Н. Я. Кондрат
Под крылом - земля новгородская
В начале марта 1942 г. наш 771-й авиационный полк пикирующих бомбардировщиков резерва Ставки Верховного Главнокомандования после боев под Москвой прибыл на Волховский фронт, где решалась задача paзгрома вражеской группировки и освобождения Ленин града от блокады. Мы сразу же стали поддерживать боевые действия 2-й ударной армии и 13-го кавалерийского корпуса в продолжающейся Любанской операции. Она началась еще в январе прорывом обороны противника севернее Новгорода и преследовала цель совместно с войсками Ленинградского фронта окружить и уничтожить фашистские войска в районе Кириши - Любань - Чудово, срезать мгинский выступ и ликвидировать вражескую блокаду.
Как и другие полки, вошедшие в только что созданную 1-ю ударную авиагруппу резерва Ставки Верховного Главнокомандования под командованием генерала Ф. Г. Мичугина, летали мы много. Бомбили боевые порядки и оборонительные сооружения врага на переднем крае и в глубине обороны. В середине марта участвовали в нанесении массированных ударов ВВС Волховского и Ленинградского фронтов, координируемых прибывшим на фронт заместителем командующего ВВС генералом А. А. Новиковым. Противник сопротивлялся отчаянно. Операция проходила в тяжелых для наших войск условиях, но не менее сложная обстановка была и южнее Новгорода.
В начале апреля полк получил приказ о перелете на аэродром Северо-Западного фронта. Задача: содействовать разгрому демянской группировки противника, уничтожать его оперативные резервы. Разграничительная линия между фронтами проходила по параллели через озеро Ильмень, и наш новый аэродром был недалеко от нее. Мы понимали, что этот маневр осуществляется для взаимодействия и направлен также на помощь войскам Волховского фронта - оперативные резервы противника были едины для наших обоих фронтов. Нас не удивляла и частая переброска полка с одного аэродрома на другой. Авиачасти резерва СВГК, вооруженные новейшими типами самолетов, направлялись туда, где "горячо", где надо было сосредоточить авиацию для нанесения массированных ударов.
Успешное контрнаступление наших войск в декабре 1941-январе 1942 г. под Тихвином и под Москвой и последующее наступление на северо-западном направлении привели в феврале 1942 г. к окружению крупной группировки немецких войск в районе Демянска. Это было первое в Великой Отечественной войне столь крупное окружение советскими войсками немецких захватчиков - 6 дивизий 2-го и частично 10-го армейских корпусов 16-й немецкой армии под командованием генерал-полковника фон Буша, причем отборных дивизий, включая и моторизованную дивизию СС "Мертвая голова" [* На Северо-Западном фронте. 1941-1943. М., Наука, 1009, с. 38.]. Попытки войск Северо-Западного фронта сдавить кольцо окружения и разгромить демянскую группировку результатов не дали. Немецко-фашистское командование, стремясь удержать Валдайскую возвышенность как плацдарм для будущего наступления, подтянуло сюда значительные силы не только из группы армий "Север", куда входила 16-я армия, но и из группы армий "Центр", сосредоточило здесь основные силы 1-го воздушного флота со свежими авиационными частями 8-го авиакорпуса "Рихтгофен". Развернулись ожесточенные бои, немцы стремились разорвать кольцо окружения, пробить так называемый рамушевский коридор, соединявший старорусскую группировку с демянской.
Северо-Западный фронт нуждался в усилении, особенно авиацией, чем и являлся наш полк, прибывший имеете с эскадрильей 35-го полка пикирующих бомбардировщиков. 72-й отдельный разведывательный авиаполк уже находился на аэродроме. На вооружении были замечательные по тому времени самолеты Пе-2- "пешки", как мы любовно их называли, созданные накануне войны. Они имели высокую по тому времени скорость-до 540 километров в час, хорошую маневренность, бортовые крупнокалиберные пулеметы на каждого члена экипажа, новейшие средства навигации, были устойчивыми при пикировании, чем достигалась высокая меткость бомбовых ударов, могли брать значительную нагрузку-до тысячи килограммов. Экипаж из тpex человек-летчика, штурмана и стрелка-радиста- защищали боковые бронированные листы и сиденья.
Таким образом, создавалась нештатная ударная бомбардировочная группа из двух полков и одной эскадрильи, вооруженных однотипными самолетами,- группа, конечно, небольшая. К тому же 72-й полк помимо участия в бомбардировках выполнял еще и дальнюю авиаразведку. Командиром был назначен командир 771-го полка майор И. И. Киселев, я, штурман 771-го полка, стал штурманом группы. Была поставлена задача сосредоточенными ударами по объектам противника содействовать наземным войскам в разгроме демянской группировки и подходящих к ней резервов. И начались напряженные бои, носившие ожесточенный характер. Мы почти ежедневно, иногда по два-три раза в день, летали на бомбардировку вражеских объектов демянской группировки и сосредоточения резервов 16-й немецкой армии в районах Старой Руссы, Шимска, Сольцов, на дорогах, берегах рек и особенно вдоль Рамушевского шоссе. Но противник имел значительное превосходство в силах и средствах, и ценой огромных потерь в апреле ему удалось пробить рамушевский коридор.
Территория, занятая демянской группировкой, стала иметь форму кувшина, который направленной на запад' горловиной соединялся со старорусской группировкой. Внутренний фронт окружения составлял примерно 150 километров, а протяженность рамушевского коридора- около 40 километров. Немцы получили возможность осуществлять подвоз продовольствия, вооружения, живой' силы в демянскую группировку не только транспортными самолетами, как они делали до этого, но и автотранспортом по Рамушевскому шоссе. Для войск Северо-Западного фронта начался новый период тяжелой борьбы в приильменских болотах - нанесение встречных ударов по рамушевскому коридору с целью его прорыва, отсечение демянской группировки от старорусской и ее уничтожение. По всему внутреннему и внешнему фронтам окружения, и особенно вдоль рамушевского коридора, немцами были созданы мощные укрепленные узлы сопротивления и множество опорных пунктов. Все это было сильно защищено зенитной артиллерией и надежно прикрывалось самолетами-истребителями. Господство в воздухе вражеской авиации не только препятствовало продвижению наших наземных войск, но оно обеспечивало также полет транспортных самолетов фашистов в район Демянска. Как потом выяснилось, в среднем ежесуточно самолетами перевозилось до 265 тонн различных грузов. Это было значительным дополнением к перевозке грузов и людей автотранспортом по Рамушевскому шоссе, находившемуся под обстрелом наших огневых средств.
Маршруты боевых полетов нашей группы в основном зависели от базирования средств ПВО противника и конфигурации линии фронта, ее кувшинообразность ограничивала маневр. Влияло на это и местонахождение аэродрома истребителей прикрытия, но прикрытие нам давали редко. Главной задачей истребителей было уничтожение транспортных самолетов противника. Бомбовая нагрузка и методы бомбардировки определялись характером целей. Каждый боевой вылет группы проходил при сильном противодействии истребителей и зенитных средств противника. Немцы понимали опасность наших ударов для сохранения демянской группировки.
В боевом полете в мою обязанность, как и всех штурманов, входили две основные задачи-самолетовождение и бомбометание. Надо было точно определить курс, скорость и высоту полета по намеченному маршруту и вести самолеты на заданную цель, определить момент для команды "Ввод для пикирования". Сбрасывание бомб и вывод самолета из пикирования осуществлялись автоматически. При бомбометании с горизонтального полета штурман производил боковую наводку и с выходом цели на угол прицеливания сбрасывал бомбы.
Прицеливание было самым ответственным делом. Оно производилось на боевом курсе и обычно длилось 30- 40 секунд. В это время летчик, независимо от воздушной обстановки и огня зенитох, вел самолет строго по командам штурмана. Этот небольшой промежуток времени, когда самолет совершенно лишается возможности маневрирования, самый опасный для экипажа: летчик и штурман, занятые прицеливанием и выдерживанием курса, не могут воспользоваться бортовыми пулеметами, чтобы отбивать истребители противника. Нужна была четкая слаженность в работе экипажа. Чаще всего мы наносили сосредоточенные удары всем составом группы по площадным объектам с горизонтального полета, неоднократно бомбили опорные пункты, скопления войск к техники в районах Старой Руссы, Рамушева, Демянска, у рек Ловати, Полы, Полисти и во многих других, теперь уже забытых по названию, местах, чаще всего на передовой линии.
Особенно мне памятно Залучье. В этом районном центре, находившемся у основания горловины "кувшина" - рамушевского коридора, немцы сосредоточили множество военной техники и создали несколько мощных укрепленных узлов, сильно оснастив район батареями крупнокалиберных зениток, встречавших нас ураганным огнем. Каждый полет проходил в окружении множен ва черных "шапок" - разрывов снарядов вокруг сами лета.
И еще была причина запомнить Залучье. Над ним погибли командир эскадрильи 35-го полка капитан Брошевский со штурманом полка капитаном Глуховым и стрелком-радистом, фамилию которого теперь не помню Мне приходилось много раз быть свидетелем того, как на моих глазах погибали товарищи.
Каждая гибель товарищей - неожиданность, но эти была необычной. Мы шли на Залучье с северного H;I правления колонной звеньев бомбить фашистов с гори зонтального полета. Мы с майором Киселевым вели первое звено, Брошевский с Глуховым - второе. Нажав боевую кнопку я доложил командиру: "Сброс" - и повер нулся назад, чтобы посмотреть момент отделения бомб у второго звена, следовавшего за нами на удалении при мерно 80 метров. Но я увидел, как самолет Брошевского мгновенно превратился в факел, стали падать отдельные горящие части машины. Потом, возвратясь с задания, на разборе этого полета мы пришли к выводу, что произошел редкостный случай: зенитный снаряд попал один из взрывателей еще не сброшенных бомб и подо рвал их. Случай редкий, но все бывало на войне.
В одном из полетов, когда мы возвращались с боевого задания одной девяткой, на нас напали двенадцать Ме-109. Они разделились на две группы и начали атаковать поочередно сзади, сверху, справа и слева. Наши экипажи отстреливались бортовыми пулеметами. Как всегда, атаке подвергался главным образом ведущий в группе - наш самолет. Завязался жаркий воздушный бой. Летчик резко маневрировал, бросал самолет то вправо, то влево, мы со стрелком-радистом отстреливались. Один за другим истребители противника пикировали, поливая нас огнем из пушек и пулеметов. Время - мгновение, а надо успеть "поймать" нужную дистанцию, открыть встречный огонь. У кого будет больше выдержки, хладнокровия? Ни с чем не сравнимое психологическое состояние: спокойствие и боевой азарт спрессованы, до предела сжатые нервы пытаешься ослабить ругательством: "Не выйдет!", "Не возьмешь!" и другими уже не очень литературными словами. Мы связаны внутренним переговорным устройством, и каждый слышит, что говорят другие члены экипажа. Командир маневрирует и подбадривает: "Давай, давай, штурман! Держись, стрелок!"
Бой кончился удачно. Мы потерь не имели. Только пробоины в самолетах. Помогли хорошая слетанность экипажей, точный маневр, умелое взаимодействие огнем всех самолетов, воля к победе. Мне удалось сбить один истребитель противника, что подтвердили наземные войска и члены экипажей нашей группы. Сбить истребитель с бомбардировщика - явление не частое. И конечно, заслуга в успехе не только того, кто сбил противника, а всех участвующих в воздушном 'бою. Но все-таки было приятно сознавать свою роль в этом. Это был первый самолет врага, сбитый мной в воздухе.
Наш аэродром немцы хорошо знали и много раз бомбили, так как зенитное прикрытие было слабым, а наши истребители вообще нас не прикрывали,- их не хватало даже для борьбы с транспортной авиацией противника и поддержки наземных войск. Отвратительное состояние - быть под бомбежкой на своем же аэродроме. Угнетающе действует не страх, а чувство обиды за свою беспомощность. Мне много раз приходилось быть под огнем в воздухе, но там я чувствовал себя уверенно от стремления к победе. А находясь на земле, не знаешь, что делать, ложишься в какую-нибудь канавку да скрежещешь зубами - не отстреливаться же из пистолета!
Однажды мы допустили серьезную ошибку в полете. При возвращении с боевого задания в вечерних сумерках не заметили, как сзади в хвост к нам пристроилась группа немецких Ме-110. По внешнему виду они очень похожи на наши Пе-2, то же двухкилевое хвостовое оперение. В сумерки, хотя мы и шли на небольшой высоте, наши зенитчики не отсекли противника. Подойдя к аэродрому, группа стала в круг для посадки. Мы с Киселевым обычно садились последними: у ведущего всегда больше запас горючего. Смотрим, на аэродроме взрываются бомбы. Вначале не поняли, в чем дело, потом быстро разобрались. Начался необычный воздушный бой,- бой между бомбардировщиками. Противник не выдержал, ушел, не нанеся нам серьезного урона, и мы псе благополучно приземлились. Этот случай еще раз напомнил нам о необходимости предельной осмотрительности в полете. В авиации она играет очень большую роль и нередко определяет исход боя. Недаром еще в начале войны появилась крылатая фраза: "Хочешь жить - крути шеей". Нас еще в авиашколе при начале полетов учили осмотрительности в воздухе. Но на войне она приобрела особое значение. Буквально доли секунды решают твою судьбу. Кто первый увидел - победил, прозеваешь - быть побежденным.
Вспоминая о совместных с 72-м полком боевых полетах, не могу не сказать о двух славных разведчиках, с которыми мне в разное время приходилось встречаться. Оба они были яркими, самобытными личностями, умелыми и храбрыми воинами. Штурман старший лейтенант Николай Прокофьевич Канищев - один из тех, кто обладал не только прочными навигационно-бомбардировочными знаниями, но и высоким искусством ориентировки в воздухе в любых условиях погоды, над любой незнакомой местностью. Прекрасный мастер воздушной разведки и ее неотъемлемой части - воздушного ' фотографирования, он всегда точно выходил на заданный объект, профессионально фотографировал его, умело пользуясь средствами радионавигации, и в любой воздушной и метеорологической обстановке безошибочно выходил на аэродром посадки. За время войны он совершил около 180 боевых вылетов, из них более половины ночью. Скромный, мягкий по характеру, он пользовался большим уважением в полку и был примером для своих коллег. Немного было молодых штурманов в звании старшего лейтенанта, награжденных четырьмя орденами Красного Знамени. С Николаем Прокофьевичем мне приходилось много раз встречаться и после войны, когда он возглавлял штурманскую службу авиации в одном из военных округов. И в этой должности он показал себя прекрасным руководителем, умело передавая свой боевой опыт молодому поколению.
Без преувеличения можно сказать, что самой яркой личностью этого полка был его командир-подполковник Иван Дмитриевич Завражцов. Он начал войну бомбардировщиком, потом переучился на истребителя и, наконец, стал разведчиком. Этот небольшого роста, полный, круглолицый, физически очень сильный крепыш, казалось, никогда не был в плохом настроении. Всегда улыбающийся, добрый, он обладал величайшей силой обаяния, при встрече с ним тоже хотелось улыбаться. Его любили все за открытый характер, высокую летную подготовку и замечательные командирские качества, за его отважную смелость в бою. Рассказы о его дерзких летных подвигах походили на легенды.
Однажды, будучи командиром истребительного авиаполка, в зимнюю ненастную погоду Завражнов на своем ЛаГТ-3 в одиночку вылетел в самый центр демянской группировки на базовый аэродром. Немцы не ожидали такого дерзкого налета, да еще в сильнейшую пургу, не оказали никакого противодействия. Завражнов неоднократно прошелся над стоянками фашистских самолетов, расстреливая их с бреющего полета, пока не израсходовал весь боекомплект. Он нанес большой урон авиации противника и благополучно вернулся на свой аэродром. Но, к сожалению, этот полет имел неприятные последствия. Дело в том, что вылетел он самовольно, даже никого не поставив в известность, за что был отстранен от командования полком. Спустя какое-то время он был назначен командиром 72-го полка, где по-настоящему проявились его незаурядные способности разведчика.
В полку над ним любовно подшучивали по поводу его наград - ему удивительно везло на медали "За отвагу". Когда он получил первую медаль, летчики-остряки рифмовали: "И на груди его широкой висит полтинник одинокий". А когда на его груди кроме боевых орденов, красовались три медали "За отвагу", немного переиначив фамилию, сложили другую рифму: "Иван Завражный - трижды отважный". Иван Дмитриевич очень гордился своими медалями и на шутки не обижался. Отважный летчик погиб в августе 1943 г. При возвращении с боевого задания, тяжело раненный в воздушном бою, уже над своей территорией он приказал штурману и стрелку-радисту покинуть самолет, а сам, собрав последние силы, посадил самолет на попавшуюся поляну. Когда подбежали к самолету, он был уже мертв. Звание Героя Советского Союза Ивану Дмитриевичу было присвоено, когда его уже не было в живых.
Мы продолжали наносить удар за ударом. Ожесточенная борьба на древней новгородской земле, где все так связано с тысячелетней историей России, продолжалась около двух месяцев, но рамушевский коридор так и не был прорван. Фронт стабилизировался до конца 1942 г. Почему же задача не была выполнена? От наземных войск мы неоднократно получали высокую оценку наших боевых действий, фотоконтроль бомбометания подтверждал меткость и эффективность наших бомбардировок, но рамушевский коридор остался, и демянская группировка не была окончательно разгромлена. Тогда мы не все знали об оперативной обстановке. Северо-Западный фронт не имел достаточно сил, он нуждался в гораздо большем усилении, чем получал его. Это и понятно, так как фронт в тот период не относился к числу главных. Противник же значительно усилил свою 16-го армию и наземными войсками, и авиацией.
Были и другие причины, и одна из них - неблагоприятные условия для наступления. После очень снежной зимы 1941/42 г. распутица мешала передвижению наших механизированных и танковых войск, подвозу боеприпасов и продовольствия. Район под Новгородом, где шли бои, представлял собой бесконечные топи и болота, леса, было мало направлений, пригодных для действий крупных войсковых соединений. Дороги подвергались систематическим ударам господствовавшей в то время вражеской авиации. Противник же стоял в основном на месте, продвигался только вдоль Рамушевского шоссе и поэтому не был зависим от бездорожья. Более того, он, умело используя леса и речные преграды, создал сильнейшую оборону. Надо также отметить, что наши войска еще не имели опыта борьбы со столь крупной окруженной группировкой.
И все-таки боевые действия южнее озера Ильмень весной 1942 г. имели очень важные результаты. В ходе этой операции были скованы большие силы врага, перемалывались его многочисленные резервы и наносился значительный урон в живой силе и технике. По свидетельству немецкого генерала Зейдлица, за время этих боев 16-я армия только убитыми потеряла 90 тысяч солдат и офицеров. Это лишало немецкое командование возможности организовать новое наступление на Ленинград и тем самым сорвало планы гитлеровцев по овладению городом, не позволило немцам перебросить резервы под Сталинград, где с середины 1942 г. развернулась величайшая битва. Войска Северо-Западного фронта получили первый опыт окружения крупной вражеской группировки и организации блокады противника с воздуха. Если вначале гитлеровские генералы считали демянский плацдарм "демянской крепостью", "пистолетом, приставленным к сердцу России", то потом они называли его "малым Верденом" - местом, где перемалывались их дивизии, а рамушевский коридор-"коридором смерти".
Страшную картину можно было наблюдать тогда с воздуха в районе боев, особенно вдоль Рамушевского шоссе от Старой Руссы до Демянска. Громадные очаги пожарищ, целые поля кладбищ с бесконечными рядами березовых крестов на могилах, земля, изрытая воронками авиабомб и снарядов, зубья обгоревших стволов деревьев. Вдоль дорог повсюду громоздились остовы сожженных танков, грузовиков, разбитые самолеты, пушки, развороченные доты и дзоты...
В конце мая 1942 г. мы получили приказ о возвращении на основной аэродром ВВС Волховского фронта. Отсюда мы продолжали полеты на бомбардировку и воздушную разведку объектов противника, теперь снова севернее Новгорода, в продолжающейся Любанской операции. К этому времени положение наших войск здесь резко ухудшилось. 2-я ударная армия и 13-и кавалерийский корпус вели тяжелые бои с превосходящими силами 18-й немецкой армии. Небольшой коридор прорыва, соединявший наши прорвавшиеся войска с основными силами фронта, периодически перекрывался противником, 25 июня и совсем закрылся. Основные усилия нашего полка были сосредоточены до конца июня на поддержке войск, оказавшихся в столь тяжелом положении.
Мы с большим напряжением выполняли задания, нанося удары по подходившим резервам и передовым позициям противника, содействуя боевым действиям и выходу из окружения наших войск. Но силы были неравными, деблокада Ленинграда не была достигнута. В трагическом исходе этой необычно долгой - пять с половиной месяцев! - операции сказалось и предательство командующего 2-й ударной армией Власова. Однако, несмотря на то что прорвать блокаду Ленинграда не удалось, операция сыграла немалую роль в его защите:
отвлекла значительные силы противника, ему был нанесен большой урон.
После окончания операции наш полк прекратил боевые действия: слишком велики были потери. Полк стал небоеспособен и был направлен в один из сибирских гарнизонов на переформирование. Меня оставили на месте - перевели на должность штурмана 35-го авиаполка пикирующих бомбардировщиков вместо погибшего в бою капитана Лакомова. Я был рад, что остаюсь на фронте, в полку, имевшем богатые боевые традиции. Угнетало то, что за полтора месяца погибли два штурмана полка - Глухов и Лакомов. Не приму ли и я в наследство такую скоротечную судьбу?
Я прощался со своими боевыми друзьями из 771-го полка, с которыми прошел большой путь труднейшего первого года войны, делил и радость побед и горести утрат. Прощался с командиром полка майором Иваном Игнатьевичем Киселевым, добрым наставником, хорошим товарищем, замечательным летчиком, со стрелком-радистом старшиной Палкиным, с которым летал на нашей верной "пешке", прощался с комиссаром полка Иваном Михайловичем Антюком, с начальником штаба полка Сергеем Антониевичем Чумаком, штурманами эскадрильи Николаем Боровиковым, Семеном Андреевым, с летчиками и штурманами, с инженерами, техниками, механиками. Придется ли еще увидеться?..
В 35-м авиаполку, где командиром был майор П. М. Подмогильный, большой новизны в характере работы для меня не было. Тот же аэродром, те же полеты, занятия с летчиками и штурманами, многие из которых мне были хорошо знакомы. Запомнился один из первых полетов на воздушную разведку. Мы вылетели с временного полевого аэродрома на излучине Меты с заместителем командира полка, который вскоре стал командиром, капитаном И. С. Ветохиным и стрелком-радистом младшим лейтенантом Д. И. Доброхотовым сфотографировать аэродромы бомбардировщиков противника в районах Сольцов и Луги. На маршруте севернее Новгорода сбросили бомбы по скоплению механизированных войск противника, сфотографировали аэродромы и только стали отходить от цели, как на нас напали две пары Ме-109. Мы шли без прикрытия, представляли заманчивую цель.
Начался воздушный бой. Да какой бой! Самый тяжелый и самый длительный за все мои полеты во время войны. Нас атаковали с задней полусферы попарно справа и слева сверху, а иногда и снизу. Мы с Доброхотовым только успевали отстреливаться, а Ветохин маневрировал. Он резко бросал машину, то в правый крен, то в левый, то пикировал, то уменьшал скорость. В начале боя я дал ему курс 70 градусов, и он в основном его выдерживал по "золотой стрелке" радиополукомпаса, настроенного на приводную радиостанцию нашего аэродрома. Так продолжалось около 20 минут. Наконец мы дотянули до линии фронта. Над своей территорией настроение стало лучше, но истребители противника нас по-прежнему не оставляли,- им никак не хотелось упустить возможность сбить наш одиночный самолет.
Мы вышли на аэродром своих истребителей, стали кружить на малой высоте. "Мессеры" стали в круг, больший по радиусу и высоте. Наши "ястребки" видели картину боя, но взлететь нам на помощь не могли: при взлете самолет лишен возможности маневрирования и является отличной мишенью для истребителей противника. Аэродром оказался по существу блокированным. Стоявший поблизости бронепоезд с зенитками тоже существенной помощи нам не оказал. В одной из атак противника мне удалось сбить один Ме-109: фашист слишком увлекся, потерял осмотрительность, чем я и воспользовался, израсходовав остатки боеприпасов. Атаки оставшихся трех истребителей противника стали терять напор, и мы на бреющем полете по балке вырвались из цепких лап преследователей.
На аэродроме нас встретили с санитарной машиной. Им уже сообщили, как нас терзают фрицы, а Доброхотов сообщил по радио о моем ранении. Но кровь на лице у меня была не от пуль или осколков снарядов противника, а от ударов о пулемет во время резких маневров самолета. Мы отделались только пробоинами на самолете, правда их было много. Незабываемо состояние после боя. Мы наперебой отвечали на множество вопросов, рассказывали о тактике, применяемой врагом. Победа всегда действует возбуждающе. А потом - реакция спада. Устали страшно, были "в мыле" - сказалось и физическое и нервное напряжение. В столовую на обед идти не хотелось. Я не раздеваясь прилег отдохнуть и проспал до утра.
Опытом воздушного боя меня попросили поделиться в печати. В газете Волховского фронта "Фронтовая правда" 20 августа 1942 г. была опубликована моя статья "Воздушный бой "Пе-2" с вражескими истребителями".
О людях 35-го авиаполка у меня остались самые теплые воспоминания, со многими дружеские отношения сохранились и поныне. С Иваном Степановичем Ветохиным мы вспоминаем нашу совместную службу и боевые полеты. Он был отличным командиром и превосходным летчиком. В этом я не раз убеждался в полетах. Очень хорошие воспоминания остались о руководителях 280-й бомбардировочной дивизии, куда входил наш полк, особенно о командире полковнике Н. Н. Буянском, начальнике политотдела подполковнике И. М. Морозе, начальнике оперативного отдела Б. Н. Золотареве, о старшем штурмане дивизии подполковнике Иване Ракове, которого мне иногда приходилось замещать по должности.
В период прорыва блокады Ленинграда в январе 1943 г. я был заместителем главного штурмана 14-й воздушной армии, а главным штурманом - опытный боевой офицер майор В. А. Лепкочич, сменивший на этом посту подполковника Л. И. Болоцкого.
Занимаясь штурманскими делами всех родов авиации армии, я в первое время тяготел все-таки к пикирующим бомбардировщикам, особенно к своему 35-му полку, очень тяжело переживал гибель моих близких товарищей, особенно командира второй эскадрильи капитана Ю. М. Голубовского. С Юрой у меня сразу сложилась крепкая дружба. Он был человеком большой души, прекрасным летчиком и командиром. Подстать ему и экипаж: штурман эскадрильи старший лейтенант Н. Д. Зарубин (моя штурманская опора в полку) и стрелок-радист, начальник связи эскадрильи, лейтенант М. М. Комендантов. Они погибли в бою от зенитного огня противника 15 января 1943 г., выполняя полет на воздушную разведку.
Боевая работа авиации в ходе операций велась с максимальным напряжением сил, но она не прекращалась и между операциями. Полеты на разведку, на бомбардировку и штурмовку важных целей, особенно вновь появившихся скоплений техники и войск противника, прикрытие своих войск с воздуха выполнялись непрерывно. Поэтому вопросы штурманской подготовки летного состава, штурманского обеспечения полетов требовали постоянного внимания к ним, организации, руководства. Это чаще всего делалось непосредственным вылетом в части. Надо сказать, что штурманская служба в 14-й воздушной армии была поставлена хорошо: не было ни одного невыхода на заданные цели, ни одного ошибочного удара. Успех обеспечивался умелым подбором штурманов авиаполков и авиаэскадрилий-основных ведущих групп при выполнении боевых заданий.
Невозможно было в короткое время побывать во всех соединениях и частях армии, а с помощью газеты сразу доводились до всех читателей необходимые рекомендации. Так, 31 марта 1943 г. в армейской газете "Бей врага" была опубликована моя статья "Некоторые особенности ориентировки весной". Вопрос был важный для полетов в однообразной лесисто-болотистой местности между Ладожским озером и Ильменем. Множество мелких рек и болот от наводнения резко меняли контуры. Надо было помочь быстро разобраться в этом при визуальной ориентировке, особенно молодежи. Командование армии дало указание во всех авиачастях изучить статью с летным составом.
В январе 1944 г. мне снова довелось быть на новгогородской земле. Уже будучи старшим штурманом-инспектором ВВС КА, по заданию главного штурмана Военно-Воздушных Сил генерала Б. В. Стерлигова я вылетел в 15-ю воздушную армию 2-го Прибалтийского фронта, созданного на базе Северо-Западного фронта, для участия в подготовке и выполнении боевых действий авиационных частей, содействовавших войскам Волховского фронта в освобождении Новгорода. Это была первая из 10 знаменитых, вошедших в историю военного искусства, наступательных стратегических операций 1944 г., осуществленная во взаимодействии с Ленинградским фронтом и Балтийским флотом с целью полного снятия блокады Ленинграда. Основные усилия авиационных частей, базировавшихся на правом крыле фронта, направлялись на содействие 59-й армии Волховского фронта, которая после прорыва обороны обошла Новгород с севера и юга, окружила и разгромила новгородскую группировку немцев. Мне хорошо были известны аэродромы, с которых действовала армия, и местность этого района еще по весне 1942 г., когда я был здесь штурманом 771-го полка, поэтому выполнение инспекгорско-штурманских обязанностей облегчалось. Надо было проверить готовность летного состава к боевым действиям в штурманском отношении, а в ходе операции - участвовать в боевых полетах с целью штурманского контроля. Несмотря на неблагоприятные погодные условия, поставленная задача была успешно выполнена. 20 января 1944 г. Новгород был освобожден, войска продолжали развивав успех в западном и юго-западном направлениях.
...Я возвращался в Москву для доклада генералу Стерлигову о выполнении задания. Возвращался с думой о Новгороде. Как много значит этот древний город для русского человека. Как много мыслей рождает оп об истории нашей Родины. Новгороду более одиннадцати веков. За это долгое время он оказал огромное влияние на судьбы русских земель. Город ремесел, город знатных зодчих, город-воин, город широкой торговли с городами средневековой Европы, он имел всеобщее признание как "Господин Великий Новгород". У древнего Софийского собора когда-то шумели вечевые сходы. Отсюда уходили в боевые походы новгородские дружины под началом Мстислава Храброго, Мстислава Удалого, Александра Невского. Их победы - славные страницы военной истории Руси. Древние стены новгородского кремля слышали указ Ивана III о присоединении Новгорода к Москве. Новгород - один из древнейших центров русской истории и культуры.
Фашистские варвары за два с половиной года не по щадили ни город, ни его бесценные памятники. После освобождения в нем почти не осталось ни людей, ни строений. Сплошные пепелища и развалины.
Мне пришлось участвовать в боевых действиях на нескольких фронтах, при освобождении нескольких крупных городов нашей страны и других стран. Но Новгород является особо памятной страницей моей фронтовой биографии. Мне он особенно мил и близок. Наиболее длительное участие в боях, наиболее напряженные бои за всю войну у меня были над древней новгородской землей...
При возвращении в Москву я получил приятное известие о своем младшем брате Анатолии, о котором давно не имел никаких сведений. Знал только, что в начале войны после окончания института он был призван в инженерные войска и находился в действующей армии. Где он, жив ли - не было известно. И вдруг - неожиданная информация, да из какого источника! Приказа Верховного Главнокомандующего, объявленного по радио и напечатанного в газетах 29 января 1944 г. В нем говорилось, что войска 2-го Прибалтийского фронта овладели городом Новосокольники и что в боях отличились войска... Назывались звания и фамилии командующих объединениями, командиров соединений и частей, в их числе "сапера майора Кондратьева". Войскам объявлялась благодарность, в Москве был произведен салют. Вначале даже не поверил, что это брат, потом подтвердилось. Я был очень рад, что Анатолий удостоился такой высокой чести,- оказалось, что мы с ним какое-то время воевали на одном фронте.
...Прошли десятилетия после боев на новгородской земле. Немало доблестных советских воинов пало там смертью храбрых. Поседели головы бойцов, оставшихся в живых. Растет новое поколение, которое должно знать, как беззаветно сражались с врагами нашей Родины их отцы и деды, как теряли они своих боевых друзей, как в невероятно тяжелых условиях верили в организующую и направляющую силу Коммунистической партии, в нашу Победу.
Новгород давно встал из руин. Он был включен в число 15 древнерусских городов, подлежащих первоочередному восстановлению. Он стал еще краше, чем был до войны, одним из красивейших городов нашей Родины, любимым всеми городом-музеем. Прекрасен сегодня не только Новгород, но и вся новгородская земля. В последние годы мне нередко приходилось пролетать над. Этой землей, и я всегда любовался красотами Валдайской возвышенности с лазурными озерами, обилием зеленого богатства, полноводным Волховом, огромным Ильмень-озером, множеством новостроек, новыми дорогами, мостами.
Дорого мне общение с трудолюбивыми, доброжелательными новгородцами. Выступая в школах, на предприятиях с беседами о тяжелых годах войны, о стойкости советских людей в грозные военные годы, я всегда радуюсь большому вниманию слушателей, пытливым вопросам молодежи, искреннему интересу юношей и девушек к мужеству и героизму советских солдат и офицеров. Они глубоко понимают, что являются наследниками тех, кто перенес величайшее испытание для нашей Родины, кто принес Победу.
Новгородцы очень любят свой город, бережно относятся к его истории, сохранению архитектурных памятников, увековечению памяти погибших в боях за Новгород и новгородскую землю, солдат революции, воинов гражданской и Великой Отечественной войн. Древний новгородский кремль, бывший в августе 1941 г. опорным пунктом защитников города, когда враг был остановлен та Волховском рубеже, теперь стал центральным местом, где отдаются почести павшим. У кремлевской стены, прошв гранитной чаши "Огня вечной сланы", установлено мемориальное надгробие из черного мрамора с геральдической эмблемой: красная звезда, штык, дубовая ветвь и имена похороненных. Комсомольцы и пионеры города свято чтут их память, несут там почетный караул.
Мне довелось быть свидетелем подготовки учащихся 27-й школы к несению почетной вахты. Заступавшая на пост очередная смена давала торжественную клятву перед выстроившимися учениками: "Вступая в почетный караул на посту "Огонь вечной славы", клянусь быть достойным памяти погибших за нашу любимую Родину- Союз Советских Социалистических Республик! Клянусь крепко держать в руках оружие наших отцов-героев! Клянусь стойко, как подобает пионеру и комсомольцу, охранять их покой. Я не уйду с этого поста, даже если моей жизни будет угрожать смертельная опасность. Если же я нарушу клятву, пусть меня постигнет суровое наказание и презрение моих товарищей". Верность идеалам отцов, любовь к Родине и готовность ее беречь, как эстафета, надежно передаются из поколения в поколение.
