ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЧТОБЫ СТАТЬ НА КРЫЛО
На занятия в "Школу юных летчиков" Константин ходил с большим желанием и интересом. Понимал: они приближают его к осуществлению заветной цели - попасть в авиацию. Он и его друг вполне отдавали себе отчет в том, что армейская служба трудна и сурова. Но, может быть, именно это и привлекало их в военной профессии, наполняло сердце чувством романтики, жаждой подвига?
Для Павлюкова и Кадача не существовало вопроса: куда идти после окончания средней школы? Свой выбор они наметили заранее: только в Барнаульское высшее военное авиационное - в училище, с которым за два года занятий в "Школе" успели сродниться. Да и их здесь уже неплохо знали. Образовано это училище, носящее имя Главного маршала авиации К. А. Вершинина, было не так давно, в 1960 году.
Костя с Сашей заранее побывали в Центральном райвоенкомате Барнаула, выяснили, как поступать им дальше. Написали рапорты, подготовили необходимые документы.
Через несколько дней после выпускного бала в школе, 31 июля 1980 года, Павлюков и Кадач получили повестки из военкомата. Срочно явились туда. И узнали: рапорты утверждены, обоих направляют в училище для проверки и сдачи вступительных экзаменов.
В училище перво-наперво надо пройти медицинскую комиссию. Суровые и придирчивые медики, для которых, казалось, не существует понятий "компромисс" и "снисхождение", не только тщательно проверяли состояние здоровья будущих летчиков, но и проводили строгий психофизиологический отбор, "сортируя" абитуриентов по каким-то только им известным критериям. Пришлось изрядно поволноваться, особенно Косте, который, хотя в последние два года и приналег на физподготовку, не успел пока набрать надлежащую форму. Однако выдержал проверку, не отсеялся
После медкомиссии претендентов заметно поубавилось, и все же их оставалось довольно много, по нескольку человек на место. Это, конечно, беспокоило. Каждый мечтал пройти по конкурсу, волновался, переживал. А вот Костя, не менее других желавший успеха, вновь стал самим собой - спокойный, невозмутимый. За исход вступительных экзаменов не тревожился, был уверен в себе. Тут не было зазнайства: просто чувствовал себя основательно подготовленным. И действительно, набрал проходной балл, даже с запасом. Дня через два свою фамилию, как и фамилию Кадача, он прочел в списке принятых. "Ура!" - радости не было предела.
Теплым и солнечным сентябрьским днем курсанты нового набора выстроились на строевом плацу училища порочно, четкими "коробками". В торжественной обстановке, в присутствии не одной сотни приехавших по такому случаю родственников и знакомых, они приняли военную прсягу, поклялись на верность Родине. "... Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству..."
Это был волнующий, незабываемый момент в их жизни Грянул духовой оркестр Под звуки марша курсанты после принятия присяги с песней прошли строем мимо трибуны, вдоль пестрых рядов гостей. Каждый курсант чувствовал, что он сегодня как бы перешагнул незримый беж, отделявший его прошлое от будущего: отныне он воин, будущий офицер, на которого возлжена вся полнота ответственности за защиту Родины...
- По такому случаю, товарищи, предлагаю фотографироваться,- высказал пожелание ротный, когда закончились торжества и курсанты попрощались с навестившими их родными.
Все дружно направились на асфальтированную площадку перед учебно-летным отделом, рядами расположились поблизости от вознесенного на постамент самолета Як-28. В первом ряду - офицеры: командир роты майор Н.Г. Скударнов, левее - командир взвода старший лейтенант В. И. Панин, за ними - те немного успокоившиеся, но еще в приподнятом настроении курсанты, одетые в парадно-входную форму. Щелкнул затвор фотоаппарата. запечатлев их дружную боевую семью - роту- в памятный для них день.
Вечером, незадолго до отбоя, делясь пережитыми впечатлениями, Кадач говорил Косте, поблескивая озорными глазами:
- Вот удивятся учителя, когда узнают, что нас приняли в училище! Ведь не верили, да ошиблись.
- Удивятся, это точно! - кивнул головой Константин, улыбаясь. Потом, подумав чуть-чуть, добавил: - А вообще-то не мешало бы побывать в школе, встретиться с преподавателями. Не удивлять, конечно. Это ни к чему. Просто прийти показаться, поблагодарить. Школа ведь все-таки многое нам.
В первое же увольнение и не в школу, а домой. Соскучились по родным, а главное, хотелось показать себя в новом качестве: добились-таки своего! Стали курсантами летного училища!
Было воскресенье. Костю заметили из окна еще на подходе к дому. Дверь распахнулась и навстречу ему бросились мать, брат, отец. Целуют, обнимают, хотя виделись с ним не так уж и давно, 7 сентября, в день принятия военной присяги.
- Молодец, молодец, Костя,- подхваливал сына отец, когда первый порыв радости немного схлынул и все уже сидели за столом. - Как идет тебе военная форма! Уже курсант. А я-то, когда ты мне говорил о каком-то своем пути в жизни, признаться, сомневался. Думал так, отговорка. А ты вон когда еще решил все. Молодец!
- Очень рады за тебя, сынок,- сказала мать, утирая слезу.- Особенно рады, что слов на ветер не бросаешь. Решил - и добился своего. Но учти: поступить в училище - это поддела. Главное - хорошо кончить. А тут - ого? Потрудиться ох как надо! Ведь четыре года впереди. Не расслабляйся. Хорошо учись, дорожи фамильной честью Павлюковых.
- Мам, что вы взялись его наставлять? - вступился за Костю Владислав, восьмиклассник.- Его перспективы уже ясно обозначились. Не из тех он, чтобы отступать.
Костя слушал их легкую перебранку и улыбался. Приятно было находиться в родном семейном кругу. Все тут близко сердцу, бесконечно знакомо. На душе легко и безмятежно. Однако так не может продолжаться вечно. Рано или поздно птенцы улетают из гнезда, рано или поз дно выросшие дети уходят в самостоятельную жизнь. И ему, первокурснику, предстоит еще пройти и преодолеть много, прежде чем он обретет твердую почву под ногами, а точнее, станет на крыло. А это зависит от его воли, настойчивости.
Но в школу с Кадачем в этот раз все же сходили - выкроили полчаса и пошли. Явились в новенькой курсантской форме, наглаженные, начищенные, словно бы даже и повзрослели. Правда, на худеньком Павлюкове форма висела еще мешковато, и от того он чувствовал себя немного неуверенно.
Заглянули в учительскую. Там было несколько человек.
- А ну, соколики, заходите смелее! - узнав их, заулыбалась директор школы. Костя и Саша одновременно вскинули руки к фуражкам, отрапортовали о прибытии, будто перед ними были воинские начальники. Это как-то сразу внесло оживление.
- Какие прекрасные, бравые ребята,- продолжала разглядывать их директор, гордая тем, что воспитанники ее школы уже чего-то добились в жизни - В школе были вместе. Теперь и подавно неразлучные друзья. Расскажите, как поступали, как вписываетесь в армейскую жизнь.
Поначалу, попав в непривычную для них обстановку, парни нерешительно мялись. Столько времени, обучаясь в школе, оставались в тени или лишь получали замечания, а тут вдруг к ним такое внимание и радушие! Потом поняли: учителя ведь рады, очень рады, что их труд не пропал зря. Воспитали хорошую смену. Теперь хотят знать как можно больше об их жизни, учебе.
Первым нашелся Саша Кадач. Кивнув на Костю, сказал:
- Вот он пособраннее меня. Входит в строй легче, чем я. Мне же, к сожалению, пока трудновато.
- Не скромничай, Санек,- перебил его Костя и, обращаясь к учителям, сообщил:- Да все у него нормально. Правда, сложновато малость. Но это не только ему.
Вернувшись в казарму, Павлюков и Кадач долго еще делились друг с другом впечатлениями от этого дня...
* * *
В сентябре, после принятия военной присяги, курсанты нового набора приступили к плановой учебе.
- В две шеренги становись! - раздавался поутру еще не устоявшийся хрипловатый голос командира отделения младшего сержанта Алексея Окунева.- На занятия шагом марш!
Вместе с курсантами отделения Константин Павлюков, настроившийся на деловой лад, внимательный и сосредоточенный, шел в учебный корпус, в просторные и светлые аудитории, как к другие, поспешно открывал объемистую общую тетрадь, еще чистую, с незаполненными страницами, приготовившись слушать лекцию преподавателя. Освоение летного дела первокурсники начали, естественно, с изучения теоретических вопросов.
Наряду с многочасовыми классными занятиями продолжалось вхождение новичков в жесткий ритм воинской жизни.
- Армия сильна своей слаженностью, монолитностью, сплоченностью,- говорил курсантам командир роты майор Николай Григорьевич Скударнов, человек волевой и решительный, успевший в свои тридцать с небольшим лет получить два высших образования.- У каждого из вас пока привычки принесенные из гражданской жизни, когда можно было долго поспать, освежиться, отложить дело на потом. Надо вырабатывать в себе черты, необходимые военному человеку - волю, собранность, исполнительность. Кто это раньше поймет, тому легче будет в службе.
Говорил он твердо, отрывисто, будто вгонял каждую фразу в сознание. "Тут даже если не захочешь, все равно запомнишь его наставления",- отмечал про себя Павлюков, чувствуя, как его дисциплинирует уже сама речь ротного.
Каждый день начинался с раннего подъема, заканчивался в положенный час вечерней поверкой и отбоем. По утрам в любую погоду - физзарядка на свежем воздухе до седьмого пота, завтрак, а потом занятия в учебном корпусе или изучение уставов под руководством командира взвода или командира отделения, отработка строевых приемов на плацу. Все рассчитано по минутам. Распорядок дня твердый. Кроме того, периодическое несение дежурства в карауле или во внутреннем наряде. Трудностей хватало, зато и закалка была что надо!
Живя в таком плотном, напряженном ритме, Константин не заметил, как пролетело четыре месяца. Снова наступили экзамены, теперь уже за первый семестр. И снова у него все в норме. А впереди был волнующий этап учебы: с апреля в течение нескольких месяцев летная практика.
Командир учебной эскадрильи подполковник Виктор Иванович Заяц, встретив будущих летчиков. на первом же построении, прохаживаясь вдоль строя туда и обратно, высказал свое кредо чеканными фразами:
- Запомните раз и навсегда: без крепкой дисциплины летчика не бывает. Тот, кому дисциплина в тягость, может заранее уходить из авиации. Повиновение, исполнительность, точное выполнение требований уставов, наставлений, руководящих летных документов - в этом и еще раз в этом главный залог ваших дальнейших успехов,
Такой же точки зрения придерживался и командир звена майор Григорий Викторович Никулин. Однако в педагогике он был более гибким человеком: учитывая весьма высокий уровень интеллектуального развития нового отряда курсантов, их начитанность, обостренное чувство собственного достоинства, Никулин делал больше упор на сознательность, инициативу каждого своего воспитанника, который бы. соблюдая требования дисциплины, способен был вместе с тем проявлять смекалку, сообразительность. А это как раз в наибольшей степени импонировало настроению и мыслям Константина.
- В летном деле перспектива роста открыта прежде всего перед нестандартно мыслящими, инициативными и активными людьми,- внушал курсантам майор Никулин. - Если хотите стать настоящими летчиками, то имейте в виду: тот, кто не избавился от иждивенческого настроения, тот, кто уповает на то, что работать за него будет кто-то другой, должен отбросить такие замашки навсегда. В авиации служат труженики, а не белоручки.
Это тоже не было откровением для Константина, однако он, дорожа опытом наставников,- ведь за плечами каждого не один выпуск!- прислушивался к мнению и комэска, и командира звена. Белоручкой он и раньше не был, а вот многому другому пришлось учиться. Прежде всего выдержке, собранности, умению внутренне мобилизовать свои силы.
Незадолго до того как выполнить свой первый прыжок с парашютом, Костя, получив увольнительную, побывал дома.
- Что нового у тебя?
- Да вот предстоят прыжки...
- Ты сильно боишься прыгать, сынок?- обеспокоено спросила его мать. Он пожал плечами.
- Да нет. Чего бояться-то? Все прыгают. Я не хуже других.
А когда встретились в другой раз, уже после прыжков, чистосердечно признался: боялся, да еще как. Но не подавал вида, хотел проверить себя, на что способен.
- Выдержка у тебя что надо!- удивилась мать.- Раньше за тобой такого вроде бы не замечалось.
Учебный аэродром располагался на окраине города на Оби, в нескольких десятках километров от Барнаула. С реки дул прохладный ветер. Над вышкой стартового командного пункта развевался желто-голубой полосатый авиационный флаг. Курсанты строем приходили на самолетную стоянку. Вскоре подъезжал автобус, из него спрыгивали приехавшие летчики-инструкторы.
Курсантов в учебной эскадрилье было много, инструкторов - всего несколько человек. На каждого приходилось по пять-шесть обучаемых.
- Что, заждались? - окидывал взглядом свою группу капитан Егоров, веселый, неунывающий, с приветливой улыбкой на лице. В эскадрилье его ценили за мастерство, умение терпеливо работать с питомцами.- Проведем небольшой опрос - и в полет!
Инструктор нравился Павлюкову, но и для этого знатока своего дела программа из-за перегруженности оказалась весьма напряженной. Учебно-тренировочных самолетов Л-39, на которых отрабатывали упражнения, как назло, не хватало,- то на ремонте, то на регламентных работах. Полеты в группе затянулись. Вывозную программу рассчитывали закончить к августу, но не уложились по срокам.
Павлюков, уже не раз поднимавшийся с инструктором в небо в провозной полет, нетерпеливо спрашивал у него:
- Товарищ капитан, когда же нас выпустят самостоятельно? Норму полета выполнили.
Капитан Егоров, щурясь на ярком солнце, хранил в уголках губ сдержанную улыбку. Ему по душе было стремление курсанта поскорее освободиться от инструкторской опеки, почувствовать в небе независимость, самому управлять крылатой машиной. Но он твердо придерживался правила: не спешить. Поэтому невозмутимо отвечал:
- Самому вести самолет, хотя бы и учебный, не такое уж простое дело, Павлюков. Полеты всегда связаны с риском, тем более для новичков. Не хочу понапрасну рисковать вашими жизнями. Нужны еще тренировки.
- Вроде бы все усвоено хорошо...
- Это обманчивое впечатление. Небо, как только останетесь один на один с ним, сразу предъявит счет: что вы умеете? А если окажетесь не готовы? Не спешите, готовьтесь. На вашу летную жизнь полетов хватит.
Поворачивался и шел к серебристому самолету, где его уже поджидал курсант, чтобы снова вдвоем подняться в небо. А Костя смотрел ему вслед и тосковал: когда же наступит желанный день?
Курсантская жизнь, конечно, не замыкалась в пределах учебного аэродрома. Читали, спорили, мечтали. Поскольку развлечений тут было не много, когда появлялась возможность, ездили в увольнение в Барнаул.
Однажды вот таким образом в городском парке встретились "летчики" школы ? 87 - Костя Павлюков, Саша Кадач и Олег Кривошеий, учившиеся в Барнаульском ВВАУЛ, с Алексеем Пузыковым и Андреем Оскретниковым, которые год назад поступили в Актюбинское училище летчиков гражданской авиации. Редкий случай, памятный. Сколько было разговоров! Такую встречу, конечно, надо было запечатлеть. И они, радостные, веселые, счастливые, расположились на скамейке перед объективом фотоаппарата. Ребята не скрывали, что гордятся будущей профессией летчиков - одной из наиболее романтичных и героических.
Кончилось увольнение. Автобус вновь доставил их на аэродром. И опять потекли напряженные учебные будни. В начале сентября первокурсников допустили к самостоятельным полетам. Как ни соперничал Костя с другом, Кадач все же оказался впереди. А два дня спустя и он, Костя Павлюков, впервые самостоятельно, без инструктора, поднял в небо крылатую машину!
Утро было ясное, солнечное. На небе - лишь редкие кучевые облачка. С Оби потягивал прохладный легкий ветер. К самолету они подошли вдвоем: он, Павлюков, и его инструктор. Константин поднялся в кабину, накинул на плечи лямки парашюта, привязные ремни Капитан Егоров, оставаясь на ступеньках стремянки, склонился к нему, кратко напомнил, что и как надо сделать. Потом улыбнулся ободряюще, похлопал по плечу - мол, не робей, и сошел на бетонку.
Все, теперь он один... Волнение охватило Константина. Полет вроде бы не в новинку ему. Уже много раз поднимался он на такой машине в небо, правда, с инструктором Когда выполнял контрольные полеты, постоянно чувствовал его присутствие за спиной, в задней кабине. А главное, в подсознании жила уверенность, что в любой момент, что бы ни случилось в воздухе, тот непременно подстрахует его, возьмет управление на себя и отведет беду. А тут один на один с небом, только ты теперь всецело отвечаешь за исход полета...
Константин сосредоточился, заставил себя успокоиться. "Все делать так, как учил инструктор, как делал в контрольных полетах",- приказал он себе.
Запустил двигатель, вырулил на взлетно-посадочную полосу, установил самолет строго по центру. С разрешения руководителя полетов начал взлет: увеличил обороты турбины до максимальных, отпустил тормозные педали. Серая бетонная полоса все быстрее и быстрее набегает на нос самолета, сливаясь в сплошную ленту. Беглый взгляд на прибор. Скорость взлетная. "Пора'" Он потянул ручку управления на себя, и самолет, послушный его воле, оттолкнулся от бетонки, взмыл и мягко закачался на воздушной подушке, продолжая стремительно двигаться вперед. Скорость все больше, устойчивость прочнее. Кажется, взлет получился неплохо... Но ведь это только начало. А что его ждет впереди?
В общем-то, упражнение было несложным: взлет, полет по "коробочке" в районе аэродрома, посадка. Взлет и сам полет не представляли для него особой трудности. А вот посадка... Тут многое надо предусмотреть Отточенность действий должна быть безукоризненной Костя постарался отбросить посторонние мысли: все внимание расчету и заходу на посадку, выдерживанию заданных параметров полета.
Последний, четвертый, разворот Самолет зашел на посадочный курс. Остался позади дальний привод, ближний. Все ближе и ближе взлетно-посадочная полоса. Снижение, выравнивание, выдерживание, мягкое касание бетонки. Крылатая машина, точно живая, почувствовав под собой земную твердь, побежала свободнее, постукивая колесами на гудроновых стыках бетонки.
Неужели все? Неужели свершилось то, о чем он так долго мечтал. Да, первый самостоятельный полет выполнен! Старт в летное будущее взят! Но сколько же это потребовало от него моральных и физических сил!
После приземления, еще на пробеге, Константин почувствовал, что вся спина взмокла, по лицу из-под шлемофона сбегали струйки пота. Ладони повлажнели от напряжения
Как только он зарулил на стоянку, Кадач, опередив товарищей, бросился к самолету. Остановился, подождал, пока Константин спустится по стремянке на землю, широко заулыбался, обнял его, поздравил с успехом.
- Все время следил за тобой. Молодец, здорово получилось. Начало положено хорошее. Желаю тебе, Костя, сотни, тысячи полетов. И конечно, летного долголетия.
А справа и слева к нему тянутся руки других курсантов отделения. Павлюков в растерянности.
- Спасибо, Саня, спасибо, ребята.
Но вот все расступились, пропуская подошедшего инструктора. Капитан Егоров отвел Павлюкова в сторонку и начал разбор полета. Уже никто не смел приблизиться к ним: разбор полетов - святое дело, мешать тут не пристало.
ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ
...Потом был первый курсантский отпуск. Проводил его Костя дома. Много читал. Ездил к друзьям, приглашал их к себе. А когда вернулся в училище, с новыми силами приналег на учебу. Было много курсовых и лабораторных работ. С увлечением Константин брался за них, поскольку ему нравилось заниматься всевозможными расчетами.
Именно тогда, на втором курсе, с ним приключился забавный случай. Решая однажды задачу по аэродинамике с авторучкой и листом бумаги, он получил один ответ, а когда стал проверять себя на вычислительной машине, ответ оказался иным. В чем дело? Где ошибка? В математике Павлюков был так силен, что в точности счета в чем-то готов был поспорить даже с компьютером. И теперь был уверен, что прав. "Это аппаратура портачит". Преподаватель же полковник Ю. Ф. Чернорот больше доверял вычислительной машине. Он не мог допустить мысли, что второкурсник, хотя и весьма способный, в своих расчетах превзошел коллектив специалистов, закладывавших в машину программу.
- Давайте считать, что вы в своих расчетах ошиблись,- предложил он.
- Нет, товарищ полковник, с этим я не могу согласиться.
Преподаватель и курсант заспорили, однако доказать друг другу ничего не смогли.
- И все-таки я прав,- остался при своем мнении Павлюков.- Или машина дает сбой в работе, или в программу введена ошибка. Рано или поздно, думаю, это выяснится.
Между прочим, Юрий Федорович Чернорот оказал на Павлюкова влияние, пожалуй, более сильное, чем другие преподаватели. Держался он всегда подтянуто, был собранным, вечно к чему-то устремленным. В свое время он окончил Ачинское военное авиационно-техническое училище, служил техником самолета, но такое положение вещей не устраивало его: чувствовал в себе силы на большее. Решил продолжить образование, поступил в Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского. Здесь у него проявилась склонность к педагогической и научной деятельности. После выпуска его направили в Барнаульское ВВАУЛ преподавателем кафедры конструкции и эксплуатации техники. Казалось бы, что еще нужно человеку? Ведь добился многого. Юрий Федорович, однако, считал, что не достиг еще своего потолка. По окончании курсов при Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина его выдвинули на должность, которую обычно занимают люди с летной подготовкой,- он стал преподавателем, а затем и старшим преподавателем кафедры аэродинамики и динамики полета, что больше отвечало его внутренним потребностям.
Павлюков всегда ждал его лекций - Чернорот умел интересно преподнести материал. Хотя между ними частенько возникали споры, Константин тянулся к Чернороту. Засыпал его вопросами, чуть ли не на каждом занятии что-то уточнял. Может быть, именно благодаря этому аэродинамику и динамику полета он знал, без преувеличения, намного лучше остальных курсантов группы.
Естественно, к нему обращались за помощью, разъяснением наиболее сложных вопросов. Костя всегда охотно откликался на просьбы. Однажды вот так задержались курсанты в учебном классе и не заметили, как сюда заглянул полковник Чернорот. Постоял, послушал и, не выдержав, сказал:
- Павлюков, тебе непременно надо заканчивать академию и идти не в летчики, а в преподаватели. Хорошо ты умеешь объяснить материал. Ясно и популярно.
А чем же закончился тот их давний конфликт? Забегая вперед, отметим, что Павлюков оказался прав. Это выяснилось через два года, на выпускных экзаменах.
По случайному стечению обстоятельств, у Константина по аэродинамике попалась аналогичная задача. Только теперь ему, вышедшему отвечать, пришлось иметь дело не с одним "всесильным" преподавателем, которому он был бессилен что-либо доказать, а с экзаменационной комиссией.
Заявление курсанта о неточности в работе вычислительной машины озадачило ее членов. Требовалось доподлинно выяснить, где же истина? И каково же было их удивление, когда обнаружилось, что машина действительно дает сбой из-за ошибки в программе, введенной в нее! По аэродинамике на экзамене Павлюков получил, разумеется, высший балл.
Но вернемся ко второму курсу.
Теоретическую подготовку необходимо было снова подкрепить практикой. Курсанты выехали на учебный аэродром. Жили в казарме, заниматься ходили в аэродромный домик и периодически вылетали, закрепляя навыки техники пилотирования.
С первых дней пребывания в училище Константин хорошо уяснил себе, что с небом не шутят, поэтому добросовестно готовился к каждому полету. Так поступало большинство курсантов. Но кое-кто, не в меру осмелев, почувствовал себя в обращении с самолетом чуть ли не запанибрата, не очень утруждал себя наземной подготовкой. Даром это не прошло.
Двое курсантов вылетело на спарке. Отрабатывали в зоне технику пилотирования. И надо же такому случиться: во входное сопло двигателя попала птица, двигатель остановился. Вообще-то самолет Л-39 очень надежен- даже с неработающим двигателем на нем можно спланировать и более или менее удачно выполнить посадку вне аэродрома. Но парни запаниковали, растерялись (их сбивчивая перебранка "легла" на ленту магнитофона). В итоге погибли оба.
Это была первая на памяти Павлюкова катастрофа. Но она прошла как-то мимо его сознания. Курсанты были сами виноваты, что не нашли правильного выхода из сложившейся обстановки, погибли по-глупому.
Но следующее летное происшествие, случившееся вскоре после этого, буквально потрясло его. Курсант Игорь Богомолов, с которым Костя поддерживал хорошие отношения, поднялся в небо на Л-39 - должен был выполнить тренировочный полет. В воздухе с ним что-то случилось. Выполнено упражнение, пора идти на посадку, а он сообщает по радио:
- Я ничего не вижу. У меня темно в глазах. Не могу посадить самолет...
А динамики громкоговорящей связи разносят это по аэродрому. Офицеры и курсанты, находившиеся в это время на стоянке, оцепенели в ожидании. К сожалению, попавшему в беду курсанту ничем помочь не могли...
Гибель однокурсников, друзей нанесла тяжелый удар по сохранявшимся кое у кого незрелым представлениям о летной профессии, удар, который выдержали не все. Реальность была суровой. Освоение летного дела показало, что тут нет места как робости, несмелости, растерянности, так и панибратству с самолетом, с воздушной стихией. Нет места самоуверенности, зазнайству.
Тех, кто решил уйти из училища (их были единицы), не удерживали и, в общем-то, не осуждали. Что ж, люди сделали свой выбор. Если человек уходит из авиации, значит, осознал, что не обладает необходимыми данными для службы здесь, не способен к длительным тяжелым нагрузкам - летная профессия не для хлюпиков, не для слабонервных. Те же, кто остался, с полным правом могли считать себя людьми мужества, для которых служение Родине в рядах авиации представляло собой и цель, и смысл жизни.
Константин Павлюков остался. Трагическая судьба Игоря Богомолова коснулась его, может быть, в большей степени, чем других. Светлана Григорьевна хорошо помнит, как Костя с несколькими курсантами и офицером приезжал в совхоз. Заказывали цветы, готовили венки. Зашли в дом Павлюковых. Все грустные, подавленные.
Похоронили парня. А когда в ближайшее увольнение Костя пришел к своим, мать, находясь под впечатлением пережитого, сказала ему:
- Костя, ты пошел такой трудной дорогой! Все может случиться. Как вот с Игорем. Может, еще не поздно уйти?
- Ты что, мама! Как можно уйти! Ни за что. Я перестану уважать себя, если даже помыслю об этом.
Костя не знал колебаний: только вперед, к заветной цели. И чувствовал, что каждый, кто, как и он, решил продолжить учебу, как бы дал в душе себе клятву никогда не расставаться с небом, сделать все, чтобы оно стало для него щедрее, добрее. А для этого, знал, нужна железная самодисциплина и предельная собранность, исключающая даже малейшее лихачество.
Самодисциплина означала умение подчинить себя высшим интересам, заставить себя на совесть выполнять не только важное и любимое дело, но порой и черновую работу. Предположим, в эскадрилье проводится парковый день. Может ли тут что увлечь будущих летчиков? Вряд ли, в работе на технике немного обнаружишь романтики. Но обслужить машины надо! И человек заставляет себя выполнять то, что требуется. Зато как поднимается настроение, когда командирское "надо" превращается в твое внутреннее "хочу"!
Все это время рядом с Константином был его друг Саша Кадач. Но вот после второго курса пути их в силу сложившихся обстоятельств разошлись. Константин остался здесь, в Барнаульском ВВАУЛ, а Александра перевели в Ейское. Правда, на новом месте Кадачу тоже не повезло: училище он окончил по нелетному профилю. Затем два года служил сменным руководителем посадки самолетов, после этого был назначен начальником штаба эскадрильи. Женился. В семье родился сын Вадим. А встречи друзей после разлуки стали редкими, только во время отпусков, если совпадали.
Зато у Константина тогда в училище появилось много новых хороших друзей. Это Игорь Тютрин, Владимир Палтусов, Виктор Земляков, Дмитрий Котов, Вячеслав Федченко, другие однокурсники. Для них служба в авиации, летная работа, как и для него, была главным делом в жизни - они учились настойчиво, самозабвенно, увлеченно.
* * *
На третьем курсе обновился и командный состав. Летную подготовку Павлюков теперь осваивал в звене капитана Александра Федоровича Новикова, давшего путевку в небо не одному десятку юношей, командира требовательного и заботливого, пользовавшегося у курсантов большим авторитетом.
Эскадрилью возглавлял подполковник Олег Иванович Смертин, выпускник Барнаульского ВВАУЛ. После окончания училища он остался здесь летчиком-инструктором, был затем командиром звена, замкомэском, а два года назад уже как военный летчик 1-го класса принял под свое командование учебную эскадрилью. Он по праву считался одним из лучших методистов училища. У него было чему поучиться, и Константин многим обязан ему, особенно если учесть, что курсанты поднялись как бы на новую, более высокую ступень в летной подготовке - приступили к полетам на реактивном истребителе МиГ-21.
Сменился в группе и инструктор - им стал капитан Игорь Петрович Горохов, хорошо подготовленный, вдумчивый, терпеливый наставник летной молодежи. Кстати, Горохов продолжал работу с курсантами этой группы и на четвертом курсе, хотя командиры у них тут были уже другие: звено возглавил капитан Александр Александрович Казьмин, а комэском стал уроженец Барнаула, выпускник их же училища майор Александр Артурович Шлотгауэр.
Учеба у Константина шла ровно, без срывов и зигзагов, пока не произошла одна неприятность: он угодил в госпиталь и вынужден был пролежать тут месяц, терзаясь мыслями, не оборвется ли на этом его путь в небо? Не боялся серьезно отстать от товарищей в подготовке. Ничего, со временем нагонит. Опасался другого: не спишут ли по состоянию здоровья?
К счастью, все обошлось. Вернувшись в группу, Павлюков с особым рвением взялся за учебу и довольно быстро наверстал упущенное.
Наполненный напряженной учебой, как-то незаметно, месяц за месяцем, ушел в прошлое третий курс. Наступил четвертый, выпускной...
В семейном архиве Павлюковых бережно хранится "молния", выпущенная в эскадрилье по поводу важного события в жизни Константина - начала тренировочных полетов на реактивном истребителе на 4-м курсе.
В верхнем правом углу "молнии" он запечатлен на фото в летной куртке с непокрытой головой. Сидит в кабине истребителя МиГ-21 полуобернувшись. Лицо спокойное, серьезное.
Ниже снимка помещен текст:
"Личный состав 2-й авиационной эскадрильи поздравляет курсанта Павлюкова К. Г. с успешным началом тренировочных полетов на выпускном курсе. Позади четыре долгих года напряженной учебы, впереди трудная, но интересная работа боевого летчика, и только что проведенный тренировочный полет на реактивном истребителе - это, по существу, старт к новым вершинам профессионального мастерства. Пожелаем Константину в этот день летного долголетия, новых успехов в освоении программы обучения, счастья в личной жизни.
Мы поздравляем с этим событием и командира 6-й летной группы капитана Горохова И.П., приносим ему слова благодарности за то, что он вложил немало души в подготовку курсантов и освоение ими боевого самолета. Курсант Павлюков К. Г.- первый, кому капитан Горохов И. П. дал путевку в небо на самолете МиГ-21. Пожелаем ему дальнейших успехов в подготовке будущих летчиков.
Личный состав 3-го авиазвена. Учебный аэродром. 1984 год".
ВСЕГО СЕБЯ-ЛЮДЯМ
Константин Павлюков дорожил своей принадлежностью к комсомолу. На первом и втором курсах, получая разовые поручения, принимал участие в выпуске боевых листков и стенгазеты, а на третьем курсе его выдвинули в состав совета ленинской комнаты, где он отвечал за оперативное освещение важнейших событий в нашей стране и за рубежом. Кроме того, все годы Константин выступал в художественной самодеятельности.
Друг Павлюкова - старший лейтенант Андрей Резников, служивший с ним в училище, в боевом полку и Афганистане, делясь со мной воспоминаниями, рассказывал:
- С Костей мы часто выполняли разные комсомольские поручения. В дело он вкладывал всю душу. Что бы ему ни дали сделать, он ни разу не отказывался, не ссылался на занятость. А по характеру был такой: если дал согласие, расшибется, но дело доведет до конца. Никогда ничего не жалел для людей, для товарищей.
Резников вспоминает, что Константин очень любил стихи, умел читать их. С первого курса был постоянным участником всех смотров художественной самодеятельности. Но иногда на него все же приходилось "нажимать".
Как-то Андрей спросил у него:
- Слушай, Костя, почему тебя надо уговаривать, чтобы ты выступил в концерте?
Тот виновато улыбнулся и как бы по секрету сообщил:
- Знаешь, Андрей, когда выхожу на сцену, у меня - не поверишь!- дрожат колени. Очень волнуюсь.
Резников напомнил ему:
- Когда ты вступаешь в дебаты по разным вопросам, незаметно по тебе, чтобы ты был из робких.
- Так то в споре!
Подполковник А. М. Попов, в то время заместитель командира курсантского батальона по политчасти, так отозвался о нем:
- Среди курсантов нельзя было не заметить Павлюкова. Всегда непоседливый, деятельный, Справедливость и правду ставил превыше всего. Сам никогда не кривил душой, не терпел этого и у других. Имел свою точку зрения по любому вопросу. Говорил то, что думал.
Касаясь его комсомольской и общественной деятельности, припомнил концерт художественной самодеятельности, который состоялся в канун нового, 1983 года. На сцену вышла группа третьекурсников вместе с Павлюковым. С нескрываемым интересом зрители следили за их театрализованным представлением. Звучали острые эпиграммы, бойкие частушки, высмеивающие училищные неурядицы.
- На том концерте досталось и нам с командиром батальона. Не называя фамилий, намеками сумели задеть за живое,- с улыбкой добавил подполковник Попов. На мгновение задумался, потом дополнил свою мысль:- Принципиальность, смелость суждений Павлюкова, признаться, нравились далеко не всем. Поэтому упреков в свой адрес он слышал немало. Но как знать, не с этого ли начинается подлинный гражданин, истинный боевой летчик - с умения, несмотря ни на какие авторитеты, оставаться самим собой, быть неподкупным и бескомпромиссным в вопросах совести и чести, с умения отстоять свою точку зрения?
В сентябре 1983 года партийная организация училища приняла курсанта К. Павлюкова кандидатом в члены КПСС, а через год, незадолго до выпуска из училища, он стал членом партии. Волнующим был момент, когда начальник политического отдела в присутствии членов партийной комиссии вручил ему партийный билет. И пожелал делом доказать, что он по праву теперь носит имя коммуниста.
"НЕ ПЛАЧЬ, МАМА, НЕ ГОРЮЙ"
Все! Четыре года учебы позади! Как когда-то, в день принятия военной присяги, под звуки марша на плацу выстроились коробки курсантских подразделений. Лишь три были офицерские: их составляли закончившие училище лейтенанты. Начальник штаба зачитал приказ министра обороны СССР о присвоении выпускникам училища воинского звания "лейтенант" и вручении диплома "летчик-инженер".
Предстоял месячный отпуск, потом - служба в боевом полку согласно распределению. Константин Павлюков и еще несколько выпускников Барнаульского ВВАУЛ получили направление в Краснознаменный Прикарпатский военный округ.
На другой день после объявления приказа, попрощавшись с командирами и товарищами по училищу и направляясь на автобусную остановку, Константин все еще как-то не мог поверить, что его мечта сбылась. Училище окончено, впереди - увлекательная служба летчиком. Был он в темно-синей парадной форме, с золотистыми погонами, на которых поблескивало по две звездочки, и глаза невольно косили то на правый, то на левый погон.
И очень хотелось поскорее увидеться с родными.
"Интересно, кто сейчас дома?"- пытался он угадать, проезжая на автобусе по знакомым с детства барнаульским улицам. Дома была мать. Увидела его на пороге в парадной форме с офицерскими погонами и будто не узнала: стояла несколько мгновений в нерешительности. Неужели это он, ее Костя, которому она дала жизнь, которого растила, воспитывала? Как быстро бежит время! Ее сын уже офицер, военный летчик! Увидела его, припала к нему на грудь, и слезы радости побежали из глаз.
- Ладно, ладно, мама! Чего ты слезу пускаешь? Все хорошо!
Скоро с работы пришли отец и Владислав, не так давно закончивший городское профессионально-техническое училище, а следом за ними явилась и бабушка по материнской линии-Варвара Григорьевна Чамонян. Восхищенно смотрели на Костю, выражали свой восторг, строили планы на будущее. По случаю окончания им училища, как водится,
накрыли на стол.
Светлана Григорьевна подняла рюмку сухого вина:
- Этот год, наверное, запомнится навсегда. Столько событий! Вот Костю увидели офицером. Скоро он уедет в часть, надолго расстанемся с ним. Следом, а то, может быть, и раньше в армию уйдет Слава. И останемся мы с тобой, отец, вдвоем...
- Куда ж денешься? Такова наша родительская доля. Не кручинься, мать. Давай лучше пожелаем сыновьям хорошей службы...
Неделю спустя пришла повестка из военкомата: Владислава вызывали на контрольную явку.
- Ну вот, Славик даже опередил тебя,- сказала мать старшему сыну с грустью.
Константин решил вместе с братом пойти в военкомат. В назначенный час собравшихся призывников пригласили в большую комнату, Здесь работники военкомата, обложившись папками личных дел, начали зачитывать списки, объявлять, кто в какую команду назначен, а потом сообщили сроки явки каждой команды на призывной пункт.
Владислав попал в воздушно-десантные войска. Его команда через три дня отбывала в Прибалтийский военный округ. А куда дальше, после учебки? Новость, откровенно говоря, не обрадовала: наибольший процент солдат и сержантов направлялся в Республику Афганистан...
Когда мать узнала об этом, мало сказать опечалилась - не в силах сдержать слез, заплакала. o o
- Мама, ну что ты?- успокаивали ее поочередно то Костя, то Слава.- Ты всегда хотела видеть нас впереди. Мы тебя никогда не подводили. Что же ты плачешь? Может, еще и не направят в Афганистан.
Светлана Григорьевна заставила себя успокоиться. Ей стало как-то неудобно перед сыновьями. В самом деле, всегда учила их мужеству, честности, учила не ловчить, не выгадывать ничего себе в жизни, а тут как будто отступила от своих принципов.
- Простите, ребятки. Вы поймете меня, поймете тревогу моего материнского сердца. Если уж из учебки берут в Афганистан, Слава попадет туда, я чую. А если и тебя. Костя, со временем пошлют? Я этого не выдержу. Но, конечно же, я хочу, чтобы вы были всегда впереди, а не за чужими спинами.
О'многом в тот вечер они переговорили. Уже успокоившись - чему быть, того не миновать,- Светлана Григорьевна сказала Владиславу:
- А ведь в воздушно-десантных войсках тебе придется прыгать с парашютом? Пусть Костя будет для тебя примером, ему хоть и страшновато было перед первым прыжком, вида не подал, преодолел свой страх. И ты, смотри у меня, не паникуй. Не будь трусом.
Прыгну, мама. Обязательно прыгну. И не раз. За меня не беспокойся. А если доведется служить в Афганистане, тоже не переживай.
Отслужу достойно. И вернусь живым и невредимым. Поверь мне.
Через три дня всей семьей проводили Владислава в армию, а потом настал черед и Константину уезжать к новому месту службы.
