ВЕДУЩИЙ
В последний раз я слышал его голос по телефону. Он позвонил мне перед отъездом в Прикарпатский военный округ.
- Получил назначение,- радостно сообщал он.- Через полчаса отправляюсь. Надеюсь, что в ближайшее время увидимся: ты же можешь взять в наши края командировку.
Хорошо зная законы соблюдения военной тайны, я не стал расспрашивать Ивана Фомича ни о каких подробностях. Впрочем, я почти был убежден, что ему доверили пост командира полка, а это главное из того, что могло меня интересовать. После того как он окончил академию имени М. В. Фрунзе, я уже встречался с бывшим однополчанином и одним из первых поздравил его с получением высшего образования.
Ну а теперь мне оставалось лишь сожалеть, что не сумею проводить фронтового друга к новому месту службы. Сам я только что переступил порог своей квартиры, вернувшись из очередной командировки, а Павлов, как оказалось, уже звонил мне неоднократно и все не заставал дома.
- Ну что ж, пиши, как пойдут дела,- как-то растерянно и неожиданно для себя проронил я.
- Не обещаю,- не кривя душой, сказал мне в ответ Иван Фомич,- Ты же знаешь: писать я не горазд. А тут, предвижу, и работенка меня захлестнет. Давно ведь не летал. Надо утолить жажду. Будь, однако, уверен, гвардия не подкачает.
В полк, который возглавил Иван Фомич Павлов, мне так и не удалось выбраться. А спустя некоторое время я узнал: оборвалась жизнь прекрасного человека, нашего всеобщего любимца.
Да, вот ведь какова судьба! Смерть, щадившая Павлова в течение всей войны, настигла его в мирные дни. Трудно передать, насколько потрясло меня это печальное известие.
Несколько раз перечитывал я приказ министра, словно не веря тому, что в нем говорилось. Не укладывалось в голове, что навсегда ушел друг, однополчанин, талантливейший командир-летчик.
"Личное бесстрашие и героизм, проявленные гвардии майором Павловым, должны служить примером доблести и героизма для всего летного состава Советской Армии".
Эти строки из приказа министра о зачислении верного сына Отчизны навечно в списки первой эскадрильи N-ского гвардейского трижды орденоносного полка побуждали вспомнить о его бессмертных делах.
Действительно, боевая биография знатного летчика полна примеров храбрости, стойкости, мужества, отваги и мастерства. В каких только переделках не доводилось бывать Ивану Павлову на фронте, и всегда он с честью выходил из, казалось бы, безвыходных положений.
Свои боевые полеты он начинал в суровую пору - летом 1942 года. В те дни в воздухе еще господствовала гитлеровская авиация. В небе над Ржевом Павлову пришлось впервые встретиться с фашистскими пиратами. То были не простые вражеские летчики, а асы из "бриллиантовой" эскадрильи, подчиненной непосредственно Герингу.
Однажды Павлов - тогда еще молодой летчик, двадцатилетний сержант - участвовал в выполнении сложной боевой задачи: налете на крупный штаб гитлеровцев. Такие важные объекты противник, естественно, особенно сильно оберегал от ударов с воздуха. И на сей раз поблизости от штаба в засаде находились его истребители. Но наши летчики-штурмовики с такой внезапностью и дерзостью обрушились на цель, что врасплох застали даже самих "бриллиантов". Гитлеровцы опомнились лишь тогда, когда "илы", атаковав, взяли курс к себе на базу. Павлов заметил, как с аэродрома-засады начали один за другим подниматься "мессершмитты". У нашего летчика была в тот момент весьма выгодная позиция для атаки, и он не преминул воспользоваться ею. Слегка довернув свою машину и резко спикировав, сержант нажал на гашетки и первой же пулеметной очередью сразил "мессер" на взлете.
Первая победа! Первый сбитый самолет! Но долго ликовать Ивану не пришлось. Он осмотрелся по сторонам, чтобы оценить воздушную обстановку и-на миг оторопел. Четыре "мессершмитта" наседали на него сзади. Шли они, словно за явной жертвой, не открывая огня. "Хотят взять в клещи",- мелькнула догадка. И он не ошибся. Через секунду-другую летчик увидел возле себя - впервые так близко, совсем рядом - черную паучью свастику, и она вызвала в его душе какое-то особое отвращение. А за прозрачным плексигласом фонаря кабины уже отчетливо просматривалась самодовольная физиономия фрица. Гитлеровец жестом показал Павлову: садись на наш аэродром. Что делать? Фашисты, конечно же, понимали, что у советского летчика незавидное положение. Ведь штурмовик, в конце концов, не истребитель: он не приспособлен для ведения воздушного боя; да и задняя его полусфера не защищена - огнем она ощетиниться не может (тогда у "ила" еще не было кабины воздушного стрелка).
И Павлов принимает дерзкое решение. Погрозив кулаком в ответ на "гостеприимные" жесты гитлеровца, он, к изумлению всех врагов, резко бросает свою машину вниз. Настолько неожиданно и молниеносно, что те на какое-то мгновение оцепенели. Видимо, гитлеровцы даже не подозревали, что мощный бронированный штурмовик, который по праву называли "летающим танком", может так резко сманеврировать. Ну а в бою, известно, дорога каждая секунда. Спохватившись, что самолет провалился у них на глазах, фашисты начали пикировать, чтобы настичь его, но наш летчик теперь уже перешел на бреющий. Резко меняя направление полета, удачно используя складки местности - овраги, лощины,- штурмовик с каждой секундой приближался, к линии фронта. Эффективно атаковать его сверху "бриллиантам" становилось все труднее. Ведь в таких условиях, разогнав машину, немудрено не успеть сманеврировать и самому врезаться в землю.
Так и ушел Иван Павлов от преследования хваленых асов...
- Ну уж если ты "ржевскую школу" благополучно прошел, то теперь тебе никакие бои не будут страшны,- говорил впоследствии, когда наши войска овладели Ржевом, его новый друг Иван Дубенсков - более опытный летчик, воевавший еще в сорок первом в небе Подмосковья.
К слову сказать, Павлову повезло: ему выпала честь служить в великолепном боевом коллективе. У его бывалых сослуживцев можно было многому поучиться. И летчиков, подобных Ивану Дубенскову, тут служило немало. Павлов внимательно присматривался к их действиям над полем боя, жадно перенимал их опыт.
Ржевская операция и впрямь сыграла свою роль в становлении характера молодого летчика. Много непростых правил усвоил он в этих суровых сражениях. Он овладел сложным искусством противозенитного маневра, научился точно и безошибочно выходить на цели и в считанные секунды "обрабатывать" их снарядами и бомбами. И главное - приобрел здесь настоящие бойцовые качества: стойкость, выдержку, самообладание.
Иван Дубенсков оказался в какой-то степени пророком. Хотя нелегко было и в последующих боях - за Великие Луки, Невель, Новосокольники, Духовщину, Смоленск, Даугавпилс, Полоцк, Витебск, Паневежис, Шяуляй, наконец, за такую крепость-цитадель, как Кенигсберг,-но самое страшное оставалось уже позади. Не попадал он потом, скажем, в такие клещи и такое пекло зенитного огня, как в небе Ржева. И это, пожалуй, вполне естественно и закономерно: спесь с гитлеровских воздушных пиратов была сбита, и инициатива постепенно переходила в руки наших летчиков.
К тому же от полета к полету зрело боевое мастерство Ивана Павлова, и становился он менее уязвимым для противника. В его действиях все больше просматривались тактическая мудрость, тонкий и трезвый расчет. Всякий раз, получая боевую задачу, он старался найти лучший, наивыгоднейший для данной обстановки способ ее выполнения. И командир полка - сам ярый противник шаблонных приемов - быстро подметил у летчика эту великолепную черту. Наверное, потому-то Павлову вскоре и доверили водить в бой группы "илов".
В районе станции Рудня вражеский бронепоезд доставлял немало неприятностей нашей стрелковой бригаде. Уничтожить сильно прикрытый зенитными средствами объект было нелегко. Много попыток предпринималось нашей авиацией, и ни одна из них не принесла нужного результата. Тогда-то это дело и поручили Павлову с его ведомыми.
Молодой командир взвесил все: детально изучил сведения о противовоздушной обороне, оценил метеообстановку. Лететь под нижней кромкой облаков было на сей раз неразумно. Павлов знал по опыту: враг не ду-- рак, он уже наверняка пристрелялся к этой высоте. В другом случае можно было бы для обеспечения внезапности использовать складки местности. Но здесь и этого сделать нельзя: подходы к цели со всех сторон открыты, вблизи железнодорожного полотна нет ни лесных массивов, ни оврагов. Хорошо бы атаковать бронепоезд со стороны солнца, но и этот тактический прием не подходил: погода стояла пасмурная.
И Павлов решает: не доходя двух-трех километров до цели, скрыться в облаках, а почти над самым объектом неожиданно вывалиться оттуда. Первую атаку нанести по той платформе, на которой установлены зенитные пушки. Тогда более безопасно будет штурмовать и сам бронепоезд.
О своем замысле Павлов рассказал ведомым. Еще на земле договорились о всех деталях выполнения задачи.
Но одно дело строить планы на аэродроме, другое - осуществить их над полем боя. Нет, Павлов все же был уверен и в себе, и в своих ведомых!
"В облака!" - решительно скомандовал он, увидев под собой крупный ориентир, в пяти минутах полета от которого находилась цель. Густая пелена окутала кабину. Павлов то и дело посматривал назад, но уже не видел своих ведомых. Однако он знал, чувствовал, что товарищи летят рядом, в строгом боевом порядке - правом пеленге.
На исходе пятой минуты Павлов отдал приказ "В атаку!" и первым повел свою машину на снижение. Вынырнув из-за облаков, он тут же распознал бронепоезд. Вот и платформа, заваленная ветвями деревьев, из которых торчат стволы зенитных орудий. На выводе самолета из планирования Павлов первым бросает на нее бомбы. А за ним устремляются и его надежные друзья - Виталий Детинин, Сергей Афанасьев, Анатолий Смирнов-Удар был настолько ошеломляющим, что противник не успел сделать ни одного выстрела. Еще атака - и бомбы накрывают весь бронепоезд. Паровоз окутывается белым облаком пара: кто-то угодил в самое сердце "чугунной черепахи" - в котел локомотива.
Разгром бронепоезда позволил нашим войскам успешно провести задуманную командованием операцию.
А однажды, в разгар зимнего наступления наших войск, Павлова пригласили на КП полка.
- На развилке вот этих двух дорог,- сказал ему начальник штаба, указывая на карту,- обнаружено большое скопление вражеских машин. Судя по всему, там образовалась пробка: противник не успевает расчищать па споем пути снег. Командир приказал вам нанести по этой пробке удар шестеркой. Через двадцать минут по сигналу зеленой ракетой вам дается взлет.
Павлов понимал, в чем состоит основная трудность при решении этой задачи. Развилка дорог, где застряли автомашины, находилась невдалеке от крупного населенного пункта. В таких местах противник, конечно же, концентрирует и средства противовоздушной обороны. Павлов, как всегда, быстро собрал своих ведомых, чтобы сообщить им созревший у него план действий.
- Будем делать вид, что этой цели мы не замечаем, и она нас совершенно не интересует,- сказал он летчикам.- Пройдем на бреющем левее развилки, подальше от населенного пункта, а над лесным массивом повернем обратно. Атаку начнем с хвоста автоколонны.
И вот штурмовики в воздухе. Линию фронта пересекли благополучно. Павлов заметил лишь, как где-то сзади молнией сверкнули очереди зенитной установки. Взглянул на своих ведомых: все в сборе, в строю.
- Через три минуты выйдем на лесной массив,- предупредил он летчиков.
Расчет был точным. Над лесом штурмовики развернулись и вскоре неожиданно для врага появились над шоссейной дорогой с тыла. Гитлеровцы в панике заметались, разбегаясь по обочинам и бросаясь в снег. Павлов ударил из пулеметов и пушек по грузовикам, укрытым брезентом, полагая - и не без оснований,- что там особенно ценный для противника груз. И первый залп подтвердил его догадку! взрывы разносили машины в щепки - в них были боеприпасы. А Павлов уже командовал:
- Повторяем заход! Вьем по головным машинам! Удар следовал за ударом. Теперь штурмовики уже висели над целью, не встречая сопротивления: зенитчики покинули свои посты. На шоссе творилось невообразимое: горели бензозаправщики, превращая в "скелеты" и соседние грузовики. Колонна была, что называется, вдребезги разбита, дорога закупорена. Противник не сумел доставить к линии фронта столь необходимые ему в тот момент боеприпасы, горючее и технику.
Летом 1944 года Герой Советского Союза гвардии капитан Павлов вел свою восьмерку "илов" на цель. И вдруг над передним краем в районе латвийского города Бауска появились десять вражеских бомбардировщиков. К тому же шли они не одни, а в сопровождении двенадцати истребителей. Никто бы, конечно, не осудил Павлова, если бы он со своей группой прошел, не обратив внимания на воздушного противника. Зачем, казалось бы, ввязываться в бой, когда перед тобой стоит совсем другая задача? Но Павлов рассудил по-иному: гитлеровцы нанесут удар по нашим войскам и сорвут их продвижение. А можно ли допустить это?!
- Сомкнуть боевой порядок! - скомандовал гвардии капитан.- Пристраивайтесь ближе ко мне, не отрывайтесь! Врезаемся в строй бомбардировщиков! Стрелкам внимательно следить за истребителями!
Управляемый твердой опытной рукой, штурмовик Павлова пошел в лоб на "юнкерсы". Плотно прижавшись друг к другу, за Павловым устремились ведомые. Бронированный кулак штурмовиков врезался в густой строй бомбардировщиков. Павлов мгновенно поймал в прицел головной "юнкере" и сразил его меткой очередью. Сосредоточенный дружный огонь открыли воздушные стрелки "илов". Два других бомбардировщика, объятые пламенем, рухнули на землю. Остальные, не успев дойти до наших позиций, беспорядочно сбросили бомбы на свои же войска и повернули назад.
Эскадрилья Павлова славилась по всему фронту и даже далеко за его пределами.
Мне доводилось не раз бывать на борту машины Павлова в момент его дерзких штурмовок. Из кабины воздушного стрелка хорошо просматривались результаты работы "илов" - развороченные бомбами и "эрэсами" вражеские укрепления, груды обломков и исковерканная техника.
Павлову было двадцать два года, когда его поставили во главе эскадрильи. И он сделал из нее дружный и сплоченный коллектив, способный решать любые, самые сложные задачи. Я часто в дни войны бывал в этом передовом подразделении и всегда завидовал заведенным тут порядкам. Какие здесь замечательные подобрались летчики! Сергей Афанасьев, Николай Петров, Виталий Детинин, Иван Никонов, братья Анатолий и Николай Смирновы! С каким уважением относились тут люди к своему командиру и друг к другу! Чувствовалось, что они, как говорят, за ним готовы в любой миг пойти в огонь и в воду. И они действительно без малейших колебаний шли за ним на выполнение самых рискованных и опасных заданий, старились во всем подражать своему наставнику.
В двадцать восемь лет - уже после войны - Иван Фомич Павлов возглавил авиационный полк. "Его скоро полюбила вся часть. Мы видели его часто у себя в казарме среди солдат,- писал мне один из подчиненных Павлова старший сержант Василий Чудиновских.- Когда требовалось выполнить какую-либо ответственную задачу, он всегда разъяснял ее доходчиво и спрашивал: "Ну как, орлы мои, понятно?" Мы все старались делать свое дело как можно лучше, не только по долгу, но и из чувства особого уважения к своему командиру. В исключительно короткий срок гвардии майор сумел сплотить коллектив так, что наш полк вышел в передовые. Ему была объявлена благодарность Маршалом Советского Союза Коневым, и он был награжден ценным подарком".
Вот каким знали Ивана Фомича Павлова его сослуживцы и соратники. Да, он был по-настоящему талантливым авиационным командиром! Он был ведущим. Ведущим не в узком смысле слова, как понимают иные, усматривая в командире-наставнике лишь одно достоинство - умение возглавлять группы самолетов в воздухе. Он был ведущим в самом широком значении этого термина, особенно популярного и распространенного в авиационных кругах. Он был ведущим во всех делах: и в полете, и на земле в повседневной жизни. Короче, был он подлинным вожаком-коммунистом, за которым охотно следовали все, кому посчастливилось служить с ним.
По доброй и старой традиции, издавна заведенной нами, однополчанами Павлова, мы регулярно встречаемся в Москве. Минутой молчания непременно чтим мы на этих встречах светлую память самого лучшего летчика нашей части дважды Героя Советского Союза Ивана Фомича Павлова.
Минутой ли? Минута - в данном случае символичная единица времени. Его образ всегда перед нами.
