В КОНЦЕ ВОИНЫ
Как и большинство советских людей, Антон Шевелев о начале войны узнал по радио. Жил он в то время в городе Тулун Иркутской области, был командиром звена учебной авиаэскадрильи Гражданского воздушного флота. Из первого же правительственного сообщения стало ясно, что война с фашистской Германией будет жестокой и долгой. Шевелеву хотелось сразу определить свое место в этой великой и священной борьбе нашего народа, но пока это было невозможно. Ясно представлялось только одно: он - летчик, место его - в строю воздушных бойцов.
Шли дни. В авиаэскадрилье продолжалось обучение молодых пилотов, но уже по другой, сокращенной программе. Изучали только теорию полета и материальную часть самолета; ну и конечно же совершали учебные полеты. Документы, регламентирующие летную службу, курсанты осваивали самостоятельно в свободное от полетов время. Нагрузка, особенно у инструкторов, была предельной, но никто не жаловался -каждый стремился работать с максимальной отдачей сил.
В обеденный перерыв и перед тем, как ложиться спать, забегали в штаб послушать радио - как там, на фронтах? Известия были нерадостные. Наши войска, ведя тяжелые бои, отходили на восток, оставляя врагу города и села. Осенью страшная опасность нависла над Москвой. Антону казалось, что только вследствие какого-то недоразумения он, его друг Евгений Поктуно и другие опытные пилоты в такой грозный час находятся в тысячах километрах от фронта.
Угадывая эти мысли подчиненных, командование эскадрильи использовало любую возможность, чтобы еще и еще раз подчеркнуть, сколь важна их работа здесь, в тылу: ведь они, инструкторы, готовят пополнение для действующей армии, воспитывают молодых воздушных бойцов.
В конце 1941 года пришло распоряжение - выделить двух наиболее опытных инструкторов и направить в Новосибирск на курсы высшей подготовки. Выбор пал на Шевелева и его друга Поктуно.
- Новосибирск это, конечно, не фронт,- сказал Антон другу,- но все же движение началось, закончим Курсы, а там уж поглядим...
На курсах осваивали более сложный самолет, но опять же гражданского типа. Имея большой опыт полетов, Антон и Евгений с этой задачей справились быстро. "А что дальше, в перспективе? - задавались вопросами друзья.- Неужели в такое время придется летать на транспортных самолетах?"
В один из мартовских дней 1942 года друзей вызвали в штаб и объявили, что оба они направляются в распоряжение штаба только что сформированной авиации дальнего действия (АДД).
"Ну что же, придется служить в этой неизвестной нам АДД,- сокрушались друзья.- Наверное, будем возить людей и грузы". Они и представить не могли, что оба. имея такую летную подготовку, являются едва ли не лучшими кандидатами для быстрого освоения полетов на самолетах-бомбардировщиках.
На следующий день Поктуно и Шевелев вместе с другими пилотами Восточно-Сибирского управления ГВФ вылетели в Москву на приспособленном под пассажирские перевозки самолете ТБ-3. Этот тяжелый бомбардировщик давно уже устарел по своей конструкции, но все еще состоял на вооружении некоторых частей бомбардировочной авиации.
Разговаривать в самолете из-за гула четырех ревущих моторов было очень трудно, поэтому каждый пассажир невольно оставался наедине со своими мыслями. Задумался о своем и Антон. Вот и родной Урал давно остался позади, а под самолетом по-прежнему сплошной лес. Антон любил русский лес. Как и когда появилась эта любовь, он не помнил. С малых лет в его сердце жила глубокая и нежная любовь к пьянящему аромату соснового бора, всегда нарядным и праздничным березовым рощам, темным таинственным ельникам. Больше всего ласкали глаз и тревожили душу сотнями нежных красок и оттенков неповторимые русские перелески осенью, с непрерывно меняющимися картинами, нарисованными великим художником - природой...
Самолет сделал крен, и пассажиры пришли в движение. Впереди - Москва.
Посадку произвели на Центральном аэродроме. До штаба АДД, располагавшегося в старинном Петровском дворце, пять-восемь минут хода. Но и этого было достаточно, чтобы увидеть, как много пережила столица. Москва напоминала бойца, с победой вышедшего из тяжелых боев и еще более уверовавшего в свои силы. Так суров, величествен и строг был ее облик.
В приемной начальника штаба АДД генерала Марка Ивановича Шевелева было много народу, большинство - в гражданской одежде. Оказалось, что все они - пилоты ГВФ, призванные в армию; теперь ждали вызова для короткой беседы и получения назначения. То и дело входили в кабинет и выходили из него не знакомые Антону люди, их лица выражали разное: радость или растерянность, озабоченность или тревогу. Когда кадровик назвал фамилию "Шевелев" и Антон направился к двери, сзади кто-то сказал негромко: "Родственник, наверное". Это неприятно отозвалось в сердце, но тут же прошло. Впереди - главное, впереди - судьба.
Антон вошел в кабинет, генерал предложил ему сесть, спросил, откуда он родом, где учился, где и на каких самолетах летал, каков налет. Непринужденный разговор быстро снял нервное напряжение, которое долго сковывало Антона.
Беседа была короткой. Генерал посмотрел какой-то документ, вышел из-эп стола, протянул Антону руку и сказал:
- Счастливого пути, товарищ Шевелев. Вы назначаетесь в четыреста пятьдесят пятый авиационный полк, будете летать и громить врага на дальнем бомбардировщике Ил-4.
"Вот, оказывается, как обернулось дело. И я стану боевым летчиком",- почти вслух произнес Антон и, поблагодарив за оказанное ему доверие, вышел.
108
А через некоторое время выяснилось, что в этот полк получили назначение еще четырнадцать пилотов ГВФ, в том числе и Евгений Поктуно. Давняя мечта - попасть на фронт - становилась реальностью.
Командовал 455-м полком подполковник Чеботаев, опытный летчик, получивший боевое крещение еще в советско-финляндской войне, награжденный орденом Красного Знамени.
Сразу расположил к себе новичков начальник штаба полка майор Захарченко, строгий, справедливый и на редкость душевный человек. В прошлом штурман, он с особой теплотой и отеческой заботой относился ко всему летному составу.
Полк начал вести боевые действия в октябре сорок первого, в период битвы под Москвой. Выполнил уже много боевых вылетов, но понес и существенные потери в личном составе и технике. Самолетов в полку осталось меньше, чем летчиков, даже не считая пополнения, которое предстояло срочно вводить в строй, А сложилось такое положение вот почему. Многие летчики на подбитых самолетах дотягивали до линии фронта и вынужденно садились в поле на фюзеляж. Некоторые экипажи, покинув свои бомбардировщики на парашютах, много дней пробродив по территории, занятой противником, пробирались-таки через линию фронта и возвращались в полк.
Вместе с пополнением прибыл в полк считавшийся не вернувшимся с боевого задания Владимир Иконников. Сбитый в воздушном бою под Вильнюсом, он после долгих странствий в тылу врага все же сумел перейти линию фронта. Небольшого роста, с лицом, сильно обросшим щетиной, он выглядел странно. Кто-то даже сказал в шутку: "Ты, Володя, похож на святого". На что Иконников, смеясь, ответил:
- Правильно, у меня и фамилия святая, от иконы происходит.
Так за ним и сохранилось прозвище-Святой. Произносилось оно ласково, и Владимир не сердился но товарищей.
Кроме Иконникова в полку были и другие летчики и штурманы, побывавшие в печальном списке не вернувшихся с боевого задания; по которым из них пришлось даже поплавать в спасательных поясах в водах Балтики.
Было у кого учиться новичкам, но Володя Иконников как-то сразу завоевал у них особый авторитет. Антона он привлекал не только обаянием и скромностью, отвагой и летным мастерством, но и тем, что оказался земляком-уральцем, Да внешне они были похожи: оба невысокого роста, худощавые. Очень скоро Антон и Владимир сдружились.
В полку по-прежнему недоставало самолетов, и это выводило из равновесия "безлошадных" летчиков. Командование, конечно, не сидело сложа руки, делало все для того, чтобы ввести летчиков в строй, в первую очередь опытных, имеющих больший налет. Новички понимали это, знали: придет время - получат и они боевую машину,
И точно. Вскоре, первым из новичков, начал боевые полеты Евгений Поктуно. Да недолго летал уралец, погиб при налете на Кенигсберг.
Тяжело переживал Антон Шевелев потерю друга, никак не мог поверить, что нет Жени...
В свободное время, чтобы хоть немного заглушить грусть, отдохнуть душой, уходил Антон в лес. Здесь вспоминались леса окрестностей Свердловска, где он провел детские и школьные годы. Шесть лет не был Шевелев в отчем краю, но ничто не истерлось в памяти, ничто не забылось, а главное - не исчезла любовь к родному русскому лесу.
В июле 1942 года Шевелев наконец-то получил Ил-4.
Перед первым боевым вылетом волновался отчаянно - как бы не допустить оплошность.
Вот и долгожданный вечер. Экипажи заняли свои места, в небо взвилась зеленая ракета - сигнал к запуску. Взревели моторы - и бомбардировщики полка пришли в движение.
Подошла очередь взлетать и Шевелеву. Не торопясь, Антон дал полный газ. Самолет побежал по летному полю, оторвался и, подчиняясь воле летчика, стал плавно набирать высоту.
Вопреки ожиданиям полет прошел спокойно, лишь над целью Ил-4 Шевелева обстреляла зенитная артиллерия. Антон даже не мог сказать, интенсивным ли был огонь, все его внимание сосредоточилось на одном - точнее выполнить команды штурмана при прицеливании. Когда в наушниках прозвучало донесение: "Сбросил",- он понял, что отбомбился успешно; теперь надо маневрировать и быстрее уходить от цели.
В начале августа 1942 года 455-й полк наносил удары по артиллерийским позициям противника на правом берегу Волги в районе Ржева.
Участвовал в выполнении задания и экипаж Шевелева, При подходе к цели стрелок-радист доложил:
- Товарищ командир, истребитель заходит в хвост. Голос его звучал растерянно, почти испуганно. Летчик обернулся и увидел сзади световую точку. Он дал сектор газа вперед до упора, сделал крен и перевел самолет в спираль. Через некоторое время посмотрел вверх, опять увидел световую точку, пригляделся и понял, что это небольшая светящая авиабомба;
беспокойство оказалось напрасным.
По возвращении домой Антон рассказал об этом случае товарищам. Думал, что будут смеяться, подтрунивать; мол, не смог различить САБ. Не произошло ничего подобного. Более того, Володя Иконников сказал дружески:
- Ничего, Антон, все надо увидеть своими глазами и пережить. Отложи в копилку. Это и есть опыт.
Так, день за днем постигали молодые военные летчики свое нелегкое дело, учились летать и воевать.
Трудно сказать, когда пришла к Антону Шевелеву полная уверенность в себе и в членах экипажа - штурмане Иване Кутумове, стрелке-радисте Иване Бондарец и воздушном стрелке Николае Селезневе; как и когда экипаж стал по-настоящему боевым, способным уверенно выполнять задания в различных условиях. Незаметно все это произошло.
Накопив силы и сконцентрировав их южнее Воронежа, гитлеровцы начали наступление нл сталинградском направлении. Части АДД, в том числе и 455-й полк, были перенацелены для нанесения ударов по войскам и технике противника в этом районе. Но сложившаяся обстановка на севере вынудила Верховное Главнокомандование перебросить два полка АДД на Кольский полуостров. Надо было подавить авиацию противника, наносящую удары по морским конвоям наших союзников на Севере, Туда 9 сентября перебазировался 455-й авиаполк.
Целых двое суток после перелета полка на новое место погода не позволяла вести боевые действия. И лишь на третьи бомбардировщики нанесли удары по аэродромам Алакурти и Кемп. В эту и последующие ночи делали по два боевых вылета, если только позволяла погода.
В одном из вылетов произошел интересный случай с экипажем Святого - Володи Иконникова. При заходе на цель в его самолет попала бомба, сброшенная с бомбардировщика, идущего выше. Бомба пробила плоскость и, образовав сквозную дыру, взорвалась под самолетом. Ил-4 сильно тряхнуло. Мотор и крыло держались на двух лонжеронах. Володя и здесь проявил удивительное хладнокровие и мужество. Сбросив бомбы по цели, он на исковерканном самолете все же долетел до своего аэродрома.
- Дотянул,- шутил после посадки Володя,- потому что негде было садиться, ведь это же полуостров Кольский.
Вылеты следовали один за другим. Приходилось летать и над морем.
В один из дней полк получил задание нанести удар по Алата-фиорду, где, по данным разведки, стоял на ремонте немецкий линкор. Шевелев в этом налете не участвовал - его самолет ремонтировался. Штурмана Ивана Кутумова назначили в другой экипаж. Погода на маршруте была исключительно сложной. При возвращении на базу экипаж попал в зону сильного обледенения, и самолет стал терять высоту. Иван выпрыгнул с парашютом, но поздно: высоты для раскрытия парашюта не хватило, и он погиб. Еще одного боевого товарища, ставшего близким, родным, потерял Антон Шевелев...
В середине 1943 года полк покинул Кольский полуостров и стал действовать на западном и северо-западном направлении, преимущественно нанося бомбовые удары по аэродромам, железнодорожным узлам и станциям.
В одном из вылетов в состав экипажа Шевелева был включен старший штурман дивизии подполковник Ноздрачев, который одновременно с выполнением бомбометания должен был проконтролировать действия полка, наносившего удар по железнодорожной станции Жуковка между Брянском и Рославлем и прилегавшему к ней аэродрому.
Взлетели около двадцати двух часов, обошли Москву с севера и вышли к линии фронта на высоте 2000 метров. И тут внезапно были атакованы истребителем. В первой же атаке были ранены стрелок-радист Иван Бондарец и воздушный стрелок Николай Селезнев. Серьезное повреждение получил самолет, его стало трудно удерживать в горизонтальном положении. Он сильно кабрировал, левый мотор начал сдавать обороты, что еще более осложнило пилотирование. Хорошо, что истребитель больше не атаковал.
Стрелок-радист и воздушный стрелок доложили, что ранены легко, сделали друг другу перевязку и задание выполнять могут. Шевелев, посоветовавшись с подполковником, решил идти на цель. Чтобы не перегружать левый мотор, полет выполняли с небольшим снижением, на предельно минимальной скорости. При подходе к цели на высоте 600 метров увидели, как легли бомбы последнего экипажа. Серия из трех двухсотпятидесятикилограммовых бомб, сброшенных с внешней подвески, легла на границе аэродрома, в местах предполагаемых стоянок самолетов. Но очагов пожаров не возникло.
С правым разворотом снова зашли на цель, но уже на высоте 400 метров. Серию из десяти стокилограммовых бомб сбросили тоже на окраину аэродрома. С такой высоты были хорошо видны разрывы каждой бомбы. Три из них разорвались в нескольких метрах от самолетов, в результате образовались огромные факелы.
"Молодец штурман,- подумал Антон, увидев их.- Все-таки накрыл бомбами самолеты".
Обратно линию фронта прошли на высоте 150 метров. Левый мотор хотя и работал по-прежнему, с перебоями, но все же тянул. С большим трудом добрались до ближайшего аэродрома и произвели посадку на одно колесо - второе было повреждено прямым попаданием снаряда.
В боевом донесении подполковник Ноздрачев высоко оценил действия летчика. Шевелеву очень хотелось отметить мужество и мастерство, проявленные в полете старшим штурманом дивизии, но сделать это не позволяло служебное положение.
Дни и ночи складывались в недели, недели - в месяцы. Экипаж Антона Шевелева участвовал почти во всех вылетах полка. Исключением являлись дни, когда требовалось сменить моторы или устранить повреждения самолета.
У каждого вылета были свои особенности, и каждый оставлял в памяти свой след, порой неизгладимый. Таким оказался и боевой вылет в ночь на 4 октября 1943 года.
Бомбили аэродром Бобруйск. Видимость была хорошая, и взлетно-посадочная полоса, выложенная гитлеровцами из обрезков деревьев, хотя и потемнела от времени, просматривалась с высоты полета. Сбросив бомбы и обстреляв огневые точки из нижнего пулемета, вышли из зоны зенитного огня. Курс взяли на свою новую базу.
Когда до аэродрома посадки осталось около часа полета, погода резко ухудшилась, как это нередко бывает осенью. Высота нижнего края облачности снизилась до 200-250 метров. Моросил дождь, и горизонтальная видимость уменьшилась настолько, что пришлось вести самолет по приборам, вслепую. Редко встречавшиеся на земле огоньки почти не облегчали пилотирования.
Моторы работали нормально, индикаторы приборов уверенно подтверждали их хорошее состояние, и вдруг раздался взрыв в правом моторе. Не раздумывая, Антон выключил его. И все-таки пожар возник. Огненный сноп лизал плоскость сверху и снизу. От попытки сбить пламя скольжением на левую плоскость Шевелев отказался:
это и бесполезно, и небезопасно - рядом земля, самолет шел со снижением, высота была уже около 200 метров.
Стало душно, и летчик открыл фонарь кабины.
Он знал, что впереди по курсу должен быть аэродром, но не видел ничего, кроме леса.
А пламя разрасталось, обстановка становилась критической. Все в экипаже молчали, командир понимал он команду - ждут его решения.
- Немедленно прыгать,- передал самолетному переговорному устройству.
Через несколько секунд сквозь рев левого мотора, работавшего на максимальных оборотах, командир услышал сухой треск пулеметной очереди. Что это, понять трудно, да и некогда разбираться - надо принимать дальнейшие решения. На всякий случай спросил по СПУ: - Что там произошло?
Никто не ответил, видимо, все уже покинули самолет,
"Надо прыгать, вот-вот взорвутся баки",- сам себе приказал Антон. Он сбросил газ левому мотору, машинально посмотрел на высотомер-стрелка находилась между отметками "100" и "120".
"Опоздал",- мелькнула в сознании мысль. С парашютом можно прыгать с высоты не менее 150 метром.
Он дал максимальные обороты мотору, и в это время увидел слева от себя лучи посадочных прожекторов. О том, чтобы дотянуть до аэродрома, нечего было и думать.
Шевелев включил самолетные фары. Они высветили впереди полосу леса, протянувшуюся зеленым ковром.
""Неужели конец?"- подумал с болью. Сесть на лес горящем самолете - и остаться в живых?! Нет, в побные чудеса он не верил.
И вдруг увидел что-то темное.
"Пашня",- понял Антон и, не выпускай шасси, пошел на посадку. Самолет прополз по вспаханной сырой земле метров 150. Только-только Шевелев успел выскочить из кабины, как взорвались баки.
Долго стоял Антон, наблюдая, как угасало пламя. Тяжело было видеть, как погибала боевая машина,
Увидев поблизости валун, сел и задумался о превратностях летной судьбы. Да, многое уже пришлось пережить его экипажу. Были подбиты над станцией Мга, с трудом, но дотянули до аэродрома Тихвин. Горели под Ржевом, но перелетели линию фронта и сели в поле в близи станции Погорелое Городище. В тот раз тоже было не легко, но нашли выход - сами спаслись и самолет сохранили. А вот здесь не удалось...
Ночь кончилась. С рассветом появился самолет По-2 с инженером на борту, а через два часа подъехала грузовая машина с аварийной командой. Причина пожара была установлена тут же - у правого мотора в воздухе вырвало цилиндр.
Первым в полк прибыл штурман, приземлившийся недалеко от железнодорожной станции. Поиски стрелка-радиста и воздушного стрелка ни в первый, ни в последующие дни успехом не увенчались. Что случилось с ними - оставалось загадкой.
Лишь спустя две недели в районе станции Завидово, близ деревни Козлове, было найдено тело Ивана Бондарец, а позднее - Николая Селезнева.
А произошло с ними вот что. После обстрела цели из нижнего пулемета стрелок не перезарядил его и оставил в исходном положении. Ну а покидая самолет, Бондарец и Селезнев чем-то зацепились за спусковой крючок. Дорого пришлось заплатить за проявленную халатность.
Почти сто боевых вылетов совершил Шевелев с этим экипажем, много раз они выходили победителями из боя... И вот погибли Селезнев и Бондарец. Эта нелепая гибель явилась для Шевелева не только тяжелым испытанием, но и уроком на всю жизнь.
Шло время. Полет следовал за полетом, тревога сменялась надеждой, печаль - радостью...
Такова уж жизнь.
Случилось тач, что летчик Шевелев, позднее других придя в полк, первым выполнил сто боевых вылетов, Командование и друзья отметили это событие. После возвращения Антона из юбилейного вылета все собрались в столовой летного состава. На столе красовался большой пирог с числом "100" из глазури. Воистину Антон в тот день был именинником.
Уже несколько боевых наград украшали к тому времени его грудь. Но признание, награды не изменили Антона. Он оставался таким же скромным, спокойным, скупым на слово. Кумиром его по-прежнему был Володя Иконников, отличавшийся неиссякаемым юмором, умевший и после самых тяжелых потрясений разрядить обстановку. Просто и весело рассказывал он о том, что совсем недавно представлялось сложным и чрезвычайно опасным.
Сближали Антона и Владимира общие заботы по службе. Сначала оба они возглавили звенья, а потом стали заместителями командиров эскадрилий. Теперь на них лежала ответственность за обучение и подготовку молодых летчиков, за действия подчиненных. Да и сами они по-прежнему много и успешно летали. В канун празднования двадцать седьмой годовщины Великого Октября два уральских парня, два капитана - Владимир Иконников и Антон Шевелев - за мужество и отвагу, проявленные в боях с врагом, были удостоены звания Героя Советского Союза. Спустя несколько дней в Москве, в Кремле, Николай Михайлович Шверник вручил им Звезды Героев.
А затем - снова фронт, снова боевые полеты и в каждом - схватки с врагом. Над Данцигом самолет Шевелева был подбит зенитным снарядом, но торжествовать врагу и на этот раз не пришлось: на поврежденной машине капитан дотянул до линии фронта и произвел посадку на ближайшем аэродроме.
Немецко-фашистские войска, отчаянно сопротивляясь, откатывались на запад. Война шла к своему логическому завершению.
27 апреля 1945 года сразу несколько частей АДД наносили удары по предместью Берлина. В их числе был и 455-й полк. Замкомэска Шевелев в тот день поднялся в воздух в двести сорок седьмой раз. Впереди шла соседняя эскадрилья. На подступах к столице фашистской Германии десятки прожекторов взаимодействовали с ночными истребителями, а за 10-15 километров до цели - с зенитной артиллерией. Было хорошо видно, как в один из бомбардировщиков вцепились лучи сразу нескольких прожекторов и тут же две встречные пулеметно-пушечные очереди прочертили небо. Одновременно вспыхнули истребитель и бомбардировщик.
Бомбардировщик, оставляя за собой шлейф огня, начал со снижением разворачиваться, истребитель камнем пошел к земле.
Стрелок-радист экипажа Шевелева доложил! - Подбит самолет капитана Болдырева. Сердце Антона сжалось от боли; "Подбит Мелентич : Неужели не дотянет?"
Но впереди цель, и главное - хорошо отбомбиться по заданному объекту. Штурман Иван Бакаев дает команды, летчик точно их выполняет. Рвутся кругом снаряды, пахнет взрывчаткой... Наконец - знакомое подрагивание самолета от падающих бомб и доклад штурмана:
- Сбросил.
Теперь можно бы и домой, но сегодня майору Шевелеву надо еще проконтролировать бомбометание подчиненных. Встав в левый круг, Антон видел, как одна за другой серии бомб ложились на цель. Получен доклад о выполнении задания последним экипажем, а значит, и всей эскадрильей. Через несколько минут прожектора и зенитный огонь остаются позади.
- Скоро линия фронта,- доложил штурман. Экипаж, выполнив задание, ослабил бдительность, И в это время очередь трассирующих снарядов прошила самолет, что-то затрещало, но ответного огня не было.
- Стрелки, что случилось, почему не стреляете? - запросил по СПУ командир.
Ответа не последовало. "Неужели убиты?"- встревожился майор.
Не меняя общего направления полета, отворотами вправо и влево со снижением Шевелев попытался уйти от истребителя или хотя бы сорвать его прицельный огонь. Но не удалось - последовала вторая атака. Несколько снарядов разорвалось в центроплане, возник пожар. Минуты три продолжался полет на горящем самолете.
Пламя стало лизать лицо, руки.
- Прыгать! - скомандовал Шевелев.
- Есть, прыгать,- ответил штурман Бакаев.
Стрелки молчали.
Антон подтянул ноги для прыжка и тут только почувствовал боль в левой ноге, а во всем теле - слабость.
"Ранен,- понял он.- Как бы не потерять сознание".
Упершись правой ногой в штурвал и одновременно оттолкнувшись руками, он вывалился из кабины.
Неуправляемая машина была в штопоре, столкновения избежать не удалось, правая нога ударилась о стабилизатор. Потом - сильный рывок парашюта, несколько секунд висения в воздухе и - удар о воду. Антон почувствовал дно и сразу успокоился. Окажись он на глубине, было бы совсем худо: плыть-то уже не мог.
Отстегнул лямки парашюта, огляделся. Увидев темную полоску земли, пополз по мелководью в том направлении, не зная, кто на берегу - свои или чужие.
Ползти было трудно: нога болела, основной упор Антон делал на руки,
Наконец добрался до берега. Вдоль него протянулся густой кустарник. Шевелев сделал еще один рывок и оказался под большим кустом, рядом с которым зияла развороченная снарядом или бомбой яма. Спустился в нее, сел, снял куртку и рубашку. Но разорвать рубашку и перевязать раны у него не хватило сил. Решил немного отдохнуть, оценить положение.
И вдруг услышал чей-то крик:
- Ше-ве-лев!
Нет, он не ослышался, звали его. Но отозваться громко не мог. Достал пистолет и выстрелил три раза в воздух - это был условный сигнал в экипаже для сбора в случае вынужденного покидания самолета,
Не прошло и двух минут, как подоспел Иван Бакаев. Он приземлился на парашюте прямо на. артиллерийские позиции и тут же отправился разыскивать своего командира. Да не один, а с подмогой.
На сооруженных из жердей и парашютного полотнища носилках Антона отнесли в медсанбат. Штурман сумел связаться со штабом АДД и сообщить о случившемся. Через день прилетел специальный самолет, который доставил Шевелева в Москву, в госпиталь.
Больше года боролись врачи за жизнь и здоровье Антона Антоновича Шевелева: восстанавливали зрение, лечили ноги, уничтожали следы ожогов на лице и руках. Но полностью вылечить раненого не удалось. О возвращении в авиацию нечего было и думать.
Бывшему летчику надо было решать, как жить дальше, чем заниматься.
- Ни о чем не тревожься, поправляйся,- говорили ему родные и друзья, навещавшие его в госпитале.
Антон молча соглашался, но всякий раз гул пролетающего самолета тисками сжимал сердце. С горечью приходилось признаться самому себе, что авиация для него - дело прошлое.
Закончив лечение, Антон Антонович вернулся на Урал. Хотя и на костылях, но мог двигаться, мог видеть, слышать, читать, а значит - жить.
Решение пришло само собой - дальнейшую свою жизнь посвятить лесу, любовь к которому, запавшая в душу с детских лет, разгорелась теперь с еще большей страстью.
Шевелев поступает в Уральский лесотехнический институт, с отличием оканчивает его. В 1965 году он успешно защищает диссертацию, становится кандидатом сельскохозяйственных наук.
Читая лекции на кафедре лесоводства в Ленинградской лесотехнической академии имени С. М. Кирова, Шевелев часто приводит слова замечательного писателя К. Г. Паустовского, подчеркивавшего, что мало одной жизни, чтобы испытать до конца все очарование и всю исцеляющую силу нашей русской природы, и заканчивает эту мысль призывом:
- Лес - величайший дар природы. Любите и оберегайте наш прекрасный русский лес.
