайперская стрельба давала отличные результаты.
Советский ас не признавал ничейного исхода и не успокаивался после первого успеха. В бою с истребителями, будь то "мессершмитты" или "фокке-вульфы", Покрышев использовал весь свой арсенал фигур высшего пилотажа плюс инициативу и хитрость.
Если встречался "юнкере", то он атаковал его до тех пор, пока бомбардировщик не падал на землю.
- Поджег "юнкерсу" мотор - сразу же бей по второму. Иначе фашист сможет уйти и на одном моторе,- советовал Покрышев молодым летчикам и сам всегда следовал этому правилу.
Вот эти качества воздушного бойца и сделали его одним из лучших летчиков Ленинградского фронта. [156]
БИТВА ЗА МОСТЫ
С наступлением лета 1943 года гитлеровское командование решило взять реванш за потерю "фляшенхальса" - "бутылочного горла", как фашисты называли двенадцатикилометровую полосу, отделявшую осажденный Ленинград от "Большой земли". Войска Ленинградского и Волховского фронтов в начале года выбили пробку из "фляшенхальса", прорвали в этом месте блокаду Ленинграда. В измученный и изголодавшийся город пошли составы с продуктами, топливом, оружием и боеприпасами. Чтобы снова лишить Ленинград железнодорожной артерии, враг предпринял попытку разрушить железный и деревянный мосты через реку Волхов. Первый крупный налет немцы совершили 8 июня. На его отражение в воздух были подняты все полки истребительной дивизии. Гвардейцы с другими полками дивизии отважно сражались и сорвали замысел врага. [157]
Через день в "Правде" появилась небольшая заметка: "Налет немецких самолетов на г. Волхов".
"Днем 8 июня, - сообщала газета, - немецкая авиация тремя группами общей численностью до 70 самолетов пыталась совершить налет на г. Волхов. К городу прорвалось несколько вражеских самолетов, беспорядочно сбросивших бомбы. Промышленные и другие объекты не пострадали.
При отражении налета в воздушных боях и огнем зенитной артиллерии сбито 24 немецких самолета. Наши потери - 2 самолета".
Заметку эту прочитали во время политинформации всему составу эскадрильи. Еще раз проанализировали действия летчиков при отражении вражеских налетов. Прошли партийные и комсомольские собрания. Разговор на них велся о том, какое большое значение в боях за Ленинград приобретает битва за мосты. Замполит эскадрильи Семен Коршунов побеседовал с каждым коммунистом и комсомольцем.
Настроение было боевое. Люди прекрасно понимали задачу, рвались в бой.
Битва за волховские мосты достигала своего апогея.
Летчики эскадрильи Покрышева делали по четыре-шесть вылетов в день. Драться приходилось с превосходящими силами противника.
...Покрышев мягко посадил свой "Як", зарулил на стоянку. Один за другим возвращались на аэродром его летчики. Они встретили группу вражеских самолетов и рассеяли ее. Это была большая победа.
Смолк выключенный мотор. Покрышев посидел в кабине несколько секунд, потом открыл фонарь, стал вылезать.
Около истребителя уже стояла официантка из полковой столовой со своим хозяйством - бачками, котел[158]ками, кружками. Из-за частых боевых вылетов летчики не успевали обедать, да и от усталости пропадал .аппетит. И девушки-официантки приносили второй завтрак на стоянки. А вечером, когда напряжение дня спадало, летчики, немного отдохнув, шли в столовую. Покрышев размял отекшие ноги, устало потянулся.
- Есть будете, товарищ командир? - спросила официантка.
- Надо бы. Что у нас на завтрак?
- Котлеты и компот.
- Хорошо, давайте.
Покрышев снял шлем, расстегнул ворот гимнастерки, подошел к ведру с водой.
- А ну-ка, друг, полей, - обратился он к стоявшему рядом Нестерову.
Он мылся с наслаждением, освежая прохладной водой разгоряченное боем лицо.
Подошла официантка, осторожно поставила на разостланный около самолета брезент котелок с котлетами и кашей, кружку компота, положила кусок хлеба.
- Товарищ командир, - снова обратилась она к Покрышеву. - Не знаю, что с вашими летчиками делать? Опять несколько человек отказались от еды.
- Значит, вкуснее надо готовить, - отфыркиваясь, сказал Покрышев.
Девушка обиженно поджала губы.
- Мы и так стараемся. Даже по заказу готовим.
- На наших девчат пожаловаться нельзя,- заметил Нестеров. - Они заботливые. Но ребята так устают, что как прилетят с задания, так чехол на землю - и спать. Поди, ночью гады снова не дадут отдохнуть?
- Это точно, - подтвердил Покрышев. - Вот только немного стемнеет, так "юнкерсы" начнут гудеть.
Покрышев сел на брезент и принялся за еду. [159]
На стоянке появился Сясин.
- Пришел с вами, Петр Афанасьевич, посоветоваться,- сказал он. - Политдонесение собираюсь сейчас писать. О первых боях за мосты. Кого из группы, которую вы водили, нужно отметить?
Покрышев отодвинул в сторону котелок, положил ложку.
- Отметьте обязательно Александра Горбачевского. Отлично действует в бою и результативно. Сбил несколько "юнкерсов". Федю Чубукова не забудьте. Он теперь сам водит в бой небольшие группы. Хорошим бойцом зарекомендовал себя Иван Чемоданов. Свой личный счет сбитым машинам довел до девяти. Еще один - и можно будет называть его асом. А вот Константин Коршунов уже им стал. Он сбил двенадцать самолетов лично и пять в группе. Из молодых хорошо проявили себя Василий Шелегов и Юрий Зайцев.
Сясин сделал записи в блокноте, поинтересовался только что проведенным боем.
- Битва за мосты лишь начинается, - заметил замполит. - Недавно был взят в плен стрелок-радист с "Ю-87". Он сообщил, что его эскадрилью пикирующих бомбардировщиков перебросили из Норвегии.
- Видимо, немцы подтянули к Ленинграду большие силы, - сказал Покрышев. - Уж очень много бомбардировщиков участвует в налетах.
- Вы правы. На нашем участке фронта появились незнакомые до сих пор авиационные части. Немцы стремятся во что бы то ни стало разбомбить мосты.
Тот же пленный рассказал любопытные вещи. К ним на аэродром приезжал генерал, представитель штаба воздушного флота. На совещании он заявил, что на июнь гитлеровское командование поставило перед всей бомбардировочной авиацией 1-го Воздушного флота зада[160]чу - разрушить волховские мосты и создать тем самым снова трудные условия для снабжения Ленинграда. Так что учтите: самые тяжелые бои еще впереди.
18 июня немецкие самолеты дважды пытались совершить налеты на Волхов. Разделившись на группы, они с разных сторон устремились к мостам. Снова развернулись ожесточенные воздушные бои.
Один из них стал последним для Александра Горбачевского. С группой в пять истребителей он вылетел на перехват противника. К Волхову они прилетели вовремя. На горизонте уже появились двенадцать "фокке-вульфов-190". У врага было двойное численное преимущество, но это не испугало Горбачевского: он принял бой. Однако к вражеской группе подходили новые истребители, и им удалось рассеять нашу группу. Бой советским летчикам пришлось вести парами. Они сбили [161] четыре "фокке-вульфа". В горячей схватке истребитель Горбачевского был подбит, а сам он ранен. С большим трудом летчик выбросился с парашютом из горящего самолета.
Горбачевского подобрали наши пехотинцы. У него были перебиты ноги.
Еще более трудный и напряженный бой провел Чубуков. Во время патрулирования со своей четверкой Чубуков неожиданно встретился с группой, в которой летели сорок три "хейнкеля-111", тридцать два "юнкерса-87" и до двадцати "ФВ-190" и "МЕ-109". Пройти мимо? Нет, не этому учил его прославленный ас ленинградского неба, не к этому обязывало высокое звание гвардейца...
Чубуков принял дерзкое решение - набрать высоту и атаковать бомбардировщики. Но вражеские истребители помешали нанести неожиданный удар. Разгорелся ожесточенный бой. Рухнули на землю два "фоккера". В сражении Чубуков потерял своих товарищей, вернулся на аэродром один. Но ему удалось сковать врага боем до подхода наших истребителей.
Дни боев над Волховом совпали со второй годовщиной начала Отечественной войны. Итоги участия полка в войне были внушительные. Сотни вражеских самолетов сбили гвардейцы. Список лучших асов полка возглавлял Петр Покрышев. На счету у него было девятнадцать самолетов. По шестнадцать стервятников уничтожили Андрей Чирков и Александр Горбачевский, по пятнадцать - Петр Пилютов и Николай Зеленов. Двенадцать самолетов сбил Константин Коршунов.
Федор Чубуков, Иван Чемоданов, Иван Леонович записали на свой счет еще несколько сбитых фашистов. Обрела опыт и закалилась в трудных испытаниях молодежь. Юрий Зайцев, Михаил Маничев, Николай [162] Никитин и другие вчерашние новички, летая в парах с опытными воздушными бойцами, надежно прикрывали своих ведущих и одержали первые победы.
Вражеская авиация понесла большие потери, но так и не смогла выполнить поставленную перед ней задачу. Волховские мосты остались в неприкосновенности. По ним день и ночь продолжалось движение.
В конце июня битва за мосты начала постепенно утихать. Была одержана еще одна победа в боях за Ленинград. [163]
ПОЛК ПРИНИМАЕТСЯ В БОЮ
Покрышева вызвали в штаб истребительной авиационной дивизии. С ним беседовал генерал-майор А. А. Иванов. После приветствия и обычных вопросов о здоровье и настроении он как-то буднично сообщил о назначении Петра Афанасьевича командиром соседнего полка.
- Командиром полка? - Покрышев не мог этому поверить, так всё было неожиданно. Он робко пробовал убедить генерала, что целесообразно на эту должность выдвинуть кого-нибудь другого. Ведь есть много опытных и талантливых командиров!
Генерал выслушал Покрышева, потом добродушно сказал:
- Знаете, майор, есть такая старая поговорка: не боги горшки обжигают. Опыт у вас есть, а к новым масштабам привыкнете. Желаю успеха! [164]
И генерал крепко пожал на прощанье руку Покрышеву.
Назначение отмечал весь полк. Вечером в столовой состоялся товарищеский ужин.
Прощаться с друзьями, с которыми в эти трудные годы делил радость побед и горечь неудач, было тяжело, и, чтобы не расстраивать себя и товарищей, он решил на следующий день вылететь пораньше.
Аэродром еще спал. Только со стоянок временами доносился тонкий металлический звон: техники заканчивали подготовку самолетов к боевым вылетам.
Около покрышевского "Яка" хлопотал Нестеров, который, наверное в десятый раз, осматривал машину. Увидев Покрышева, техник хотел доложить о готовности машины к вылету, но Покрышев махнул рукой: не надо. Он подошел к Нестерову и крепко обнял.
- Ну, дружище, спасибо тебе за всё! Спасибо!
У техника на глаза навернулись слезы.
- Ну, ну... Полно...
- Товарищ командир! - глухо произнес техник. - Вы уж берегите себя. Мало ли что...
- Хорошо, Нестерыч, хорошо!
Он сел в самолет, в последний раз оглядел аэродром, который полтора года был ему родным домом.
До свиданья, полк! До свиданья, друзья!
До места базирования другого полка было несколько десятков минут полета. И Покрышев решил отправиться в путь один, без ведомого.
Новый полк на протяжении всей войны был их соседом. Они вместе защищали дальние и ближние подступы к Ленинграду, сражались у озера Самро, под Кингисеппом, Тосно, Мгой, охраняли "Дорогу жизни", сопровождали летавшие в Ленинград транспортные самолеты, участвовали в битве за волховские мосты. Он [165] много слышал об отличных бойцах полка: Герое Советского Союза Александре Лукьянове, Сергее Власове, Иване Рощупкине, Михаиле Габринце, Петре Лихолетове, Викторе Зотове. Слава об их боевых подвигах гремела по всему Ленинградскому фронту.
В этот же полк пришел командиром эскадрильи и его друг Александр Булаев. Жалко Сашу. Полтора месяца назад он погиб в авиационной катастрофе...
Так, вспоминая прошлое, Покрышев прилетел на место.
Его встретил начальник штаба, доложил, что полк отдыхает.
- Когда прикажете собрать полк? - спросил он.
Покрышев взглянул на часы:
- Вечером. А командно-руководящий состав - на десять ноль-ноль. Ну, рассказывайте, чем вы занимались последние два дня?
Они шли по полю. Покрышев внимательно слушал доклад начальника штаба.
Тишину аэродрома неожиданно разорвал глухой выстрел. В воздух взметнулась сигнальная ракета. Описав дугу, она рассыпалась на сотни искрящихся звездочек.
- Команда на взлет?
- Всему полку, - подтвердил начальник штаба.
Оставляя за собой густые облака пыли, стремительно
взлетела дежурная группа. Аэродром быстро пришел в движение. Через несколько минут из землянок стали выскакивать летчики. Они бежали к своим самолетам. Покрышев остановился и, обратившись к начальнику штаба, сказал:
- Я поднимусь в воздух, там и познакомлюсь с полком.
Мимо пронеслась еще одна группа истребителей. [166]
Покрышев торопливым шагом направился к "Яку", быстро сел в самолет, закрыл фонарь, надел шлемофон. В нем раздался слабый треск, а потом послышался голос: станция наведения сообщала координаты вражеских самолетов. Они пролетали где-то неподалеку.
Уже в воздухе, набирая высоту, Покрышев заметил на фоне облаков поблескивающую на солнце пятерку вражеских бомбардировщиков. По характерной их конфигурации он определил: это пикировщики "юнкерсы-87", "лаптежники", как их прозвали за не убирающиеся в полете шасси.
"Юнкерсы" летели на параллельных курсах. Наших истребителей поблизости не было.
"Что же предпринять? Пройти мимо? Надо сначала найти хотя бы одну из своих групп", - подумал Покрышев.
А какой-то другой внутренний голос, споря с первым, убеждал: "Нет, ты не можешь допустить, чтобы "юнкерсы" безнаказанно дошли до цели".
"Но ты без ведомого, - напоминал ему первый голос.- А если с ними где-то истребители? Драться в одиночку рискованно. Не один летчик поплатился за такую дерзость!"
"Атаковать, атаковать, атаковать..." - всё настойчивее твердил второй голос.
И он решил атаковать, стал заходить со стороны солнца.
Бомбардировщики неожиданно изменили курс.
"Уж не заметили ли меня?" - мелькнула тревожная мысль. Однако, изменив курс, "лаптежники" продолжали лететь спокойно. Значит, маневр удался.
Первым объектом атаки он выбрал левого ведомого. И, сближаясь, поймал его в прицел. Когда самолет замелькал в перекрестье, Покрышев нажал на гашетку. [167]
И сразу увидел, что очередь оказалась удачной. Огненная струя уперлась во вражескую машину.
Покрышев вывел "Як" в разворот, чтобы посмотреть, куда падает сбитый бомбардировщик. Но тот по-прежнему продолжал лететь, оставляя за собою еле заметный шлейф дыма.
Новый азарт овладел им: "Не падаешь? Сейчас добьем!"
После второй атаки "юнкере" вспыхнул и вывалился из строя.
Покрышев уже примеривался ко второму бомбардировщику, как невдалеке появилась шестерка истребителей.
""Лавочкины"! - обрадовался он, вглядываясь в увеличивающиеся с каждой секундой точки. - Вот это здорово! Сейчас от "лаптежников" полетят пух да перья..."
Но уже в следующее мгновение по его спине пробежал неприятный холодок. За "Лавочкиных" он по ошибке принял "ФВ-190". По своей конфигурации они очень походили на "Ла-5".
Уходить поздно, надо принимать бой одному против шести, без ведомого...
Что предпримет враг? Нужно разгадать его замысел и, сделав это, выбрать правильную тактику боя.
Одна пара "фоккеров" отвалилась от группы и стала уходить вправо. Оставшаяся четверка устремилась на Покрышева.
Он дал предупредительную очередь, и четверка резко отвернула влево.
Вражеские истребители рассыпались по небу, и Покрышев до боли крутил головой, держа в поле зрения все "фоккеры". Стоило упустить из виду хотя бы одного, как за эту оплошность пришлось бы расплачиваться дорогой ценой. [168]
Он еле успевал увертываться от настойчивых атак, стараясь вырваться из цепких клещей, в которые взяли его вражеские истребители. И с каждым новым маневром оттягивал их к аэродрому. В этом он видел теперь свое спасение.
Паре вражеских истребителей всё же удалось зайти в хвост "ястребку". На размышления были считанные секунды. И Покрышев круто направил свою машину вверх, а затем резким разворотом ушел вправо.
И вовремя. Фашистские летчики открыли огонь. Две трассирующие линии перечеркнули то место, где пролетел бы он, не предприми такой стремительный маневр.
Но теперь Покрышев оказался в выгодном положении: "фоккеры" проносились мимо ниже его. Он быстро поймал в прицел ведущего и нажал на гашетку. "Фоккер" задымил.
Удачно!
Он перенес огонь на ведомого, но пушка и пулемет молчали. Покрышев отпустил гашетку и нажал еще раз. Да, кончились снаряды и патроны. Что же теперь делать? Как вести бой? У него на вооружении не оставалось ничего, кроме дерзости, и он использовал это свое последнее оружие, чтобы, если и не победить врага, то хотя бы не стать побежденным.
Откуда-то подошла еще пара "фоккеров". Семеро против одного!
Но Покрышев не уклонялся от боя. Он продолжал атаковать. И враги, не зная, в каком трагическом положении находится советский летчик, шарахались в стороны, боясь попасть под огонь истребителя.
Томительно тянулись секунды боя. Каждая казалась долгой минутой. Наконец около вражеских самолетов запрыгали хлопья разрывов. Это наши зенитчики открыли огонь. Аэродром был рядом. [169]
Покрышев ждал этого момента, ждал, видя в нем свое спасение. Увлеченный боем, он сначала не заметил, как там, с земли, начали помогать ему вести сражение в воздухе. Только увидев множество белых облачков, облегченно вздохнул: помощь пришла вовремя, он уже порядком устал. Казалось, еще несколько минут - и он не выдержит схватки с семью истребителями.
Огонь зенитных батарей вызвал замешательство у врага. А Покрышев, воспользовавшись его растерянностью, в резком пике рванулся вниз, над самой землей выровнял самолет и пошел на посадку.
У самолета собрались летчики, техники. Они видели этот неравный бой и теперь хотели посмотреть на своего нового командира: каким он вернулся из боя. Покрышев бойко вылез из кабины, спрыгнул на землю, расстегнул ворот черной куртки и стал медленно вытирать с лица пот.
Люди ждали, как поведет себя командир, что он им скажет?
Вытерев пот, Покрышев засунул платок в карман и весело, как будто бы и не было тяжелого, напряженного боя, обратился к начальнику штаба:
- Неувязка получилась. Хотел с полком в воздухе познакомиться, а встретился с врагом. Можете на счет полка записать два сбитых самолета.
- Поздравляем с победой, - начальник штаба крепко пожал Покрышеву руку. - Теперь можно и отдохнуть.
- Отдохнем потом, - возразил Покрышев. - А сейчас пойдемте в штаб, поговорим о наших делах...
Так с чего же начать? Чем больше он размышлял над этим вопросом, тем тверже склонялся к мнению: [170] без крепкой дисциплины ему не добиться высокой боеспособности полка.
На одно из первых совещаний не явилось несколько командиров. В тот же день Покрышев пригласил их к себе. Выяснилось, что они попросту игнорировали приказ.
Не явившиеся на совещание командиры были наказаны. Об этом сообщалось в приказе по полку. А в последних строках приказа было написано: "Предупреждаю весь личный состав, что впредь ко всем нарушителям дисциплины и лицам, нечетко несущим службу, буду применять более строгие меры". [171]
Полк постепенно менял свое лицо. На командные должности пришли новые люди. Из ветеранов, которые начинали войну, осталось всего два летчика: Петр Ли-холетов и Виктор Зотов. Оба они командовали эскадрильями. Основное ядро полка составило пополнение, прибывшее весной 1942 года. Из этого пополнения особенно выделялись Владимир Серов и Валентин Веденеев.
Двадцатилетний кубанский паренек Владимир Серов очень скоро выдвинулся в число лучших летчиков. Он подкупал своим неуемным стремлением летать и драться, безудержной отвагой. Владимиру повезло. Он попал в эскадрилью Александра Булаева, и тот из вчерашнего необстрелянного новичка сделал храброго, опытного воина.
За год Серов добился больших успехов: одержал несколько блестящих побед, стал летать на новом истребителе "Ла-5" и командовал эскадрильей.
Успехи Валентина Веденеева были скромнее, но он тоже имел на своем счету сбитые вражеские самолеты и командовал звеном.
В июле в полк снова прибыло пополнение. Восемь молоденьких младших лейтенантов в новенькой форме с завистью смотрели на летчиков в выцветших гимнастерках, с опаленными солнцем, обветренными лицами. К фронтовикам, "понюхавшим порох" и имевшим награды, они относились с уважением. У новичков было одно желание: быстрее сесть в боевой самолет.
- С этим спешить не будем, - заявил Покрышев при первом знакомстве. - Набирайтесь опыта. Потом вас проверим. Выдержите экзамен - начнете осваивать "ЛА-5".
Молодежь готовили к боям основательно. Покрышев постоянно интересовался, как идет учеба, часто рас[172]спрашивал об этом командиров эскадрилий. И был очень доволен, когда слышал в ответ, что ребята попались хорошие и быстро входят в строй.
Из нового пополнения обращали на себя внимание испанец Бенито Агирре и Ефим Лавренов.
Бенито приехал в Советский Союз вместе со своими сверстниками, когда у них на родине шла гражданская война. Он всей душой ненавидел фашистов: от их рук в Испании погибли его родители. Темпераментный и нетерпеливый, испанец надоедал командирам вопросом: скоро ли его пошлют в бой.
Кумиром Бенито был Серов. Он копировал серовский воздушный почерк, на земле ходил так же, как и Серов, - вразвалочку, засунув руки в карманы галифе.
Полной противоположностью Бенито был Ефим Лавренов - небольшого роста, голубоглазый, румяный и немного курносый паренек, очень застенчивый и незаметный. Лавренов прославился тем, что спас от гибели командира, защитив его в бою.
Покрышев теперь летал на боевые задания реже. Новая должность приковывала его к аэродрому, да и прибывающие в полк молодые летчики требовали внимания. И он не жалел сил, передавая им свой опыт и знания.[173]
ВТОРАЯ ЗВЕЗДА ГЕРОЯ
От сильной жары свинцом налилась голова, пересохло во рту, тяжело дышалось. Куда скрыться от беспощадных лучей солнца? Может быть, вон под тот дуб, что одиноко возвышается на холме? Или броситься в освежающую прохладу реки? Попытался встать, но тут же почувствовал острую боль в спине. Пробовал крикнуть, открыл рот, но не услышал своего голоса.
Солнце неожиданно исчезло, а на его месте осталось серое пятно.
Он присмотрелся и увидел, что серое пятно-это брезент походной палатки. Но почему видит только левый глаз? Рука осторожно дотронулась до того места, где был правый глаз, и ощутила туго натянутый бинт.
Почему он здесь? Откуда такая боль в спине? И что с правым глазом? Ведь он, кажется, вылетал куда-то? [174]
Да, да. Вместе с летчиком Кудрявцевым на тренировочном самолете "УТИ-4". Кудрявцев только что вернулся в полк из госпиталя, и он, Покрышев, решил проверить технику пилотирования...
Что же было потом? Они взлетели и не успели сделать первый разворот, как из-под капота начали бить языки пламени. Машину пришлось сажать поперек полосы. Погасить скорость, естественно, не удалось. Самолет выкатился за полосу, зацепился шасси за канаву и перевернулся. Почему он не списал эту старую рухлядь? Ведь давно собирался. Машина изрядно поношена, даже шасси не убирались. Решил оставить ее для тренировок. Вот и пострадал сам.
- Как чувствуете себя, Петр Афанасьевич? - услышал он рядом с собой голос.
Покрышев осторожно повернул голову и увидел замполита полка.
- Дышать трудно. И грудную клетку давит.
А в спину - как кол забили...
Потом, сморщившись от сильной боли, спросил:
- Сколько я уже лежу?
- Двадцать пять часов.
- Многовато! Что с Кудрявцевым?
- Не беспокойтесь. Жив-здоров. - И, помолчав не много, замполит протянул свежий номер газеты.- Здесь Указ напечатан. Вы награждены второй медалью "Золотая Звезда". Поздравляю вас, Петр Афанасьевич!
- Неужели? - не поверил Покрышев.
- Прочтите, - протянул газету замполит.
Покрышев медленно читал строки Указа. Потом от вернулся в сторону и тихо произнес:
- Вчера мне исполнилось двадцать девять лет.
- Вам поздравлений много пришло. - Замполит положил на тумбочку пачку писем и телеграмм, - От [175] командования воздушной армией, политотдела, однополчан-гвардейцев, друзей... Всех трудно перечислить. В полку проведен митинг. Мы гордимся, что вы первый на Ленинградском фронте удостоены звания дважды Героя Советского Союза. Ребята желают вам скорейшего выздоровления.
- Я очень тронут. За поздравления передайте мое сердечное спасибо. Они для меня хорошее лекарство.
Месяц он лежал в полевом госпитале. Постепенно начинали возвращаться силы. Опухоль у глаза рассасывалась, заживали ушибы. Но боль в спине не утихала: беспокоил позвоночник.
- Это последствие ушиба, - успокаивал врач. - От дохнете немного - и всё пройдет.
Несколько недель Покрышев провел в доме отдыха под Москвой. Но и после отпуска боль в позвоночнике не проходила. Она мешала ему свободно ходить, заставляла стискивать зубы при неосторожном или резком движении. И всё же Покрышев верил, что эта проклятая боль скоро исчезнет и он снова будет беспощадно бить врага. Этим оптимизмом было проникнуто его обращение, адресованное комсомольцам-летчикам. Обращение напечатала армейская газета "Боевая тревога" в день двадцатипятилетия Ленинского комсомола.
"В эти годы и на нашу с вами долю выпала честь участвовать в великой борьбе, в Отечественной войне советского народа против ненавистных немецко-фашистских захватчиков, - писал Покрышев. - Будем же достойными сынами своего социалистического отечества. Пусть наши молодые сердца, наш воинственный дух, наша воля к победе не успокоятся до тех пор, пока вся наша Родина-мать, от края и до края, от моря и до моря, не обретет вновь полной свободы и независимости. Смело, братья! С оружием в руках, беспощадно [176] уничтожая врага в воздухе и на земле, отстоим наши права, нашу молодость".
Позвоночник продолжал беспокоить. Однажды, после совещания в штабе армии, к Покрышеву подошел генерал Рыбальченко:
- Что ты, Петр Афанасьевич, сидишь сморщившись, как гриб после мороза?
- Проклятая боль не дает покоя, Степан Дмитриевич.
- К врачам обращался?
- Не раз. Ничего не находят.
- Мне докладывали, что в Ленинград привезли партию новых рентгеновских аппаратов. Я дам команду, чтобы тебя направили на рентген. Может быть, там определят, в чем дело.
Покрышев воспользовался советом. Врач долго и внимательно рассматривал рентгеновские снимки.
- Вот здесь,- он провел пальцем по снимку,- у вас обнаружена трещина четвертого грудного позвонка. Она и беспокоит. Необходимо срочно пройти курс лечения,иначе могут быть тяжелые последствия.
Покрышева снова положили в госпиталь. Лежать пришлось на деревянном щите, - так требовали врачи. Лечение превратилось в муку. Потянулись утомительные дни. Как он ждал, чтобы быстрее кончились эти процедуры. Покой и тишина угнетали и тяготили его.
Радостнее становилось, когда навещали друзья. Они не забывали Покрышева, появлялись в госпитале шумные, веселые. Приходили Андрей Чирков (его тоже назначили командиром полка), Федя Чубуков, (он теперь командовал покрышевской эскадрильей в гвардейском полку). Заходил несколько раз Вася Шелегов. Часто приезжал Иван Дубовик, который временно исполнял обязанности командира полка. [177]
Однажды в госпиталь приехал художник Яр-Кравченко рисовать портрет дважды Героя.
- Портрет? - удивился Покрышев, когда художник сообщил ему об этом. - Как же я буду позировать?
- Не беспокойтесь, - ответил Яр-Кравченко. - Постараюсь нарисовать вас без сеансов позирования. Разрешите мне только бывать у вас и сделать несколько эскизов.
Яр-Кравченко принялся за работу, долгие часы проводил в палате Покрышева и делал в альбоме эскизы
Покрышев лежал на кровати, а художник рисовал портрет дважды Героя в военной форме. В этом были свои неудобства, но Яр-Кравченко нашел выход: стал приглашать для натурных зарисовок медицинскую сестру Любу и просил ее надевать покрышевский китель.
Девушка смущалась, краснела.
- Ради искусства, Любочка, можно и потерпеть, не стесняйтесь, - ободрял ее художник.
Вскоре он принес готовый портрет и повесил его перед Покрышевым.
- Как, нравится?
Покрышев внимательно рассмотрел портрет и удовлетворенно заметил:
- Здорово получилось!
Курс лечения затянулся. Сначала госпиталь, потом ленинградский санаторий летчиков. Но лечение неожиданно прервали. Пришла телеграмма с вызовом в Москву для получения награды.
17 сентября в Кремле заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР О. В. Куусинен вручил Покрышеву вторую медаль "Золотая Звезда".
Не закончив курс лечения, Петр Афанасьевич вернулся в полк. [178]
ПОДАРОК КОНСТРУКТОРА
Письмо, которое ему вручили, заинтриговало. Обычный серый конверт (военное время - с бумагой туго) и на нем размашистая надпись: "Прославленному ас; ленинградского неба П. А Покрышеву".
От кого бы это?
Он разорвал конверт, вынул письмо, пробежал глазами. Письмо было от А. С. Яковлева. Авиаконструктор сообщал, что на присужденную ему премию приобрел истребитель "Як" последнего выпуска и решил пере дать самолет прославленному асу ленинградского неба Яковлев выражал надежду, что новая машина Покрышеву понравится, и приглашал в гости.
Подарок и приглашение авиаконструктора до глубины души взволновали Петра Афанасьевича и несказанно обрадовали. Ведь А. С. Яковлев был в среде [179] военных летчиков человеком исключительно популярным. Его "ЯК-1" по своим качествам превосходил "МЕ-109". На "Яках" наши летчики, в том числе и Покрышев, одержали немало блестящих побед.
Покрышев в эти октябрьские дни 1943 года находился в служебной командировке в Москве. И хотя времени было в обрез, он постарался воспользоваться приглашением знаменитого авиаконструктора.
Яковлев встретил его радушно.
- Я давно вас ждал, - признался он. - Узнал, что вы в Москве, решил пригласить. Очень рад, что приехали. Проходите! Будете гостем.
На Яковлеве был простой рабочий костюм. Он улыбался, был предупредителен и внимателен. Они прошли в кабинет.
- Располагайтесь, будьте как дома. Я вас оставляю на несколько минут. Пойду похлопочу об ужине.
Рабочий кабинет конструктора походил на музей. Повсюду были расставлены модели истребителей, у стен лежали многочисленные детали самолетов. На широком столе высокими стопками возвышались книги и журналы.
Покрышев с интересом осматривал модели. Его внимание привлекла одна из них. Любопытно! Что же это за истребитель? Такой ему еще не приходилось видеть. Через несколько минут вернулся Яковлев. В руках у него были железные прутики, тарелка с мясом и бутылка вина. Всё это он поставил на столик рядом с камином.
- Сейчас я угощу вас национальным кавказским кушаньем. - Яковлев проворно стал насаживать кусочки мяса на железные прутики. - Вы любите шашлык? -'Когда-то любил. Но там, на фронте, мы забыли его вкус. [180]
- Тогда вспомните. - Он осторожно подвесил прутья над дышащими жаром красными углями. - А вы что так внимательно разглядываете модель?
- Впервые такую вижу. Это новый истребитель?
- Угадали. Мы, конструкторы, стремимся создать новые истребители, которые были бы лучше не только немецких, но и наших ныне существующих. Мы тщательно собираем и анализируем весь материал о том, как ведут себя в бою "Яки". Мнение фронтовиков для нас очень ценно. Хотелось бы от вас услышать, какую оценку дают им ленинградские летчики-истребители.
Только сразу договоримся: не стесняйтесь, начистоту.
- Стесняться не приходится. Можно только гордиться,- ответил Покрышев. - За "Яки" спасибо. Машины отличные. Дерешься на них уверенно. А пожелание только одно - чтобы новые истребители были более маневренными в полете по вертикали. Сейчас в воздушном бою побеждает тот, кто быстрее добьется преимущества в высоте.
Яковлев покрутил железные прутики:
- Вот и шашлык готов. Давайте ужинать.
Он налил вино в бокалы.
- Прекрасные люди - летчики. Я получаю от них много писем. Это храбрый и мужественный народ. Без преувеличения скажу: они творят чудеса. Предлагаю
тост за летчиков, в чьих надежных руках находятся наши истребители.
- И за конструкторов, которые их создали, - добавил Покрышев. - Созданные вами отличные машины дают возможность сражаться результативно.
Вино было грузинское, нежное. А шашлык получился сочный и ароматный.
- Как вы оцениваете мои кулинарные способности? - поинтересовался Яковлев, [181]
- Такого вкусного шашлыка я еще не пробовал, - признался Покрышев.
- Приготовлять его научил меня один чудесный грузин, летчик-истребитель, который побывал у меня в гостях. Забавный парень. Всё время говорил, что за всю свою жизнь научился двум вещам: приготовлять шашлык и бить фашистов. Он тоже воюет на "Яках". Так вот о "Яках". Они имеют реальные предпосылки для дальнейшего усовершенствования как по увеличению скорости и улучшению маневренности, так и по усилению вооружения. Кстати, машина, которая вам подарена, именно этим выгодно и отличается от старых "Яков". Она легче своих предшественниц. Я назвал ее "москитом". Не удивляйтесь такому странному названию. На мой взгляд, оно очень характеризует летные качества машины. Вы сами убедитесь, когда опробуете ее.
- А скажите, такие модернизированные самолеты скоро пойдут в серийное производство?
- Наши конструкторы сейчас мною работают над созданием современных истребителей, стремятся найти для них новые легкие и более прочные материалы, увеличивают мощность моторов и вооружения, обновляют приборы, радиооборудование. Вот как закончим работу - думаю, что сделаем это в ближайшее время, - так и начнем массовое производство. Я вас, Петр Афанасьевич, приглашаю завтра посетить завод. Посмотрите, как он работает, как трудятся люди.
На другой день утром они приехали на завод, где Александр Сергеевич Яковлев был директором и генеральным конструктором. Огромные цехи производили внушительное впечатление. Так вот где делаются самолеты, на которых они летают в бой!
Он ходил вместе с Яковлевым по раскинувшемуся [182] на несколько километров заводу, который работал четко, как хорошо налаженный механизм.
- Смотрите, Петр Афанасьевич, - обратил его внимание Яковлев на производственный график. - Он есть у нас в каждом цехе. Это подробно разработанный план, в котором определено, какие детали, в каких количествах и к какому сроку должны быть изготовлены. Иначе нельзя, будут срывы. И рабочие делают всё, чтобы трудиться по графику. [183]
Они дошли до основного цеха завода - сборочного, самого большого и просторного на предприятии. Вдоль всего цеха шел главный конвейер - рельсовая линия. К ней подвешивались тележки, на которых устанавливался собираемый самолет. Какая мощь готовится здесь, в заводских корпусах! Покрышев не находил слов.
Его окружили рабочие. Они интересовались, как воюют летчики, просили передать привет от самолетостроителей. Подошел сухощавый старичок в потертом комбинезоне.
- Наш лучший мастер, - представил его Яковлев.
Мастер поздоровался, снял очки и, глядя на летчика хитроватыми голубыми глазами, спросил:
- Так сколько же ты, сынок, сбил самолетов, что тебе дали две звезды Героя?
- Тридцать шесть.
- Добре. Значит, хорошо воюешь. Бей их, проклятых! А мы здесь сделаем все, чтобы дать вам хорошие машины. Так и передай своим товарищам.
- Обязательно передам, папаша!
Они вышли на заводской двор, где, выстроившись в ряд, стояли новенькие истребители. Только что выпущенные из цеха машины ожидали испытания и отправки на фронт.
Яковлев пригласил Покрышева пройти к ангару:
- Там стоит моя, а вернее, теперь ваша машина.Посмотрите!
Машина походила на все "Яки", но по размерам некоторых частей, отточенности форм, идеальной отделке каждой детали превосходила их.
- Мечта летчика! - осмотрев "Як", не удержался от восторга Покрышев.
- А вы испытайте ее в воздухе, - предложил Яковлев. [184]
- Сейчас? - удивился Покрышев.
- Да, - подтвердил Яковлев.- А почему бы и нет. Я отдам команду, чтобы ее подготовили к полету.
...Покрышев вылез из кабины возбужденный и радостный.
- Как "москит"? -поинтересовался Яковлев.
- Могу только еще раз подтвердить - мечта летчика. Спасибо вам, Александр Сергеевич, за хороший подарок! [185]
Содержание - Дальше
