Н. Ф. Бороздин
Крылатые связисты
"Почти на протяжении полугода, с января по июнь месяц 1942 г., широкая и спокойная река Волхов с прилегающими к ней лесами и болотами была ареной ожесточенных боев и сражений", - писал о Любанской операции в своей статье "Плечом к плечу" 25 января 1964 г. в газете "Вечерний Ленинград" бывший командующий Волховским фронтом Маршал Советского Союза К. А. Мерецков. На этом участке в это же время довелось воевать и мне - механику самолета 120-й отдельной авиационной эскадрильи связи. Исключительного напряжения всех духовных и физических сил от нашего летного и технического состава потребовала сложная обстановка. Полеты начинались с наступлением сумерек и велись до рассвета. В зимнее время за линию фронта, в тыл врага, где действовали 2-я ударная армия, 13-й кавалерийский корпус, делали до десяти вылетов за ночь, в любых погодных условиях, на малых высотах. Уставали неимоверно. Не успев за короткий зимний день восстановить силы, поднимались снова. И снова неимоверное напряжение.
Летная работа выходила далеко за пределы лаконичного понятия "связисты". Конечно, переправляли офицеров связи, почту, письма, газеты, документы. Но в эти месяцы, о которых идет речь, доставляли и медикаменты, продовольствие, боеприпасы, вооружение, забрасывали партизан, вывозили раненых, тяжелобольных.
Много, очень много заданий выполняли летчики на великом труженике По-2. Самолет двухместный. Но, чтобы увеличить возможности для перевозки людей и грузов, наши техники сделали третью кабину. Она находилась сзади второй, наглухо закрывалась крышкой. Правда, с обеих сторон фюзеляжа были сделаны маленькие окна из плексигласа.
Летать ночью была необходимость - как мера предохранения от истребителей врага, которые днем охотились за нашими тихоходами, было больше возможности не быть .сбитыми при перелете через линию фронта и над территорией, занятой врагом. Не имевший никакой защиты даже от обычного стрелкового оружия, наш По-2 и его экипаж были в постоянной опасности. А вооружение? Только пистолеты или, в лучшем случае, автоматы у летчика и штурмана. С земли противник ослеплял прожекторами и яростно обстреливал. Экипажу нужно было быть не только постоянно бдительным, но и обладать большой выдержкой и мастерством, чтобы избежать попадания в полосу огневого шквала противника, быстро сманеврировать и уйти из-под обстрела.
Но сделать это удавалось далеко не всегда. Командир звена старший лейтенант Н. И. Клемин в ночь на 10 апреля при возвращении с боевого задания был обстрелян зенитно-пулеметным огнем в районе населенного пункта Кречно. Самолет потерял управление и врезался в лес. Летчик погиб.
Успешное выполнение боевого задания находилось прямой зависимости от надежности материальной части. Мы, техники и механики, выпустив машину в полет и оставаясь на земле, в мыслях всегда были вместе с экипажем, вспоминали все, что сделано для безаварийного полета, для выполнения боевого задания. Не упустил ли что-нибудь? Этот вопрос тревожил до того момента, пока самолет не возвратится, пока летчик не скажет: "Замечаний по матчасти нет!" Это звучало кг признание твоей сопричастности к успешному выполнению боевого задания.
Еще в ноябре 1941 г., в связи с подготовкой операции по освобождению Тихвина, из нашей эскадрильи были откомандированы в наземные войска более шестидесяти человек. Пополнения не предвиделось. Наличный состав техников и механиков работал на предел сил. Было решено подготовить механиков из тех, кто не имеет технической подготовки. Мне, старшине эскадрильи, как секретарю комсомольской организации командование предложило провести комсомольско-молодежное собрание и первому взять на себя обязательство заняться изучением матчасти самолета, чтобы в кратчайший срок сдать экзамен. За мной еще .несколько человек взяли такое же обязательство и успешно его выполнили. Потом все товарищи отлично работали и обеспечивали безаварийные полеты на выполнение боевых заданий.
Помнится, как в конце марта 1942 г. было получено необычное боевое задание - лететь во вражеский тыл, за линию фронта, не ночью, как всегда, а днем. Точное местонахождение того, с кем требовалось установить личный контакт, неизвестно. Вылет на задание откладывать нельзя - того требовала сложившаяся боевая обстановка. Правда, обширный район за Волховом, где действовали 2-я ударная армия и 13-й кавалерийский корпус, большинству наших летчиков был известен, но полеты совершались в точно указанное место. На этот раз его предстояло разыскивать. Сколько и где надо будет совершить посадок, не было известно. И объяснялось такое положение тем, что действовавшие в тылу у немцев наши кавалеристы все время вели кровопролитные бои с вражескими войсками, все время маневрировали. У штаба фронта возникла необходимость установить личный контакт с командиром корпуса кавалеристов, для чего и было принято решение послать связной самолет.
В тот день рано утром на наш командный пункт припыл представитель командования фронтом. Весь летно-технический состав находился уже у КП. В ожидании команды для построения люди тихо переговаривались. Построение на этот раз было не таким, как всегда. Командир эскадрильи приказал построиться только летному составу в две шеренги по экипажам. Полковник, представитель штаба фронта, в нескольких словах объяснил, чем вызвана посылка самолета днем. Затем сказал, что летчик, который полетит, получит от него устные инструкции и пакет на имя командира корпуса. Он подчеркнул, как важно задание, но командование отдало себе отчет в том, что его выполнение связано с очень большим риском, но сейчас иного выхода нет. Потому полетит только доброволец.
Командир эскадрильи майор В. В. Лукашевич всматривался в лица стоявших в строю. Затем подал команду: "Кто готов выполнить задание-два шага вперед!" Обе шеренги переместились на два шага. Снова майор обвел пристальным взглядом стоявших. Подал команду: "Стоять вольно!". К майору и полковнику подошел комиссар эскадрильи П. М. Кондрашов, до этого стоявший сзади с группой техсостава. Они посовещались. Выбор пал на летчика лейтенанта Илью Давыдовича Овчарова. И минут через тридцать мы провожали своего товариша в трудный полет. Самолет лег на курс, летчик качнул машину с крыла на крыло, как бы посылая всем прощальное приветствие, и она исчезла в утренней серой мгле.
Прошли долгие сутки тревожного ожидания. На следующее утро Овчаров возвратился. Задание выполнено! Личный контакт был установлен, но только тогда, когда летчиком была совершена восьмая посадка. Летчик Овчаров был награжден орденом Красного Знамени и повышен в звании. Самолет стоял на стоянке. Мы ходили вокруг него и подсчитывали пробоины от пуль и осколков в плоскостях и фюзеляже. Их предстояло быстро заделать.
Как-то в середине марта, когда в штабе эскадрильи шла обычная работа, во входную дверь раздался робкий стук. Заместитель командира по летной части старший лейтенант И. Е. Подольский с комиссаром обсуждали итоги полетов за прошедшую ночь. Когда стук повторился более настойчиво, комиссар разрешил войти.
В широко распахнутую дверь вместе с клубами пара вошли двое. Один - высокий и стройный, с хорошей военной выправкой, с ярко блестевшими на голубых петлицах шинели сержантскими треугольниками. Другой походил на подростка, был одет в дубленый полушубок, на голове летный шлем, на ногах серые валенки, явно большего размера. Как выяснилось, оба - для пополнения эскадрильи. Старший сержант Олег Петрович Батанов, летчик, комсомолец. Уже летал на выполнение боевых заданий.
Подросток оказался девушкой, Татьяной Алексеевной Осокиной. Комсомолка. По призыву "Молодежь на самолет!" в 1938 г. окончила аэроклуб без отрыва от производства. В 1939 г. продолжала учебу в аэроклубе в группе инструкторов. Когда началась война, сразу же пошла в военкомат. Просила, чтобы отправили на фронт. Отказали. Немного позднее добилась своего. На фронт прибыла добровольцем. Вначале попала в транспортный авиаполк, где ее посадили в штабе за пишущую машинку. Но она настояла на своем и получила назначение в нашу эскадрилью летчиком. Когда в разговоре ей сказали, что, мол, не девичье это дело быть на фронте летчиком, Татьяна тоном, не допускавшим дальнейших рассуждений, отчеканила: "Мне никто не приказывал. Мне сердце мое приказало!"
Время было спрессовано до предела. Все силы отдавались выполнению боевых заданий. Мы не замечали, как рядовые становились сержантами, сержанты - лейтенантами, новички уже наравне с опытными и бывалыми летчиками выполняли боевые задания. И наша рядовая Осокина стала наравне со всеми боевым летчиком-фронтовиком. Татьяна любила летать, летала много, безотказно. Но, чтобы выполнить задание, приходилось идти на риск. Вот один из таких полетов и был в мае 1942 г. Задание срочное - из Бурги в Боровичи доставить очень важные документы. Погода отвратительная, низкая облачность, порывистый ветер, дождь. Взлетела, легла на курс и сразу же вернулась: облака шли буквально по макушкам леса. Сидит она на КП, волнуешься - задание-то надо выполнить в срок! А как? Кто-то спросил ее; "Что загрустила?" Стараясь не выдать своей взволнованности, ответила: "Не могу пробиться". А ей, может, даже в шутку: "А по Мсте?!"
Все даже удивились, как она быстро встала и вышла. Снова взлетела. Долетела до железнодорожного моста через реку Мсту и через мост, словно нырнула и реку. Полетела меж высоких берегов низко над водой. Тут уж нужна была не только выдержка, а, прямо скажем, дерзость в сочетании с великой осторожностью и мастерством - река-то не широкий прямой проспект. К тому же часто попадались протянутые через реку телефонные и телеграфные провода. Там, где они высоко,- "ныряла" под них, а если низко свисали над рекой - перелетала через них. И снова снижалась к воде и летела дальше, пока перед Боровичами не открылся простор полей. Так, на бреющем полете, и прилетела. Задание выполнила в срок!
Был у нас в эскадрилье летчик, осетин по национальности, Андрей Александрович Касаев. Хороший летчик. Говорили о нем: в дружбе - верный, вспыльчив, но отходчив, любое дело пока до конца не доведет - не остановится. В ту длинную зимнюю ночь в начале 1942 г. Касаев совершил несколько полетов за линию фронта. Маршрут по времени был выверен до минуты. Из своего последнего полета он должен был, по расчетам, уже вернуться. Но начинался рассвет, а его нет. Это вызвало тревогу и беспокойство, хотя в таком состоянии, по правде сказать, тогда мы и жили.
Но вот наконец Касаев прилетел. Посадку произвел без захода на круг, зарулил на стоянку. Быстро вылез из кабины, на ходу что-то сказал своему механику, попытавшемуся с ним заговорить, и почти бегом направился на КП. В докладе командиру эскадрильи, поджидавшему летчика на КП, сообщил, что перед самым его излетом с посадочной площадки там, в тылу, его предупредили, что в районе наземного коридора, удерживаемого нашими войсками, идут сильные бои. А поскольку воздушный коридор проходит над наземным, то посоветовали обойти это место. По намеченному курсу надо было пролетать над лесным массивом, полукольцом охватывавшим довольно большое замерзшее озеро. У самой кромки леса его с земли стали сильно обстреливать. Он резко снизился и ушел от обстрела на озеро. Идя на бреющем, увидел островок, по очертаниям похожий на замаскированный самолет По-2. Развернулся, пролетел еще раз. Сомнений не оставалось - это замаскированный По-2. Доложив командиру о полете, он попросил разрешить ему перегнать этот самолет на свой аэродром.
Изъявивших желание добровольно участвовать в перегоне самолета было достаточно. Пришлось делать выбор. В первый рейс с Касаевым для обследования полетел авиамеханик старший сержант Андрей Куденко, а вторым экипажем, для отвлечения противника, лейтенанты-комсомольцы - летчик Алексей Неуймин и штурман Николай Теплинский. Вылет прошел благополучно. Самолет оказался вполне исправным, перегон его на свой аэродром с озера, у врага из-под носа, был возможен. Во втором рейсе вылетавшим был еще летчик, комсомолец, лейтенант Борис Иванов. Погода благоприятствовала полету.
Томительным было ожидание их возвращения. Все всматривались в свинцовую даль зимней ночи. Наконец увидели бортовые огни, затем стал наплывать, все усиливаясь, гул моторов, и вот уже три самолета стоят в ряд поблизости от КП. Каждого из прилетевших командир эскадрильи крепко обнял, а потом ребята попали в объятия ожидавших. Прошли первые минуты радостного волнения. В наступившей тишине прозвучали слова: "Благодарю от лица службы!" И в ответ: "Служу Советскому Союзу!".
Как же наш самолет оказался на территории, занятой врагом, и в исправном состоянии? Оказалось, что с соседнего фронта экипаж летел на боевое задание, но попал в сильный снегопад, потерял ориентировку и произвел вынужденную посадку. Летчик и штурман самолет тщательно замаскировали, а сами ушли к партизанам. Поисков самолета не было, считали, что он попал в руки противника.
В начале августа 1942 г. в эскадрилью на пополнение прибыл летчик старший сержант Е. П. Юркевич. В первый же день ему была устроена обычная для новичка проверка - полеты по кругу и в зону. А во второй половине дня в паре с новым командиром эскадрилья капитаном И. Е. Подольским он уже вылетел на задание. Однажды посадка для Юркевича чуть было не закончилась аварией, не окажись поблизости механика старшины В. А. Григорьева. Последний успел ухватиться за скобу на консоли левой нижней плоскости и сколько было сил держал еще быстро катившийся самолет, который остановился, не добежав всего несколько метров до оврага.
Шли дни, и комсомолец Юркевич уже не числился в новичках, но летал он только днем. На одном из политзанятий наш пропагандист рассказал о далеком прошлом - о Куликовской битве, о Дмитрии Донском и его сподвижниках, их героизме и мужестве. Все слушали затаив дыхание, потом обменялись мнениями, связали в неразрывную цепь давно минувшее с нашими днями, говорили о том, как глубоки и крепки корни советского патриотизма, как могучи истоки беззаветной любви нашего народа к Родине.
Юркевич тогда сказал: "Буду просить командира эскадрильи, чтобы скорее допустили к ночным полетам, имеете со всеми выполнять боевые задания".
Вскоре было получено приказание на посылку ночью на боевое задание двух самолетов. Но на месте из ночников был только один летчик лейтенант Борис Иванов. Он спросил: "Кто полетит со мной?" Вызвали Юркевича, рассказали ему о задании и спросили о его готовности к такому полету.
- Если мне доверяют, то я готов!
Стартер, ефрейтор Аристов, человек уже в возрасте и с немалым житейским опытом, выключил стартовые огни, подошел к дежурному по полетам, все еще смотревшему в ту сторону, где в темноте скрылись самолеты, и сказал:
- Вот как шагает оно, комсомольское племя!
