ГЛАВА ПЯТАЯ
"ПОКОРИСЬ, ШТУРМОВИК"
- Смотри, смотри, как красиво!- Константин легонько толкнул в бок сидевшего рядом с ним в автобусе Игоря Тютрина и кивнул за окно, где за поворотом дороги открывалась широкая панорама голубых холмов, покрытых дубовыми и кленовыми рощицами, тронутыми осенней позолотой.
- Приятные места,- согласился Игорь, настроенный более сдержанно.- Только будет ли у нас время любоваться природой?
Группа молодых летчиков, выпускников Барнаульского училища, получивших назначение в Прикарпатский военный округ, отгуляв свой первый офицерский отпуск, накануне вылетела из Барнаула в столицу, из Домодедова перебралась во Внуково, ночь кое-как перекантовалась тут и, прилетев во Львов в первой половине дня, успела побывать в штабе ВВС округа на приеме у руководства. И вот теперь автобус, присланный из части, мчал их к новому месту службы, в один из гарнизонов, в штурмовой авиационный полк.
Константин испытывал особый душевный подъем. Было приятно сознавать, что офицерская служба начинается, кажется, удачно.
Тютрин, бегло взглянув на мелькавшие за окном холмы, у горизонта переходящие в горы, усмехнулся краешком губ и посоветовал:
- Ты лучше запомни сегодняшнее число.
- Это, надеюсь, никогда не забудется. 28 ноября 1984 года,- весело отозвался Пав-люков.
- Так вот, запомни эту дату. Сегодня начинается точка отсчета твоей службы как боевого летчика.
- Ну, положим, до боевого еще далековато - надо поучиться. А дату эту уже не вычеркнешь из жизни.
Действительно, день был знаменательным. Мало того, что вопреки опасениям хмурая осенняя погода не помешала их вылету из подмосковного аэропорта и они благополучно добрались до Львова, а командующий ВВС округа выбрал время принять молодых офицеров,- они к тому же получили назначение в полк. За ними даже прислали автобус. Так ли удачно и дальше будут развиваться события? Но и дальше все складывалось хорошо.
Когда приехали в гарнизон, возле здания штаба их, кучно высыпавших из автобуса, встретили командир полка, начальник политического отдела, еще человек пять из числа руководящего состава.
Встретили, помогли временно разместиться.
Кроме Павлюкова и Тютрина, из Барнаульского ВВАУЛ в полк приехали также лейтенанты Владимир Палтусов, братья Владимир и Виктор Живцовы, Виктор Земляков, Дмитрий Котов, Вячеслав Федченко и другие - всего девять человек. За месяц отпуска, пока Константин не виделся с ними, по крайней мере с большинством из них, вряд ли они могли как-то измениться, вместе с тем он чувствовал: в каждом все же произошли какие-то перемены. Парни вроде бы повзрослели от сознания той ответственности, которая теперь ложилась на их лейтенантские плечи за дела в службе; они стали собраннее, самостоятельнее.
Новичков разместили в просторном классе учебного корпуса. Под вечер навестить их пришел подполковник Краснов. Поинтересовался, как разместились, хорошее ли настроение, потом заботливо предупредил:
- Хотя условия у вас и стесненные, всем почиститься, изгладиться перед завтрашним построением. Предстоит важный момент:
встреча с личным составом полка.
- Будьте спокойны, Виктор Михайлович, не подведем,- как бы от имени товарищей бодро заверил его Павлюков, запомнивший начальника политотдела полка с первой же встречи.
На полковом построении, которое состоялось утром, подполковник Перекрестов, чуточку взволнованный и торжественный, по очереди представил молодых летчиков личному составу, затем для зачтения приказа слово предоставил начальнику штаба полка. Тот, выйдя вперед из группы офицеров руководящего состава, находившихся перед строем, раскрыл перед собой папку и громко, чтобы его слышали все, начал зачитывать, кто из новичков куда назначен: в какую эскадрилью, в какое звено.
"Барнаульцы" тут были не первыми - раньше них приехали выпускники других летных училищ. Питомцев Ейского определили в первую эскадрилью, Харьковского - в третью, а однокашники Павлюкова по Барнаульскому ВВАУЛ и, разумеется, он сам попали во вторую, так называемую молодежную. Здесь же, на построении, Константин узнал, что их эскадрильей командует майор Геннадий Мясников, замполитом тут капитан Александр Рыбаков. Звено же, в которое попали Павлюков и Тютрин, возглавляет капитан Эдуард Рябов. Фамилии этих офицеров пока мало что говорили Константину, хотя он знал, что от них, его командиров, очень многое будет зависеть в становлении его как боевого офицера.
Строй рассыпался, молодые летчики направились в штаб стать на все виды довольствия, а когда покончили с неотложными делами и пришли в учебный корпус, Рябов встретил их у входа и сказал:
- Ну что ж, товарищи, давайте приниматься за дела. Времени на раскачку нет,- и повел их в канцелярию эскадрильи, на ходу расспрашивая, что они успели сделать.
Константин, шагая рядом с командиром, внимательно посмотрел на него. Рябов был невысок, чуть ниже среднего роста, но ладно сбит, подвижен, оживлен. Приятная улыбка. Глаза серые, большие. Когда смотрит, как бы заглядывает в душу. Первые минуты общения показали: мыслит четко, дело свое знает хорошо. Словом, новый командир сразу пришелся ему по душе.
- Готовились вы к службе в истребительно-бомбардировочной авиации, а попали в штурмовую,- негромко заговорил командир звена, когда они расселись вокруг стола.- Придется переучиваться. Причем в ближайшее время.
Он кратко расспросил летчиков, кто и откуда родом, кто и как учился, поинтересовался, какие проблемы их волнуют, потом ознакомил с задачами эскадрильи. И между молодыми пилотами и командиром звена скоро установились добрые отношения.
Новички попали в полк, по сути, в канун нового учебного года, который начинался 1 декабря. Времени на длительное вхождение в строй не было. Даже на аэродром не успели они попасть, чтобы хоть немного "пообщаться" с необычными для них машинами - реактивными штурмовиками. Мало-мальски освоились на новом месте, и на третий день их отправили в другой гарнизон для переучивания.
Старшим группы назначили капитана К.В. Чувильского, заместителя командира третьей эскадрильи по политчасти, тоже недавно прибывшего в полк. Выпускник Качинского ВВАУЛ, Константин Васильевич служил в Группе советских войск в Германии, прошел путь от летчика до командира звена. В ПрикВО был уже четыре года, и вот месяц назад его выдвинули на политработу.
Перед отъездом на переучивание Чувильский наставительно предупредил летчиков:
- Поработать придется основательно. Срок у нас, сами знаете, крайне ограничен. Зря время не терять, использовать сполна для переучивания...
Да, армейская жизнь сразу захватила новичков, втянула их в свой напряженный ритм. Кому как, а Константину это пришлось по душе. Там, в училище, он не мог даже предположить, что придется пересесть с истребителя на штурмовик, о котором он был немало наслышан. С тем большим удовольствием теперь приступил к его освоению.
Когда на аэродроме прибывших летчиков подвели к штурмовику, они тотчас принялись осматривать непривычную машину. Их взоры невольно тянулись к точкам подвески бомб и ракет.
- Смотри, какое мощное вооружение!- обратился Константин к стоявшему рядом Игорю Тютрину.- Вот это машина! Мечта! Высший класс!
- Не верится, что будем летать на таких,- ответил Тютрин.- А ведь будем, будем!
Существенная особенность штурмовика по сравнению с освоенным в училище истребителем МиГ-21 заключалась в том, что управление на нем было более чувствительным. В этом, конечно, важное преимущество, особенно в боевых условиях, когда потребуется, скажем, увернуться от зенитной ракеты противника. Вместе с тем машина строгая, не терпит излишних вольностей, тем более на посадке. Лейтенанты уже знали, что кое-кто из летчиков, ранее переучившихся на штурмовик, после более инертного МиГ-21 не справлялся с управлением, выкатывался с полосы. Требовалась ювелирная точность в действиях - малейшая небрежность тут недопустима.
Хотя Павлюков быстро и точно усваивал программу переучивания, вопросов у него возникало множество.
- Что больше всего поражало в нем,- делился со мной позднее впечатлениями К. В. Чувильский,- так это неугомонность, я бы даже сказал, настырность. Он стремился во все вникнуть, глубоко, основательно, непременно добраться до сути. Не стесняясь, донимал вопросами офицеров, которые проводили занятия. Не отстанет от них, бывало, до тех пор, пока не добьется, чтобы ему, а вместе с ним и другим разъяснили все подробно, в деталях. Память же у него была острой. Хорошо усвоит материал, потом дает пояснения товарищам, если те что-либо недопоняли.
Помимо освоения теории, было много практической работы. Тренировки проводили непосредственно на боевых машинах. Посадка в кабину, запуск двигателей, пробное руление по взлетно-посадочной полосе, разгон по бетонке и отработка навыков торможения... В тот период еще не было спарок-двухместных учебно-боевых самолетов, без которых не выполнить вывозные и контрольные полеты. А молодым летчикам не терпелось поскорее подняться в небо на штурмовике! Пришлось пока отрабатывать навыки на самолете Л-39, после которого они и должны были пересесть сразу на боевой.
Осилив предусмотренную планом программу в предельно сжатый срок, летники во главе с майором Чувильским (это звание ему присвоили в канун Нового года) возвратились в полк. Но переучивание на штурмовик продолжалось и здесь.
Жили по-прежнему в учебном корпусе Условия не ахти какие На всю эскадрилью только один умывальник Спали на солдатских кроватях под тонкими казенными шерстяными одеялами Теснота, многолюдье, бытовая неустроенность К тому же зима выдалась холодной Однако летчики не жаловались на трудности К вечеру на аэродроме, бывало, начинали чувствовать заметную усталость, но уйти в городок не спешили Самолетная стоянка будто магнитом притягивала их к себе
Ко времени возвращения летчиков с переучивания эскадрилью возглавил бывший замкомэск майор Г.Г. Стрепетов. Уроженец столицы, Григорий Григорьевич предпочел относительно спокойной и во многом привлекательной жизни москвича хлопотливую судьбу военного летчика, службу в отдаленных гарнизонах. После окончания школы рабочей молодежи он поступил в аэроклуб ДОСААФ, придя добровольно в ряды Вооруженных Сил, экстерном сдал экзамены за полный курс Харьковского военного авиационного училища летчиков. Успел немало послужить летчиком, старшим летчиком В течение восьми лет возглавлял авиационное звено Накопил большой опыт Павлюков всегда с вниманием воспринимал каждый его совет
Стрепетов брал на двухместный учебный самолет Л-39 одного, другого, третьего молодого летчика, поднимался с ним в воздух, напоминал об особенностях аэродрома и пилотажных зон, пояснял, как на штурмовике выполнять маневры. По возвращении на аэродром Константин, верный своей привычке, донимал командира эскадрильи вопросами. Для него важно было уяснить до конца, что и как он должен делать, находясь в кабине грозной боевой машины.
Часто с Павлюковым на учебно-тренировочном самолете вылетал и командир звена, еще в прошлом году переучившийся на штурмовик. (Кстати, капитан Рябов в это время наряду со своими нештатно выполнял и обязанности заместителя командира эскадрильи.) Окончив среднюю школу в Ленинграде, Рябов поступил в Ейское летное училище, а четыре года спустя с дипломом летчика-инженера отбыл в Московский военный округ. Четыре года спустя его, уже военного летчика 1-го класса, направили в этот полк командиром звена. Обстоятельства потребовали взять на себя и дополнительную нагрузку - обязанности замкомэска.
...Незаметно пролетели январь, февраль, март, наполненные боевой учебой. Наступило 3 апреля. День выдался солнечный, морозный. Под стать дню было и настроение у Константина. Заблаговременно он прошел все положенные проверки, выполнил контрольные полеты, получил допуск к самостоятельным полетам на штурмовике. Очень волновался: как дальше пойдет дело?
Уверенно произвел взлет, прошел в районе аэродрома по "коробочке", развернулся на посадочный курс. Все это, в общем-то, не представляло особых трудностей. Больше всего переживал, как всегда, за посадку - наиболее сложный элемент полета, тем более что самолет капризен на пробеге... Однако Константин и тут не подкачал - все выполнил точно, безошибочно. Даже удивился, что так удачно сработал в первом же самостоятельном полете.
Зарулил на стоянку. Возле штурмовика быстро собралось несколько человек. Первым увидел капитана Рябова, который, собственно, и выпускал его в полет. Сошел на бетонку, Эдуард Константинович от души поздравил его. А рядом толпились другие летчики - Игорь Тютрин, Дима Котов, Слава Федченко...
- Поверьте моему слову, получится из Павлюкова настоящий воздушный боец, - сказал командир звена, поворачиваясь к собравшмся офицерам.- Вот увидите, получится!
...Переучивание - дело сложное, тем не менее эскадрилья в короткие сроки решила поставленную перед ней задачу. Лейтенант Павлюков вылетел самостоятельно на реактивном штурмовике в числе первых.
ДЕЛА СЕРДЕЧНЫЕ
Служба службой, а молодость брала свое. Хотелось Константину и встретиться с друзьями в непринужденной обстановке, и сходить в кино, на танцы, и как-то позаботиться о своих сердечных делах. Никто не видел его угрюмым, замкнутым или ушедшим в себя - напротив, он всегда был улыбчивым, веселым, открытым.
В марте, всего несколько месяцев спустя после приезда в полк, как-то на аэродроме в перерыве между вылетами, улучив удобный момент, он обратился к командиру звена:
- Эдуард Константинович, хочу посоветоваться с вами. Надумал жениться...
- Что ж, дело хорошее,- отозвался Рябов с интересом взглянул на него.- И кто же она, ваша избранница?
- Да вы ее знаете. Люба... Та, что официанткой у нас в летной столовой.
Рябов, разумеется, хорошо знал ее. Чуть выше среднего роста, слегка полноватая, симпатичная. Всегда отзывчивая, с приветливой улыбкой. Летчики звена вчетвером занимали один столик, каждый день встречались за завтраком, обедом, ужином. Рябов не замечал, чтобы Костя уделял какое-то особое внимание Любе, которая обслуживала их в столовой. И вдруг такое его заявление...
Командир звена, естественно, спросил, достаточно ли глубоки его чувства? Не совершает ли он ошибку? Служба только начинается, все впереди - перемена мест, встречи и расставания, радости и огорчения. Вполне ли он проверил себя, взвесил все "за" и "против", чтобы сделать столь решительный и ответственный шаг?
Константин отвечал сдержанно. Чувствовалось, были у него какие-то мысли, которыми он не спешил поделиться. Вызывать его на откровенность Рябов не стал. Достаточно и того доверия, которое оказал летчик.
- Дело, конечно, ваше,- ответил он в конце разговора.- Но спешить, может быть, и не следовало бы. Мое мнение на этот счет такое: надо получше осмотреться в жизни, как следует проверить свои чувства.
Несколько дней спустя Павлюков снова завел с ним разговор на эту тему. Отношения их были искренними, уважительными. Константин дорожил мнением командира звена, и Рябов догадался, что Павлюков хочет, чтобы он одобрил его решение.
- Нет, я все-таки женюсь. У меня нет сомнений, что поступаю правильно.
- А если это холостяцкое нетерпение?
- Я все хорошо взвесил.
- Хотелось, чтобы вы не сделали ошибки.
- Вот вылечу самостоятельно, и сыграем свадьбу,- пообещал Павлюков, как бы подводя черту.
Вылетел. И вскоре зарегистрировал брак с Любой и пригласил на свадьбу своих командиров, политработника эскадрильи и, разумеется, всех летчиков - выпускников Барнаульского училища. Свадьбу устроили в кафе.
Хотя Эдуард Константинович в принципе не был против женитьбы Константина, первое время оставался при своем мнении: не рано ли лейтенант обзавелся семьей? Но приглядывался а нему и все больше убеждался: нет, это не какое-то легкомыслие молодости, тут нечто другое - желание раз и навсегда решить семейную проблему, не мотаться холостяком, не мыкаться неприкаянным, а, создав прочный, надежный домашний "тыл", всецело отдаться главному делу своей жизни - полетам, боевой учебе. Это был серьезный, ответственный, вдумчивый шаг.
Первое время Павлюковы жили на частной квартире, у родственников Любы. По характеру Константин оставался, разумеется, прежним. Присущие ему прямота, запальчивость, как и в училище, в полку тоже не всем были по душе. Он это знал, однако не помышлял изменять своим принципам, подстраиваться под кого-то-короче, оставался самим собой. Открытым, честным, принципиальным. Люба, поближе узнав его, переживала:
- С твоим характером. Костя, будет тяжело добиться чего-либо в жизни. Хотя бы той же квартиры.
- Будем надеяться на лучшее, - улыбался он.
Действительно, обстановка с жильем в гарнизоне была сложной. Строительство затягивалось, многие семейные офицеры снимали частные квартиры в поселке. Но командование полка, видя в Павлюкове способного, растущего, перспективного летчика, которого, конечно, надо поддержать, пошло навстречу и, как только летом появилась возможность, предоставило ему с молодой женой квартиру в недавно возведенном ДОСе -доме офицерского состава. Еще одной проблемой стало меньше, и Константин мог сполна посвятить себя летной работе.
Кстати, на той же лестничной площадке на пятом этаже, где поселились Павлюковы, получил квартиру и лейтенант Тютрин, женившийся еще в бытность курсантом; вскоре он привез жену в гарнизон.
Константин и Игорь в чем-то были схожи по характеру, складу ума. О них тогда говорили:
"Толковые, башковитые ребята". Может быть, именно общность интересов, схожий подход к жизни, решаемым задачам, наконец, соседство и сближали их? Но во многом они и различались. Константин был твердым, неуступчивым. Если был убежден в чем-то, никогда не шел на компромисс. Игорь же, стремившийся не осложнять отношений с людьми, иной раз, не очень-то упорствуя, мог, как говорится, выйти из игры, как бы отступить. Это, однако, не мешало их дружбе. Свободное время в будни, не говоря уж о праздниках, они часто проводили вместе, с женами.
Душевность, отзывчивость всегда привлекала к Павлюкову людей, даже тех, с кем он не 'был особенно близок. Молодые летчики часто делились с ним наболевшим, уверенные, что найдут у него поддержку, искреннее сочувствие. o
Однажды лейтенант Сергей Лавров, отрабатывая в пилотажной зоне упражнения, якобы снизился больше чем положено - локаторы на время потеряли его самолет,- и тем самым допустил предпосылку к летному происшествию. Руководитель полетов приказал комэску разобраться в случившемся и доложить. Естественно, когда Лавров возвратился на аэродром, с него строго спросили: как он мог нарушить дисциплину полета?
- Никакого нарушения не было. Я строго выполнял условия упражнения. А если локаторы потеряли мой самолет, моей вины тут нет,- заявил летчик.
- Как нет? А чья же тогда вина?- удивился комэск.- Не с потолка же они взяли факты?
Невольным свидетелем этого разговора стал Павлюков. Когда командир, так и не дождавшись убедительных доказательств невиновности летчика, по своим делам ушел на СКП, Константин спросил у Лаврова:
- Скажи, Сергей, твоей вины действительно нет?
- А ты что, тоже сомневаешься?- вдруг обиделся Лавров, но тут же погасил вспышку раздражения и рассказал, как было дело.
Выкроив в тот же день несколько свободных минут, Павлюков внимательно просмотрел пленку самописца, снятую с самолета Лаврова, все скрупулезно подсчитал и заблаговременно, до начала разбора полетов, со своими выводами направился к командиру.
- Товарищ майор, извините за беспокойство, но должен сказать, что никакой предпосылки к летному происшествию Лавров не допустил. Посмотрите, как проходил полет...
Командир на миг вспыхнул: мол, а ты-то чего встреваешь туда, куда тебя не просят, но все же сдержался, выслушал доводы молодого офицера. Они были точны, убедительны.
- Ну, Костя, в вопросах тактики, аэродинамики, теории стрельбы и прочего для тебя, по-моему, тайн не существует,- оттаял душой командир.- Молодец, постоял за честь товарища. А то бы Лаврову несдобровать. На разборе полетов ему собирались крепко всыпать.- Он взглянул на часы.- Время есть. Выясним, почему операторы не видели его самолет и выдали это за нарушение.
* * *
Зная о математических способностях Павлюкова, офицеры полка нередко прибегали к его помощи. Как-то в учебном корпусе старший штурман полка подполковник Г. А. Давыдов, подойдя к комэску, поинтересовался, чем занят его летчик.
- А в чем дело? - поднял на него глаза майор Стрепетов, догадываясь, что, видимо, Константин снова понадобился подполковнику.
- Не успеваю сделать расчеты к завтрашнам полетам. Может, отпустите Павлюкова, чтобы поработал со мной?
Стрепетов, не раздумывая, повернулся к лейтенанту: .
- Костя, поступаешь в распоряжение Геннадия Александровича.
Тот не стал уточнять, что от него требуется, понял без лишних слов. Улыбнулся, довольный. Придя в кабинет старшего штурмана полка, с присущей ему увлеченностью углубился в расчеты, вооружившись карандашом, бумагой, логарифмической линейкой. За полчаса порученные ему расчеты уже были сделаны.
- Спасибо,- поблагодарил его подполковник Давыдов.- Удивляюсь твоей способности решать математические задачи. Один бы долго провозился. Может, пришлось бы и домой на ночь взять, да у меня в квартире настоящий лазарет: загрипповали жена и дети.
А Константин, возвращаясь из учебного корпуса домой, думал о другом: его сейчас ждет Люба, молодая, красивая, обаятельная. Любящая жена, хорошая хозяйка...
С ее приходом многое изменилось в его жизни, кроме, пожалуй, одного. Константин с детских лет очень любил сладкое. По выходным дням, не доверяя кулинарному искусству жены, иногда, как и в холостяцкие годы, пек пироги и торты. Затеяв стряпню, приходил к другу по училищу лейтенанту Андрею Резникову, который жил с семьей в том же доме, брал у него миксер и принимался за дело.
Не обижался, когда над ним подшучивали по поводу его пристрастия к сладкому. Больше того, сам подшучивал над собой, заявляя, что его мозг требует усиленного питания, или с юмором рассказывал, как готовил торт. В конце добавлял какую-нибудь смешную подробность - дескать, а торт-то подгорел, но остался вполне съедобным...
ВОЗМУЖАНИЕ
Лейтенант Павлюков, одним из первых в эскадрилье освоивший штурмовик, мечтал о все более и более сложных полетах. Поначалу так и шло. С апреля, когда он вылетел самостоятельно, по декабрь, за вычетом времени отпуска, он успел пройти программу полетов днем в простых и частично в сложных метеоусловиях, ночью - в простых. Казалось, и дальше будет вот так же продвигаться вперед по восходящей линии. Но в предзимье у него случился невольный сбой в учебе.
Однажды врач полка, проверяя его состояние на предполетном медицинском контроле, заметил кое-какие отклонения от нормы - по-видимому, дал осложнение недавно перенесенный им грипп.
- Очень жаль, Константин Григорьевич, но летать вам сегодня нельзя,- врач с сочувствием посмотрел на него, боясь огорчить своим приговором.- Да и в ближайшие дни, пожалуй, тоже.
- Вы не шутите, доктор?- забеспокоился Павлюков, чувствуя, как гулко застучало сердце.
- Нисколько. Этим не шутят.
А на очереди были уже другие летчики. Костя в смятении поднялся из-за стола, вышел из кабинета врача. "Что же делать?"
Вскоре после неутешительного диагноза его направили в окружной военный госпиталь для более углубленного обследования и лечения. Он прошел все проверки, подлечился, но, когда возвратился в полк, его снова не допустили к полетам.
- Вам требуется укрепить здоровье,- настаивал врач.
- Что я должен сделать?- как можно спокойнее произнес Павлюков.
- Поезжайте в отпуск, наберитесь сил.
- Это же еще месяц без полетов...
- А что поделаешь? Техника у нас строгая. Небрежности не любит. Лучше потерять месяц, чем оказаться на грани списания с летной работы.
Столкнувшись с непредвиденным обстоятельством, Константин сохранял внешне сдержанность, в душе же очень переживал. Больше всего опасался, что за время вынужденного бездействия намного отстанет от товарищей, которые, переучившись на штурмовик, уверенно продвигаются по программе вперед. При всей своей скромности, непритязательности на лидерство ему не хотелось оставаться на последних ролях - совесть не позволяла тянуться в хвосте.
Складывалась ситуация, чем-то схожая с той, которая сложилась в училище. Но он уже имел некоторый опыт, научился реально взвешивать свои возможности. Выход был один: прибегнуть к настойчивости, ломающей все преграды.
По возвращении из отпуска приступил к полетам. Константин за какой-нибудь месяц не только вошел в строй, но и во многом наверстал упущенное. Сказался его характер - человека упорного, целеустремленного, волевого. Чуть ли не перед каждой летной сменой он шел к командиру эскадрильи и просил, чтобы ему запланировали столько-то и таких-то заданий.
- Послушайте, Константин Григорьевич, среди молодых вы у меня не один,- оторопев от его напора, поначалу противился майор Стрепетов.- Другим тоже надо дать налет.
- Не собираюсь отнимать у кого-то лишние минуты. Прошу только учесть, что мне надо догнать остальных.
- Хорошо, посмотрю. Будет возможность - запланирую вам еще полет.
У какого командира не дрогнет сердце перед таким неукротимым желанием летать? Стрепетов планировал Павлюкову упражнения, которые помогали тому преодолеть вынужденное отставание, выравняться в подготовке с остальными. Павлюков скоро прошел этот путь, снова выдвинулся в лидеры среди молодых летчиков.
* * *
31 января 1986 года командующий ВВС округа подписал приказ о присвоении ряду молодых офицеров, в том числе и Павлюкову, квалификации "военный летчик 3-го класса". Вроде бы скромная победа, но для них, недавних выпускников училища, она была весьма важной и значительной.
К концу зимнего периода обучения среди летчиков - питомцев Барнаульского ВВАУЛ выделялись лейтенанты Павлюков, Земляков и Палтусов. Когда они летом приступили к упражнениям по подготовке на второй класс, то даже в этой троице Константин по результатам был впереди. Выполнение пилотажа и полеты на боевое применение у него получались чище, увереннее, точнее. Он достиг уровня хорошо подготовленного воздушного бойца.
Несмотря на большую занятость по службе, Павлюков находил возможность активно участвовать в общественной жизни эскадрильи и полка. В свободные вечера шел в клуб на репетиции художественной самодеятельности. С каким вдохновением он читал стихи Эдуарда Асадова! Выкраивал время и на то, чтобы поиграть в футбол с летчиками и техниками.
Как активный общественник он формировался, можно сказать, под благотворным влиянием командира эскадрильи майора Г. Г. Стрепетова и его заместителя по политчасти майора А. Б. Рыбакова (это звание замполит получил в январе 1985 года). В работе с молодыми летчиками комэск не ограничивался лишь сугубо практическими вопросами по боевой подготовке - часто давал им поручения коллективного характера, скажем, участвовать в разработке учебных схем, оборудования классов. Политработник эскадрильи, в свою очередь, привлекал их к участию в общественно-политических мероприятиях - диспутах, молодежных вечерах, вечерах вопросов и ответов. Разумеется, это в полной мере касалось и Павлюкова.
Константин искренне уважал майора Рыбакова, человека деятельного, энергичного, а главное, исключительно трудолюбивого. За плечами Александра Борисовича была срочная служба в Московском военном округе, потом учеба в Ейском летном училище. Затем более пяти лет - служба в суровых условиях Забайкалья. Здесь он в профессиональной выучке вырос до уровня военного летчика 1-го класса, стал командиром звена. Человек большой души, отзывчивый и внимательный, он как политработник эскадрильи и летчик снискал в коллективе непререкаемый авторитет. Константин часто встречался с ним, решая неотложные вопросы, учился у него умению общаться с людьми.
...С полгода назад личный состав эскадрильи участвовал в летно-тактических учениях. Экипажи перелетели на другую точку, выполняли реальные пуски ракет, бомбометания, стрельбы по наземным малоразмерным целям. Пав-люков на учениях работал с особым подъемом и вдохновением, точно укладывал ракеты, снаряды и бомбы в цель. Он и сам уже чувствовал в себе бойцовскую зрелость, радовался умению мыслить и действовать четко, тактически грамотно.
* * *
Еще летом пришла весть, что личный состав эскадрильи, по крайней мере большинство ее летчиков и техников, в скором времени должен отбыть в Афганистан для оказания интернациональной помощи народу этой страны. Павлюков понимал: обстановка там сложная, работа боевая. Там не будет скидок на молодость или недостаточный уровень знаний и мастерства. Поэтому готовился настойчиво, очень старательно.
Командиром звена на период пребывания в Республике Афганистан назначили майора К. В. Чувильского, того замполита эскадрильи, 1: которым Константин и другие молодые летчики переучивались на штурмовик. Павлюков и Чувильский отлично знали друг друга. Константин Васильевич был сильным, хорошо подготовленным летчиком. Теперь, в преддверии скорого отъезда, на правах командира звена проводил со своими летчиками полеты на групповую слетанность и боевое применение. Техника пилотирования, достигнутая Павлюковым, быстрота его реакции, умение держаться в строю, смело и точно выполнять боевые приемы оставляли у него хорошее впечатление.
- Да, здорово ты. Костя, окреп как летчик за эти неполные два года, - с удовлетворением однажды сказал ему Чувильский.
В конце сентября тщательно подобранная группа летчиков эскадрильи отбыла в Краснознаменный Туркестанский военный округ, где потом отрабатывала способы боевого применения штурмовиков с учетом афганских условий. Подготовкой руководили летчики, прошедшие боевое крещение. А в октябре дальнейший путь авиаторов эскадрильи пролег туда, в дружественную страну, которая нуждалась в их братской помощи.
