В КАНУН СУРОВЫХ ИСПЫТАНИЙ
Возвратившись с дипломом военного летчика, Константин Андреевич с еще большим успехом продолжал работать в должности комэска. Он освоил все типы самолетов, имевшиеся я эскадрилье, в том числе и двухмоторный бомбардировщик СБ. В августе 1938 года Вершинина назначили помощником начальника курсов по летной части. На этой должности Константин Андреевич старался как можно шире использовать для совершенствования слушателей опыт авиации но время боев в далекой Испании, на озере Хасан, на Халхин-Голе и Карельском перешейке.
Выпуск следовал за выпуском. Служебные успехи не могли не радовать Вершинина, получившего звание полковники. Но неожиданно служба омрачилась неприятным эпизодом.
Согласно плану авиационных учений была подготовлена группа самолетов к перелету в Москву. Руководитель метеослужбы заверил и начальника курсов, и Вершинина, что Погода на маршруте неплохая. Решили выпустить экипажи в воздух. И все же Вершинин предупредил летчиков: в случае уменьшения высоты облачности возвращаться на свой аэродром. Стал накрапывать дождь. Константин Андреевич предложил начальнику курсов вернуть экипажи, пока не поздно. Но метеоролог снова заверил: в районе Москвы погода хорошая.
Однако при подходе к столице условия полета резко ухудшились. Пять бомбардировщиков в пункт назначения не прибыли. Было от чего взволноваться! Вершинин полетел на поиски потерявшихся экипажей. Вскоре выяснилось: два приземлились благополучно, три потерпели аварии.
Эти летные происшествия стали горьким уроком. И хотя после обстоятельного разбора случившегося никаких претензий к Вершинину не предъявлялось, Константин Андреевич не переставал казнить себя за происшедшее, думал о том, как поставить дело, чтобы полностью исключить аварии. Став вскоре начальником курсов, Вершинин сделал заботу о безаварийности делом всего летного и технического состава. Напоминал о том ежедневно на командирских совещаниях и разборах полетов, на партийных собраниях, призывал эффективно внедрять опыт тех, кто летал без поломок и аварий.
Вершинин требовал от подчиненных безупречного следования всем правилам летной службы. Активную поддержку в этом оказывала ему партийная организация курсов. Коммунисты, возглавив в подразделениях социалистическое соревнование за безаварийную летную службу, создали обстановку нетерпимости к любым отклонениям от требований уставов и наставлений.
Константин Андреевич считал, что в эскадрилье - основном летном подразделении курсов, где слушатели повышали квалификацию,- строгое следование уставным положениям необходимо вдвойне, втройне. Именно на курсах, во время учебных полетов у каждого слушателя, независимо от его стажа, должны вырабатываться четкое понимание требований летных правил, органическая потребность в их неукоснительном соблюдении. Начальник курсов при оценке успехов слушателей был тверд: любые нарушения дисциплины отражались на общем балле за летную подготовку.
Много внимания уделял Вершинин изучению слушателями авиационной техники, как отечественной, так и зарубежных стран. Сам с усердием инженера разбирался во всех особенностях бомбардировщиков и истребителей разных типов, ездил в Москву, посещал Научно-испытательный институт Военно-Воздушных Сил, родную "Жуковку", чтобы своевременно узнавать о последних новинках. Не случайно, когда прибыли пикировщики конструкции В. М. Петлякова - Пе-2, первые занятия по ним провел начальник курсов.
Так было и при поступлении штурмовика С. В. Ильюшина, скоростных истребителей А. С. Яковлева, А. И. Микояна и С. А Лавочкина. Все эти новые самолеты Вершинин представил личному составу курсов сам.
Творчески участвовал личный состав курсов и в разработке уставов бомбардировочной и истребительной авиации, Которыми определялись задачи, способы действий, боевые Порядки каждого вида Военно-Воздушных Сил. Многие Нсоюжения этих уставов проходили предварительную проверку на летно-тактических учениях, участниками которых были авиаподразделения курсов.
На курсах и застало К. А. Вершинина начало Великой Отечественной войны. Высшие летно-тактические курсы сразу превратились в своеобразную базу формирования полков, оснащаемых самолетами Пе-2 и СБ. График их подготовки Вершинин ввел фронтовой: четыре выпуска в месяц. К концу сентября 1941 года было сформировано и подготовлено к боевым действиям девять авиаполков. В разгар этой важной работы Константин Андреевич получил телеграмму из Москвы, начинавшуюся словами: "Немедленно прибыть..."
Что крылось за столь категорическим вызовом? Может быть, исполнится наконец его желание - на фронт?:
Вершинин тяжело переживал временные неудачи нашей авиации, в первые дни войны попавшей на своих аэродромах под неожиданный удар воздушных армад врага. Вместе с тем не могли не радовать мужество, отвага, самопожертвование, проявляемые советскими летчиками в сражениях, развернувшихся от заполярных широт до Черноморья. Факелом бессмертия возгорелся в белорусском небе подвиг экипажа Николая Гастелло, обрушившего израненный бомбардировщик на вражеские войска. Первыми Героями Советского Союза в Великой Отечественной войне стали летчики-ленинградцы Михаил Жуков, Степан Здоровцев, Петр Харитонов. Зорко охраняли столицу Родины Москву от налетов гитлеровской авиации летчики частей противовоздушной обороны. Советские авиаторы храбро громили врага на Смоленщине, под Киевом, на Днестре, под Ленинградом и Одессой.
Туда, в гущу сражений, звало Вершинина его красноармейское сердце, пережившее бои гражданской войны. На фронт звал его и долг коммуниста, отчетливо понимавшего, какую опасность представляет для Родины гитлеровское нашествие.
И вот его настоятельные просьбы учтены: полковник К. А. Вершинин получил назначение командовать авиацией Южного фронта.
- Каким путем будете добираться? - спросил его начальник штаба Военно-Воздушных Сил.
- Надо бы залететь домой - сдать дела да и проститься с семьей...
- Не теряйте времени. Фронт ждет!
НА ЮЖНОМ НАПРАВЛЕНИИ
Видавший виды транспортный Ли-2, стартовав из-под Воронежа, неторопливо, насколько позволяли не очень-то мощные моторы, шел маршрутом на юг. Внутри, на металлических скамейках, расположились офицеры 4-го штурмового авиаполка, эскадрильи которого, получив новые "ильюшины", начали перебазирование на Южный фронт, в район Гуляй-Поля. На брезентовых чехлах, поближе к пилотской кабине устроился полковник в черном кожаном реглане - новый командующий авиацией Южного фронта К. А. Вершинин. Рядом с ним - лейтенант с перевязанными руками.
- Где ранило? - спросил Вершинин.
- Лейтенант Николай Смурыгов,- назвался авиатор.- В четырнадцатом боевом вылете на Рославльском Шоссе подбили зенитки. Горел. Теперь снова в строй...
- Чей полк?
- Майора Гетьмана, товарищ командующий,- ответил пилот.
Вершинину невольно подумалось: силен "солдатский телеграф", еще и в должность вступить не успел, а уже величают...
Закрыв глаза, Константин Андреевич, казалось, задремал, а на самом деле он думал о том, что узнал в Москве: но Юго-Западном направлении обстановка сложилась очень неблагоприятная. Восточное Киева, как ему сказали, между Прилуками и Пирятином, гитлеровцы замкнули окружение нескольких наших общевойсковых соединений. В тяжелых боях погибло немало людей, в том числе и старших командиров. Сложное положение создалось и в полосе Южного фронта - его армии, героически сдерживая натиск противника, вынуждены отойти за Днепр. Одна из них. Отдельная Приморская, оказавшись в тылу врага, самоотверженно обороняла Одессу.
Прилетев в район боевых действий, Вершинин сразу же ознакомился с тем, как воевали соколы Южного фронта все сто минувших дней войны. Он узнал, что авиасоединения за это время произвели около 25 тысяч самолето-вылетов, нанесли врагу большой ущерб. Константину Андреевичу понравилось, как ярко рассказывал о подвигах авиаторов комиссар Военно-Воздушных Сил фронта В. И. Алексеев. Приятно было и то, что начальник штаба А. 3. Устинов, офицеры штаба К. Н. Одинцов и Г. А. Дроздов не только доложили о боевых действиях, но и с гордостью называли имена многих отличившихся летчиков. Еще в первые сутки войны комэск Афанасий Карманов сбил пять вражеских машин; командиры звеньев Алексей Мокляк и Самсон Андреев таранили фашистские самолеты. В оперативном отделе штаба хранились документы, из которых явствовало, что командиры наземных частей не раз благодарили за умелую поддержку с воздуха летчиков авиадивизий Д. П. Галунова и А. С. Осипенко, авиаполков Б. А. Рудакова, Ф. П. Котляра, В. П. Иванова и других командиров. Радиодепеши из осажденной врагом Одессы сообщали: там отважно сражаются, совершая по четыре-пять вылетов в день, авиаторы 69-го полка Л. Л. Шестакова.
Запомнив имена многих летчиков, действовавших храбро, умело, Вершинин вскоре познакомился с ними и лично. Несмотря на продолжавшийся отход наших войск, Константин Андреевич постарался побывать в каждом авиасоединении. Авиаторы сразу отметили простоту и уважительное отношение командующего к людям, умение прислушиваться к мнению других.
Вершинин мучительно обдумывал создавшуюся обстановку, не раз обсуждал ее с командирами и пришел к выводу, что при существующем господстве противника в воздухе нашим летчикам, хотя они и вылетали на боевые
задания по шесть - восемь раз в день, далеко не всегда удивилось ослаблять удары врага. Следовало мобильнее управлять частями, сосредоточить имеющиеся силы на решающих участках борьбы.
Необходимость такого подхода к планированию боевых действий Вершинин старался внушить офицерам штаба. Когда, например, воздушная разведка обнаружила понтонную переправу, наведенную противником через Днепр в районе Никополя, тут же возник вопрос о ее ликвидации. Представленная штабом плановая таблица боевого дня предусматривала эшелонированные налеты групп штурмовиком на эту переправу с раннего утра и до позднего вечера.
- А не лучше ли,- заметил Вершинин,- добиться успеха одним ударом?
Задачу поставили 4-му полку штурмовиков. Его действия остались на редкость эффективными. "Ильюшины", всем Полком, неожиданно появились над целью. Одни самолеты подавляли зенитные точки противника, другие нанесли меткий удар по понтонному мосту, третьи обрушили огонь ик скопившиеся автомашины с пехотой. В считанные минуты переправа была выведена из строя.
В первых же беседах с начальником штаба А. 3. Устиновым, участником боев на Халхин-Голе, Вершинин выразил уверенность, что коллектив штаба окажется надежным органом управления.
- Нам важно всегда так знать обстановку, чтобы в любую минуту можно было повлиять на ход боевых действий,- говорил Константин Андреевич,- каждое наше решение штаб должен быстро, оперативно и точно доводить до авиачастей.
Устинов, разделяя справедливые требования командующего, не мог не пожаловаться на то, что у авиаторов фронта нет своего узла связи. Аппараты на фронтовом узле предоставляются им для переговоров далеко не в Первую очередь, как того требует авиация - оружие стремительного действия.
- Постараемся поправить это дело,- пообещал Вершинин.
Дважды пришлось ему разговаривать на эту тему с командующим фронтом, даже поставить вопрос на Военном совете, пока не было наконец установлено железное правило: авиаторам аппараты связи предоставляли в первую очередь. Эпизод вроде и мелкий, а на самом деле имеющий принципиальное значение. Четкая связь штаба с авиачастями помогла летчикам занять должное место в боевом строю всех войск фронта. Авиация стала использоваться более целеустремленно, на главных направлениях, для ударов по решающим объектам.
Когда войска фашистского генерала фон Клейста стали развивать наступление, командующий Южным фронтом, бывший буденовец, генерал-полковник Я. Т. Черевиченко поставил перед летчиками задачу - "бить по танкам Клейста день и ночь". Все полки привлек тогда Вершинин к этому горячему делу. Три дня для ударов по врагу вылетали пикирующие Пе-2, ближние бомбардировщики Су-2, штурмовики Ил-2, а ночью - СБ. Активно действовали истребители. В итоге были уничтожены десятки вражеских танков, сотни автомашин. Наши наземные части искусно маневрировали. Но трудно было бы им сдержать натиск гитлеровцев, если бы не удары нашей авиации с воздуха. С радостью услышал Вершинин теплые слова командующего фронтом:
- Спасибо, Константин Андреевич. Сорвали твои соколы фашистский план окружения наших войск!
Аэродромная сеть Южного фронта раскинулась в ту пору на территории трех областей - Ворошиловградской, Донецкой и Ростовской. Расположившись здесь, авиачасти приводили себя в порядок, вели непрерывную разведку, при первой же возможности наносили удары по противнику.
Одному из авторов этих строк довелось тогда быть свидетелем такого эпизода. В течение нескольких дней штаб фронта заботило "исчезновение" крупной танковой группировки, входившей в состав войск фон Клейста. Для нанесения контрудара следовало как можно скорее установить местонахождение "затерявшихся" танков.
Военные журналисты застали командующего авиацией фронта за разработкой задания на разведку.
Разве в такую погоду можно летать? За окном все белело от тумана, смешанного со снегом.
Всем нельзя, а ему можно,- показал командующий взглядом на вошедшего в помещение капитана. На армейской гимнастерке - никаких знаков отличия, кроме синенького значка парашютиста. Летчик четко доложил:
- К полету готов.
Скупость в словах, неторопливые движения подчеркиваем: ему свойственны скромность, непритязательность. Будет выполнено,- получив задачу, сказал авиатор.
Это был еще малоизвестный летчик-истребитель, будущий трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин.
Поиск вражеских танков оказался единоборством летчика с погодой. В снегопаде из поля зрения почти исчезал горизонт, грозила опасность обледенения самолета. Идя на малой высоте, разведчик до боли в глазах вглядывался припудренную снегом землю. И вот наконец краем глаза увидел нечто походившее на след гусениц. Гитлеровцы, конечно, слышали гул самолета, разрезавшего туман, но ни единым выстрелом не выдали себя. Наконец воздушный следопыт нашел их. В логу, в кустарниках, за стогами сена чернели коробки танков. Около двухсот!
За блестяще выполненный разведывательный полет Покрышкин по представлению Вершинина был удостоен первой награды - ордена Ленина. Командующий авиацией фронта угадал в нем незаурядного воздушного бойца, талантливого командира. Впоследствии им вместе довелось участвовать во многих операциях, в том числе и в Кубанской воздушной битве.
С улучшением погоды Вершинин распорядился поднять в воздух штурмовиков. Сначала во главе семерки "ильюшиных" полетел командир эскадрильи 4-го полка коммунист капитан Иванов. Удар ее был сокрушителен. Командование наземных войск попросило повторить налет. Теперь группу "илов" возглавил комсомолец лейтенант Николай Синяков. Константин Андреевич хорошо помнил озорную ребяческую внешность и по-взрослому серьезное отношение этого летчика к каждому заданию. Зная, что Синяков в воздухе, он ждал доклада командира полка о результатах полета.
Вечером тот сообщил: нелегко дался группе путь до цели. Гитлеровцы подняли "мессеры". Синяков, увидев вражеские истребители, решил встретить их ударом в лоб. Этого гитлеровцы не любили и обычно отворачивали в сторону. Но на сей раз фашистские летчики продолжали идти встречным курсом. Синяков, сблизившись с врагом до 800 метров, открыл огонь по ведущему "мессеру". Тот, словно наткнувшись на препятствие, стал падать. Остальные самолеты противника ушли разворотами в разные стороны. Синякову и его товарищам удалось еще раз обрушить на противника огневую мощь своих "илов".
"Храбрый парень, надо поддержать его,- подумал Вершинин о Синякове,- отличный авиационный командир растет". Но через 10 дней Константин Андреевич с горечью узнал, что Николай Синяков погиб. Его самолет загорелся от попадания зенитного снаряда в бензобак. Отважный комсомолец направил горящий штурмовик в скопление вражеских грузовиков с боеприпасами. Сильнейший взрыв, столб огня стали салютом его мужественной гибели.
Ни смертельная опасность, ни ранения не останавливали боевой порыв летчиков. Решимость сражаться до конца умножала силы авиации фронта, которые были не столь уж велики. Увеличивала ее боевые возможности и инициатива командиров, стремление использовать каждый вылет с наибольшими результатами. Таково было непременное требование генерал-майора авиации К. А. Вершинина - это звание ему было присвоено 22 октября 1941 года.
Незадолго до праздника - 24-й годовщины Октября - командующий фронтом Я. Т. Черевиченко сообщил Вершинину, что задуман контрудар во фланг частям армии фон Хлгйста. Подготовка к операции ведется тщательно, Черевиченко попросил сообщить данные по каждому полку, до самолета. Вместе со своими соратниками - политработником Алексеевым, штабными офицерами Устиновым, Одинцовым и Дроздовым командующий авиацией фронта определил план боевых действий. В его распоряжении находилось тогда 204 исправных самолета. Больше всего бомбардировщиков-119, истребителей-72, штурмовиков мало - всего 13 машин. Для поддержки наступления этих сил недостаточно. Об этом Вершинин прямо сказал командующему фронтом, и тот попросил помощи от авиации Юго-Западного фронта. Такая поддержка была обещана.
Одновременно разрабатывались и мероприятия по партийно-политическому обеспечению предстоящей операции. В этой работе в центре внимания командующего, всех политработников был доклад, сделанный И. В. Сталиным в Москве на торжественном заседании, посвященном 24-й Годовщине Великого Октября, его речь, произнесенная на Традиционном военном параде на Красной площади, параде, с которого войска шли прямо на подмосковные боевые рубежи.
Во всех партийных и комсомольских организациях авиачастей Южного фронта прошли собрания, на которых обсуждались задачи, стоящие перед авиаторами. С докладом на открытом партийном собрании в управлении военно-воздушных сил фронта выступил К. А. Вершинин.
Говоря о предстоящих боевых действиях, командующий особенно подчеркнул:
- Чем активнее и решительнее они будут тут, на южном направлении, тем большую помощь мы окажем войскам, мужественно защищающим сердце Родины Москву.
- Напрячь все силы, применить все знания во имя победы над врагом,- призывали другие ораторы.
Решения, принятые на этих партийных и комсомольских собраниях, были конкретными, деловыми. Они нацеливали авиаторов на успешное выполнение боевых заданий, способствовали укреплению наступательного духа воинов.
Острие удара наших войск нацеливалось на станицу Больше-Крепинскую, поэтому и направил сюда командующий авиацией фронта три четверти своих сил - 153 самолета. При поддержке авиации наземные части нашей 37-й армии продвинулись за день на 15-18 километров.
Вершинин ни днем, ни ночью не оставлял командного пункта, управляя действиями авиации. 22 ноября было произведено 250 самолето-вылетов, 23-го - 253. Уничтожены десятки танков, сотни автомашин, сбито 18 неприятельских самолетов. Концентрация усилий авиации на главном направлении помогла нашим частям занять Больше-Крепинскую, они вышли во фланг группы фон Клейста. Генерал А. И. Лопатин, командовавший 37-й армией, сообщил в штаб фронта: "Летный состав проявил исключительное мужество... Одно только появление наших самолетов над противником заставляло его прекращать огонь".
Воодушевленный удачным началом операции, Вершинин решил в ходе наступления еще активнее концентрировать свои силы на главном направлении. Устинов и Одинцов, одобряя эту мысль, предложили сосредоточить в полосе действий главного удара наших войск усилия почти всей авиации фронта. Командующий фронтом Я. Т. Черевиченко удивился:
- А сколько же вы, Константин Андреевич, оставите для поддержки с воздуха соседних соединений?
- Одиннадцать экипажей.
Черевиченко не сразу дал добро. Но Вершинин настаивал:
- Только при таком распределении сил можно удержать господство в воздухе на всем протяжении операции, способствовать достижению такой серьезной цели, как освобождение Ростова-на-Дону, разгром группы фон Клейст:
- Сколько самолетов останется в моем распоряжении? - спросил Черевиченко.
- Сто сорок один,- четко доложил Вершинин, еще раз подчеркивая, что все продумано в деталях.
- Ладно, быть посему,- согласился комфронтом.
27 ноября операция началась. Части 56-й армии, активно поддерживаемые с воздуха, уже утром следующего дня мнили южную окраину Ростова-на-Дону, а 29-го город был освобожден. Константин Андреевич, узнавший о поздравлении с победой, полученном от Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина, посоветовал комиссару Алексееву немедленно провести митинги в частях.
Авиаторам было чем гордиться: трудности развернувшейся операции они преодолели успешно. Несмотря на крайне неблагоприятную погоду - низкую облачность, туманы и снегопады, летчики нанесли врагу большой урон. В воздушных схватках противник потерял 61 самолет, и наши летчики - всего пять машин. Константин Андреевич с удовлетворением отмечал возросшее боевое мастерство истребителей.
Среди авиачастей, отличившихся в контрнаступлении под Ростовом-на-Дону, справедливо называли 4-й штурмовой авиационный полк. Незадолго до операции Вершинин поздравил личный состав полка с награждением орденом Ленина, а командира С. Г. Гетьмана - с присвоением ему звания Героя Советского Союза. В телеграмме командующему назывались имена еще тридцати двух авиаторов, награжденных орденами и медалями. Подписывая ее, Константин Андреевич с удовлетворением увидел и имя Николая Смурыгова - того летчика с обгоревшими руками, который петел тогда с ним на Ли-2 на Южный фронт.
Высоко оценил Вершинин и боевую инициативу летчике-истребителя Вадима Фадеева. Во время схватки в воздухе в его самолет угодил снаряд. Летчик сумел дотянуть машину до передовой. Вылез из кабины и видит: противник идет в атаку. Спрыгнув с крыла, летчик повел бойцов в контратаку. Тактически важная высота осталась в руках нашего подразделения.
Пока его "ястребок" доставляли с передовой на аэродром, Фадеев в паре с командиром звена А. Я. Новиковым вылетел на другой машине в разведку. После пролета сквозь огненную завесу Фадеев увидел всадника. "Связной, скачет с донесением",- решил он и с разрешения ведущего снизился до столь малой высоты, что зарубил гитлеровца винтом самолета. После возвращения разведчиков Вершинин спросил летчика:
- Почему действовал именно винтом?
- Патроны берег для воздушного боя... И Николай Смурыгов, и Вадим Фадеев впоследствии стали Героями Советского Союза.
Новый, 1942 год Вершинин встретил в напряженной работе по подготовке еще одного наступления.
На южном крыле огромного советско-германского фронта боевые действия обеих сторон отличались большой активностью, и авиаторы под руководством Вершинина приобретали ценнейшие навыки борьбы за господство в воздухе.
И вновь Константин Андреевич задумчиво склонялся над оперативной картой. Стрелками на ней обозначены предполагаемые удары наших войск. Теперь у командующего авиацией фронта силы возросли - в его распоряжении 344 самолета. Поскольку главные события назревали на правом фланге, Константин Андреевич решил нацелить туда добрых две трети сил - 23 из имевшихся трех десятков полков. Но как обеспечить их действия? В первую очередь нужны аэродромы. А уже началась суровая зима, со снегопадами и морозами.
К командующему вошел генерал П. В. Каратаев, начальник тыла авиации фронта.
- Как со строительством аэродромов?
- К 12 января будут готовы. Но метели все заносят...
Очищать взлетно-посадочные полосы,- категорически потребовал Вершинин.
- Сил не хватит.
- Гражданское население привлеките. Люди ведь Нанимают, для чего мы летаем...
Действительно, взлетно-посадочные полосы заносило Пургой так, что не только солдаты, но и женщины, и деды из местного населения, пришедшие на помощь авиаторам, не спали сутками, чтобы убрать снег.
Операция началась 18 января. Наши летчики бомбили объекты врага непосредственно в 200-300 метрах от своей пехоты. Это резко повысило эффективность авиационных Ударов при прорыве вражеской обороны.
На столе Вершинина - телеграммы, телеграммы, телеграммы. Иные, с резолюциями, он тут же отправлял в штаб. Некоторые складывал отдельно. Это - отклики из войск.
"Во время атаки 24 января вашими истребителями был сбит вражеский самолет, который корректировал артогонь. Жму руку и обнимаю летчиков, выполнивших эту боевую задачу",- говорилось в депеше командира артиллеристов. "На всю жизнь остался доволен действиями авиации
в районе Андреевки. После ее налета вражеская пехота отошла на юг",- сообщал начальник штаба 5-го кавкорпуса.
"Работа авиации за 25 января 1942 года прекрасна",- резюмировал штаб 2-го кавкорпуса.
Читая эти депеши, Вершинин и не думал обольщаться достигнутым. Его волновало, что гитлеровцы ввели в действие новую модификацию своего истребителя - Ме-109ф, превосходившую по летным качествам прежние вражеские самолеты.
Вошел Алексеев, только что прибывший из поездки к истребителям.
- Надо бы накоротке собрать опытных воздушных бойцов, чтобы они рассказали, как лучше бить гитлеровскую новинку,- предложил Вершинин.
- Совершенно неотложное дело,- поддержал политработник,- я уже говорил об этом с командиром полка Давидковым. Его летчики уже открыли боевой счет по этим 109-ф.
Такое совещание летчиков-истребителей вскоре состоялось. На нем были выработаны рекомендации, как лучше действовать против модернизированных "мессеров". И это хорошо помогло нашим летчикам в последующих боях.
Наступление войск фронта по ряду причин приостановилось. За неполные две недели авиаторы выполнили днем 1523 вылета, ночью - 304. Это число - 304 - Вершинин обвел в сводке красным карандашом. Во всемерном увеличении ночных действий с воздуха он усматривал новые возможности активнее громить врага.
В первомайские дни сорок второго года, необычно для южных мест ветреные и холодные, К. А. Вершинин вместе, с В. И. Алексеевым прилетел на полевую посадочную площадку полка, которым командовал С. Г. Гетьман,- теперь полк получил наименование 7-го гвардейского. Неподалеку от земляных капониров, в которых стояли "ильюшины", поэскадрильно выстроились летчики, техники, оружейники, все авиаспециалисты. Из штабной землянки вынесли гвардейское знамя. В знаменосце, шагавшем вдоль строя, Вершинин узнал Николая Смурыгова. Летчик высоко поднимал алое полотнище, развеваемое порывистым ветром. Рядом - ассистенты у знамени: Константин Дремлюк и Иван Радецкий.
Впервые довелось Константину Андреевичу вручать гвардейское знамя. Вершинин провел среди летчиков-штурмовиков весь день, и долго не покидало его приподнятое настроение. Растрогал торжественный ритуал, с которым полк принимал гвардейское знамя. Каждый воин вслед за командиром подходил к алому стягу и, сняв пилотку и преклонив колено, целовал край полотнища. А потом звучала клятва - всегда быть достойным звания советского гвардейца.
На этом аэродроме командующий познакомился и обстоятельно побеседовал с Василием Емельяненко, Ильей Мосьпановым, Николаем Зубом - впоследствии Героями Советского Союза, со многими другими летчиками и техниками. О чем беседовали? Конечно же прежде всего как дальше бить врага, как лучше использовать в боях оружие, которым народ щедро снабжает своих авиаторов. Разговор шел профессиональный: высоты полета, маневр при ударе по целям, боевые порядки, сопровождение истребителями. По всему чувствовалось - и это было созвучно мыслям Вершинина:
гвардейцы настойчиво ищут пути совершенствования боевого мастерства, стараются внести в повседневную практику все новое, что рождается в ходе боев, острое тактическое мышление летчиков.
Во второй половине дня, перед торжественным обедом, устроенным в уцелевшем совхозном здании, гвардейцам вручали боевые награды. Вершинину вновь было приятно дважды назвать имя летчика-знаменщика Николая Смурыгина и положить в его широкую, со следами ожогов ладонь ордена Красного Знамени и Красной Звезды. Часом позднее, прикрепив их к гимнастерке, авиатор бережно принял из рук политработника В. И. Алексеева красную книжечку партийного билета. И как же тепло стало на душе Константина Андреевича, когда он увидел вспыхнувшее радостью лицо летчика!
В дни относительного затишья Вершинин многое переосмыслил из практики управления авиацией фронта. Ему представлялось ненормальным положение, когда значительная ее часть оказывалась подчиненной командующим общевойсковыми армиями. Все силы должны находиться и одних руках, считал Константин Андреевич, чтобы оперативно перенацеливать их с одних участков на другие.
О своей идее сосредоточения авиации Вершинин не раз говорил с новым командующим Южным фронтом генералом Р. Я. Малиновским, человеком вдумчивым, спокойного, уравновешенного характера. У Константина Андреевича с комфронтом установились добрые, деловые отношения. Малиновский полностью разделял мнение о том, что авиационные силы следует применять по единому плану. При постановке боевых задач он не допускал распыления усилий авиачастей фронта, был сторонником массированных ударов с воздуха на решающих направлениях.
То, что волновало Вершинина, безусловно, обсуждалось и на других фронтах. Нельзя дальше допускать, чтобы у авиации были разные "хозяева" - командующие общевойсковыми армиями и командующие военно-воздушными силами фронтов. Это затрудняло управление авиачастями, снижало их маневренные возможности, эффективность боевых действий.
Вскоре после разгрома гитлеровцев под Москвой и Ростовом-на-Дону было утверждено создание авиационных объединений нового типа - воздушных армий. В выписке из приказа Народного комиссара обороны СССР И. В. Сталина от 7 мая 1942 года, переданной из Москвы, Вершинин прочел: "В целях наращивания ударной силы авиации и успешного применения массированных авиаударов объединить авиационные силы Южного фронта в единую воздушную армию, присвоив ей наименование 4-й воздушной армии... Командующего ВВС Южного фронта генерал-майора авиации К. А. Вершинина назначить командующим 4-й воздушной армией, утвердив его одновременно членом Военного совета и заместителем командующего Южным фронтом по авиации..."
- Поздравляю,- сказал Родион Яковлевич Малиновский новому командарму,- и побыстрее создавайте штаб, налаживайте управление. Снова становится неспокойно - и на земле, и в воздухе...
Вершинин пристально следил за тревожными событиями в Крыму. Сконцентрировав крупные силы танков, авиации и пехоты, гитлеровцы нанесли сильный удар по советским войскам, оборонявшимся на Керченском полуострове. В результате им пришлось эвакуироваться на Тамань. Ухудшилось положение защитников Севастополя, на позиции
которых враг повел третье по счету развернутое наступление. А через несколько дней, в середине мая, сильному удару механизированной группировки врага подверглись войска 9-й армии Южного фронта.
В сложной обстановке началась работа по созданию боеспособного организма воздушной армии. Ежедневно перед ее командованием - К. А. Вершининым, комиссаром, а затем заместителем командарма по политической части В, И. Алексеевым и начальником штаба А. 3. Устиновым - возникали десятки вопросов, которые следовало решать и вдумчиво и быстро. Отражение воздушных налетов врага, удары по его войскам и аэродромам, организация базирования частей, ремонт боевой техники и многое другое требовали неустанного внимания.
Вершинин, как правило, брал на себя самую насущную работу. Если судить по составу 4-й воздушной армии, то сила ее велика: шесть дивизий. 216-я, 217-я и 229-я истребительные, которыми командовали В. И. Шевченко, Д. П. Галунов и П. Г. Степанович, 230-я штурмовая, возглавляемая С. Г. Гетьманом, 219-я бомбардировочная - командир И. Т. Батыгин и 218-я ночная бомбардировочная - ею командовал Д. Д. Попов. Кроме того, в состав армии входило семь отдельных авиаполков. Но Вершинин-то знал, что все соединения и части испытывали острый недостаток в самолетах - их было вдвое меньше, чем летного состава. Каждая машина на счету! Поэтому командующий армией и обратил особое внимание на улучшение технического обслуживания материальной части, ускорение ремонта поврежденных самолетов. Вместе с главным инженером армии П. В. Родимовым он выезжал в части, встречался с летчиками, инженерами, техниками, стараясь глубже вникнуть в их нужды, помочь в преодолении трудностей. Частенько наведывался и в 44-е подвижные авиаремонтные мастерские, специалисты которых, руководимые Ф. С. Бабуцким, решали первоочередную задачу - возвращали в строй поврежденные самолеты.
Постепенно крепли "крылья" фронта. К середине мая на графике кривая самолетного парка 4-й воздушной, находившегося в боеготовном состоянии, перевалила за триста единиц. Конечно, это было не только результатом ускорения ремонта - воздушная армия получала новую технику с заводов.
В первую военную зиму отечественная авиапромышленность сумела наладить крупносерийное производство истребителей Як-1, бомбардировщиков Пе-2, штурмовиков Ил-2. Готовились к серийному производству и другие машины, спроектированные в конструкторских бюро А. С. Яковлева, С. А. Лавочкина и А. Н. Туполева. Вершинин глубоко ощущал нехватку более современной техники, на вопросы авиаторов, когда же поступят новые, скоростные машины, отвечал откровенно, многого не обещал.
- Наша промышленность, перебазированная на восток, еще не набрала должных темпов,- объяснял командующий.- Но новые машины строятся, не за горами день их появления в боевом строю.
Каждому самолету Константин Андреевич радовался как подарку фронту от тружеников тыла. Когда прибыли 37 скоростных истребителей, он сам их осмотрел, посидел в кабинах, ознакомился с летно-техническими данными машин.
- Теперь повоюем с "мессерами",- сказал он, похлопывая ладонью по плоскости "яка".
Однако радость оказалась преждевременной. Новые истребители пришлось передать Юго-Западному фронту. И остались у Вершинина опять главным образом старые знакомцы: И-16, И-153, СБ, Р-5, Су-2. На самолетах этих типов летчикам пришлось участвовать и в наступательной операции под Харьковом. Она началась успешно, но у противника оказались силы, подготовленные для контрудара. Советское командование приняло решение перейти к обороне.
Первую годовщину Великой Отечественной авиаторы встретили в боях. Командиры и политработники, партийные и комсомольские активисты в беседах с воинами разъясняли опубликованные в печати и переданные по радио "Политические и военные итоги года Отечественной войны". Это был весьма важный документ. По совету К. А. Вершинина политотдел армии вместе с работниками штаба подготовил для пропагандистов и агитаторов обширный материал об итогах боевых действий авиаторов на Южном фронте за минувшие 12 месяцев, о мужестве и героизме летчиков и штурманов, о самоотверженном ратном труде технического состава, воинов всех наземных служб, обеспечивавших боевые вылеты. Командарм-4, когда были подготовлены эти материалы, встретился с работниками политотдела, обстоятельно побеседовал с ними перед выездом в авиачасти, посоветовал, на что надо прежде всего обратить внимание в пропаганде лучших примеров боевой отваги фронтовиков, передовой роли авиаторов-коммунистов.
А тем временем события на фронте активизировались. Для большей эффективности в уничтожении вражеских войск Вершинин решил чередовать дневные и ночные удары, чтобы изматывать гитлеровцев. Силы ночных бомбардировщиков армии возросли: на фронт прибыл уникальный авиационный полк - девушки, летавшие на По-2.
Как только полк прибыл в аэродромный район 4-й воздушной, его командир Евдокия Бершанская и руководитель формирования столь необычной части Герой Советского Союза Марина Раскова вылетели в штаб армии. Встретили их радушно. В ожидании командующего, задержавшегося на полевом аэродроме, завязалась беседа. Работники штаба интересовались уровнем подготовки полка, готовностью к выполнению заданий. Офицеры-женщины подтвердили: полк представляет собой боевую единицу, летчицы от летчиков не отстанут...
Приятно слышать,- улыбаясь, говорили собеседники. Однако за их вежливостью угадывалось сомнение.
Прилетев в штаб, Вершинин тотчас принял М. М. Раскову и Е. Д. Бершанскую, расспросил, как прошел перелет на фронт, в каком состоянии полк, поинтересовался документами, которые характеризовали подготовку летчиков, штурманов, техников, вооруженцев. Бершанская развернула рулон ватманской бумаги, на котором были отображены итоги инспекторской проверки экипажей.
- Да тут чтения хватит на сутки,- улыбнулся командарм и, просматривая материал, задавал новые и новые вопросы. Летали ли девушки в лучах прожекторов? Могут ли приземлять машины при ограниченном освещении? Летали ли с полной нагрузкой? Позднее по указанию Вершинина для полка была выработана наиболее приемлемая тактика действий: наносить удары ночью, на каждую цель наряжать по два самолета - один экипаж бомбит, другой подавляет зенитные точки.
И дело пошло. Бывали ночи, когда экипажи женского полка делали по пять боевых вылетов. Задания приходилось выполнять в условиях сильного противодействия зенитной артиллерии, частого ослепления прожекторами. Каждая летчица вела личный боевой счет. Вера Велик разбомбила вражескую переправу, Таня Сумарокова уничтожила огневую точку, Дуся Пасько - склад боеприпасов, Нина Ульяненко - склад горючего, Полина Гельман вывела из строя вражеский прожектор... От наземных войск часто поступали донесения о метких ударах экипажей По-2. За успешные боевые действия женский полк неоднократно получал благодарности от командования. И наконец пришел солнечный осенний день, когда Вершинин вручил первые боевые ордена сорока летчицам, штурманам, техникам полка. Сердечно поздравляя награжденных, он сказал:
- Вы самые красивые в мире, потому что красота ваша - в том душевном порыве, с которым ведете борьбу за счастье и свободу Родины. Ратный труд ваш сложен и опасен, но благороден. Спасибо вам, дорогие сестры!
ТУЧИ НАД КАВКАЗОМ
В июне 1942 года Южный фронт, протянувшись на 250 километров от Красного Лимана до Азовского моря, оборонял дна важнейших направления - на Ворошиловград и Ростов-ни-Дону. Вершинин, как и другие командармы, знал, что враг замышляет широкое наступление на всем южном крыле советско-германского театра военных действий. Об этом, в частности, свидетельствовало и то, что гитлеровцы сосредоточили здесь для поддержки танковых, механизированных и пехотных соединений более половины своей боевой авиации.
Тяжелые испытания для авиаторов, всех бойцов Южного фронта начались в первых числах июля, когда противник пал наступать. С какой горечью смотрел командарм-4 на нескончаемые вереницы беженцев, двигавшихся мимо полевых аэродромов. Всюду горели созревавшие хлеба. По обочинам дорог брели стада колхозных коров. Полыхали пожарами села. Всюду горе, народное горе...
Трудно приходилось 4-й воздушной армии. На новых местах, куда перебазировывались части, не было ни подготовленных аэродромов, ни материальных запасов. Летный Состав сражался на пределе человеческих возможностей. И Вершинин, и офицеры штаба не отдыхали по многу суток. Они вылетали в части, уточняли задания, помогали командирам налаживать боевые действия. Вылеты на полевые аэродромы далеко не всегда оказывались безопасными - противник наседал, то и дело прорываясь через боевые порядки поредевших стрелковых дивизий в наши ближние войсковые тылы.
Как-то раз Вершинин прилетел на аэродром, где базировались истребители, и вместе с адъютантом капитаном В. Полетаевым направился на командный пункт. Пока в вырытой наспех землянке шел разговор о результатах последних боев, о новых заданиях, раздался сигнал тревоги. Полетаев, сбежав по дощатым ступенькам в землянку, выдохнул:
- Танки!..
Вершинин торопливо вышел. Действительно, неподалеку от посадочной площадки двигалась колонна бронированных машин с белыми крестами на бортах.
Тут же дали команду на взлет. А гитлеровские танки, развернувшись в сторону аэродрома, открыли огонь. Связной По-2, на котором прилетел командарм, загорелся. Пришлось Вершинину выходить из-под удара противника на счастливо подвернувшейся полуторке. Хорошо, проселок оказался наезженным: быстро вырвались из-под огня...
Остро переживая отступление, Константин Андреевич прилагал все силы к тому, чтобы не потерять управление частями. Иным из них приходилось, взлетев на боевое задание, возвращаться не на свой аэродром, вплотную к которому уже подходил противник, а на запасную посадочную площадку. А там далеко не всегда и далеко не все оказывалось готовым к приему самолетов, их обслуживанию, обеспечению летного состава пищей, ночлегом. В таких условиях, когда и штабы, и части, и тылы в непрерывном движении, рассчитывать на бесперебойную связь по телефону и телеграфу нельзя. И Вершинин распорядился: закрепить офицеров штаба за соединениями. Находясь с необходимыми оперативными документами на радиостанции, они сообщали, какой помощи ждут от авиаторов наземные войска. Кроме того, было организовано систематическое курсирование самолетов По-2 между штабами авиачастей. Это дало командарму возможность все время знать, как складывается обстановка в районе аэродромного базирования.
По вечерам, когда накал боевого дня несколько спадал, Вершинин вместе с начальником штаба Устиновым и начальником тыла Каратаевым склонялись над оперативной картой. Исходя из указаний командующего фронтом, они определяли задачи каждой части, предусматривали аэродромный маневр, планировали материальное обеспечение боевых действий. Куда и какие батальоны аэродромного обслуживания направить еще ночью? Куда, сколько и к никому сроку подвезти горючее и боеприпасы? Где обеспечить питание летного состава? Многими вопросами служим тыла Вершинин занимался с такой же обстоятельностью, ник и организацией боевой деятельности. Он хорошо понимал, что в создавшейся сложной, изменчивой обстановке его внимание как командующего армией должно быть обращено именно на этот участок службы.
Когда гитлеровцы, прорвав фронт, оказались в тылу наших войск и продолжили движение на восток, Вершинин собрал ремонтников:
- В связи с быстрым продвижением противника создалось угрожающее положение,- сказал он.- Нужно принять срочные меры к эвакуации мастерских, сохранению материальных ценностей и, самое главное, личного состава.
Верный испытанному методу: перед тем, как принять решение, выслушать мнение специалистов, командарм предложил всем высказаться. Главный инженер Родимов, начальник тыла Каратаев, начальник отдела ремонта Антонов высказали соображения о том, как лучше вывести мастерские и неисправные самолеты из-под удара противника.
Вечером Вершинин подписал приказ, выполняя который ремонтники, что называется, из-под носа наступавших гитлеровцев увели четыре мастерские.
С особой тревогой следил командарм за отводом в безопасное место самой крупной ремонтной базы армии - 59 ПАМ. Под бомбежкой специалистам удалось отправить оборудование в Сталинград. А что делать с самолетами? Среди них "илы" с неисправными моторами. Летчики-испытатели взялись перегнать штурмовики на тыловую базу. Вершинин разрешил рискованный перелет и, пока не сообщили, что все самолеты приземлились, немало поволновался...
Штаб воздушной армии, находясь на колесах, непрерывно менял место своего расположения. Но управление частями сохранялось, летчики наносили противнику немалый урон. Вершинин отмечал: хотя и приходится отступать, авиаторы бьют врага искуснее, чем в прошлом году. Лучше стала боевая техника, возросло мастерство воздушных бойцов. С большим удовлетворением узнал он о том, как истребители 131-го полка стали более эффективно защищать свои бомбардировщики.
В этом полку, получившем новые самолеты ЛАГГ-3, произошел такой эпизод. Шесть истребителей, возглавляемых лейтенантом Филиппом Яровым, сопровождали группу бомбардировщиков, наносивших удар по войскам противника южнее Ростова-на-Дону. При возвращении с задания наши самолеты атаковала стая "мессершмиттов". Им удалось отсечь истребителей сопровождения от бомбардировщиков. Но не всех: Яровой остался с бомбардировщиками. И когда их атаковала вторая группа "мессершмиттов", вступил в бой с пятью фашистскими летчиками. Лейтенант, бросившись в лобовую атаку, сбил одного "мессера". Искусно маневрируя, он не допускал врага к бомбардировщикам. А в это время его пятерка ЛАГГов продолжала драться с первой группой фашистских самолетов.
Два клубка сражавшихся истребителей как бы катились по небу за бомбардировщиками, державшимися в сомкнутом строю. Яровой сбил еще один вражеский самолет. Наши бомбардировщики уже начали заходить на посадку, а "мессеры" все еще старались подобраться к ним. Хотя на машине Ярового кончились боеприпасы, он не выходил из боя и, имитируя атаки, прикрывал свои самолеты.
По представлению командарма-4 отважному истребителю было присвоено звание Героя Советского Союза.
Какой урон наши летчики наносили врагу, можно судить хотя бы по результатам полетов Героя Советского Союза Ильи Мосьпанова, с которым командарм познакомился еще при вручении полку штурмовиков гвардейского знамени. И штабе подсчитали: за 69 боевых вылетов на "ильюшине" этот авиатор уничтожил 21 самолет противника - не меньше опытного истребителя! Кроме этого на счету летчика были 33 танка, 140 автомашин с пехотой, много других пораженных его огнем наземных целей.
Но всего год провоевал этот подлинный рыцарь неба. 25 июля 1942 года он погиб. Командарм позаботился о том, чтобы Илья Мосьпанов был навечно зачислен в списки личного состава 1-й эскадрильи 7-го гвардейского полка.
Героические дела Филиппа Ярового, Ильи Мосьпанова, Александра Покрышкина, многих других летчиков командарм ставил в пример всем авиаторам 4-й воздушной и при разъяснении полученного в войсках приказа Наркома обороны СССР И. В. Сталина за ? 227. В этом документе подчеркивалась серьезность положения на южном крыле советско-германского фронта: "Пора кончить отступление,- говорилось в приказе.- Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности".
В конце лета 1942 года, когда войска противника на Широком участке вышли к Дону, командующий фронтом Р, Я. Малиновский вызвал Вершинина, чтобы ознакомить его с директивой Ставки Верховного Главнокомандования. И ней говорилось о том, что враг намеревается навести понтонные мосты через Дон, и нашим войскам предписывалось разрушать их ударами артиллерии и авиации.
- Задача одна,- сказал Малиновский.- По местам, где противник наводит переправы, бить днем и ночью!
В помощь армии Вершинина выделялись части 5-й воздушной армии, авиация Черноморского флота. Ежедневно Константин Андреевич докладывал о результатах ударов Но переправам командующему фронтом, а тот - в Генеральный штаб: столь важной считалась эта задача, выполни которую наши бомбардировщики и штурмовики ежесуточно производили сотни боевых вылетов.
Тем временем Ставка Верховного Главнокомандования образовала Северо-Кавказский фронт, назначила командующим его войсками Маршала Советского Союза С. М. Буденного. Части, входившие в прежний Южный фронт, составили Донскую оперативную группу, во главе которой остался Р. Я. Малиновский, будучи заместителем командующего Северо-Кавказским фронтом. Другой заместители комфронтом, Я. Т. Черевиченко, возглавил Приморскую оперативную группу, сражавшуюся на Кубани. 4-й воздушной армии было приказано поддерживать соединения Донской группы войск.
С. М. Буденный вскоре прибыл на командный пункт этой группы. В беседе с генералами и офицерами он напомнил требования приказа ? 227, подчеркнул важность доведения его до сознания каждого бойца.
То была первая встреча Вершинина с легендарным полководцем гражданской войны. Константин Андреевич многое слышал о Буденном, знал, что, когда он учился в академии имени М. В. Фрунзе, будучи старшиной особой группы слушателей, сумел также успешно освоить специальности танкиста и авиатора: научился водить танк и прошел курс полетов на Р-1 в качестве летчика-наблюдателя. Командарму-4 импонировало, что сюда, в Донскую группу войск, Буденный прилетел на связном По-2.
И во время Великой Отечественной, и в мирную пору они встречались не раз как по службе, так и в дружеской обстановке, но та, первая, знойным летом сорок второго, на Ставропольщине, особенно запомнилась Вершинину. И, наверное, прежде всего потому, что одно только появление в войсках широко известного героя гражданской войны, человека, лично знавшего В. И. Ленина, вызывало у воинов прилив сил, вселяло уверенность в успехе борьбы с врагом.
Тогда Семен Михайлович Буденный провел с военачальниками Донской группы войск несколько часов, поставил перед каждым четкие задачи. 4-й воздушной, располагавшей немногим более чем сотней самолетов, вменялось бомбардировочными и штурмовыми ударами максимально задерживать наступление противника, снижать темпы его продвижения.
Борьба с танковыми и механизированными колоннами врага осуществлялась в основном по данным воздушной разведки. Практически только она позволяла своевременно соредотачивать ограниченные силы авиации для действий на наиболее угрожающим группировкам противника.
Бои продолжались. Враг рвался на Кавказ, к Грозному и Орджоникидзе, к Военно-Грузинской дороге. На этом направлении сражались части вновь созданной Северной группы войск Закавказского фронта. Ее возглавлял генерал И. И. Масленников. 4-я воздушная поддерживала эту группу.
Многое в успехе действий авиации решала оперативность, доведенная Вершининым до высокого уровня. Когда воздушные разведчики засекли в лесу западнее Прохладного появление противника, туда немедленно были направлены бомбардировщики и штурмовики. Так же оперативно Константин Андреевич организовал налеты на обнаруженные с воздуха 2 тысячи автомашин с пехотой и 300 танков. Три дня авиаторы громили скопление врага.
23 августа Военный совет Северной группы Закавказского фронта отметил, что "благодаря эффективным боевым действиям нашей авиации противнику не удалось с ходу "хватить Нальчик, а 37-я армия получила возможность Привести себя в порядок и перейти к активной обороне".
В начале сентября оборона Кавказа вступила в новую фазу. Наши войска, отражавшие попытки врага прорваться через Главный Кавказский хребет, поддерживались двумя воздушными армиями - 4-й и 5-й. На побережье с ними Взаимодействовали авиачасти Черноморского флота. Координировать действия всей авиации, находившейся на этом направлении, было поручено Вершинину, назначенному командующим военно-воздушными силами Закавказской фронта. Вступая в новую должность, он передал командование 4-й воздушной своему прежнему заместителю - Н. Ф. Науменко.
За последнее время они хорошо сработались. Науменко относился к той же группе авиационных командиров, что и Вершинин,- пришел на летную службу из сухопутные войск; до начала Великой Отечественной командовал авиа отрядом, эскадрильей, бригадой. Вершинин впервые познакомился с ним как слушателем Высших летно-тактических курсов. На юге они встретились после сражения под Моек вой, в котором Науменко руководил авиацией Западного фронта.
Вершинину по душе пришелся бодро настроенный, инициативный командир. Нравилось его постоянное стремлении, к поискам нового в воздушной тактике, в использовании боевой техники. Экспериментаторская жилка, объединяющая обоих авиационных начальников, привела однажды к мысли о том, что путем исследовательских полетов на трофейных машинах можно найти новые тактические приемы борьбы в воздухе. На тот аэродром, где находились два трофейных "мессершмитта", направили летчиков-истребителей, людей вдумчивых, интересующихся новым. Среди них оказался и Александр Покрышкин, отличившийся еще в боях под Ростовом-на-Дону.
Летчики провели серию полетов на "мессерах", в том числе и учебные бои с "яковлевыми". Вечерами авиаторы усаживались за расчеты, составляя выразительные графики-характеристики поведения тех и других машин при выполнении боевого маневра. Когда Науменко показал командующему ряд рекомендаций, которым, по мнению летчиков-истребителей, надо бы следовать при встречах с "мессершмиттами", Вершинин тут же распорядился разослать эти рекомендации во все истребительные полки.
- И пусть летчики, которые разработали эти маневры,- сказал он,- тоже побывают в полках, расскажут, как летали на "мессерах".
Словом, Николай Федорович Науменко был своего рода привой рукой Вершинина во многих вопросах. И командарм, убывая к новому месту службы, с легким сердцем передавал ему руководство 4-й воздушной.
В труднейших условиях горной войны, в которых оказались летчики, сражавшиеся ранее в украинских, донских и сельских степях, было проявлено много находчивости, боевой инициативы, творчества, найдено много нового в тактике боевых действий.
Вершинин призывал авиаторов как можно искуснее использовать возможности устаревших к тому времени самолетов И-16 и И-153 для ударов по наземным целям. Случалось, что полеты на этих машинах оказывались единственным средством поражения различных объектов, расположенных на склонах гор или в ущельях. Малоскоростные, но высокоманевренные "ишачки" и "чайки" своим огнем буквально "выкуривали" противника из лощин, а вражеские истребители, обладавшие большим радиусом разворота, не могли атаковывать наши самолеты.
Вершинин принял немало своеобразных решений при управлении действиями авиации в горах. Когда гитлеровцы попытались прорваться через Терский хребет в долину Алхан-Чурт, он предложил вынести вспомогательный пункт управления на одну из гор, с которой просматривалась целина Терека. Оттуда авианаводчики указывали экипажам цели.
- В те дни гитлеровцы,- вспоминал впоследствии К. А. Вершинин,- сосредоточив до сотни танков, пытались преодолеть Терский хребет в районе Вознесенской. Танки уже начали взбираться на склоны хребта, создавалась реальная угроза прорыва. На борьбу с противником были брошены все силы 4-й воздушной армии. Наши штурмовики Ил-2, истребители И-16 и ЛАГГ-3 в упор расстреливали И поджигали вражеские танки, вызывая восхищение бойцов 9-й армии, принявшей на себя удар группировки противника.
Управление ударами с воздуха в районе Терского хребта явилось одним из первых опытов подобного руководства массированными действиями авиации, широко примененного затем на других фронтах. Тогда же, осенью сорок второго, это значительно содействовало успеху наших войск, стойко удерживавших свои позиции под Грозным и Орджоникидзе и южнее, под Туапсе, где соединения Черноморской группы поддерживали авиаторы 5-й воздушной армии под командованием С. К. Горюнова. Часто связываясь с ним по телефону или телеграфу, а то и прилетая на аэродромы, оборудованные в горных ущельях, выходивших к морю, и Вершинин все время был в курсе трудностей, испытываемых этой армией. Несмотря на малочисленность самолетного парка, ограниченные возможности аэродромного маневра сложную метеорологическую обстановку и превосходстве противника в воздухе, 5-я воздушная в октябре - декабрей сорок второго выполнила много важных заданий, уничтожила около полутора сотен фашистских самолетов.
В штабе командующего авиацией фронта четко учитывались результаты боевых действий. В общей сложности к концу 1942 года летчики 4-й и 5-й воздушных армии произвели более 52 тысяч самолето-вылетов. Сюда, н, Кавказ, как бы доносился гул великой битвы, гремевшей на берегах Волги, под Сталинградом. Вершинин, офицер штаба, политработники, часто бывая на полевых аэродромах, призывали авиаторов к тому, чтобы каждый боевой вылет как можно лучше способствовал обороне войск, героически сдерживавших натиск гитлеровцев.
- Нам трудно,- говорил Константин Андреевич,-' но там, на Волге, в десятки раз труднее. Значит, чтобы помочь Сталинграду, мы должны сражаться в десятки раз лучше. Хотя фашисты и присылают на наш фронт части с громкими названиями, бить их надо по пословице: не смотри на кличку, а смотри на птичку...
Со временем перед авиацией Закавказского фронта назрели новые задачи. Окружение более чем трехсоттысячной группировки врага под Сталинградом кардинально изменило обстановку на всех участках борьбы.
Развернулась подготовка к наступлению и на Закавказском фронте. В его воздушные армии из тыла страны прибыли девять авиаполков. Теперь в распоряжении командующего вместе с авиачастями Черноморского флота насчитывалось более 800 боевых машин. По тому времени - мощный авиационный кулак, удары которого следовало тщательно спланировать. И когда в январе сорок третьего развернулись наступательные действия обеих оперативных групп фронта - Северной и Черноморской, летчики "казали существенную поддержку войскам.
Наступление потребовало от авиаторов особого настроя, новой тактики. Вершинин чутко уловил это. В своей директиве он требовал: необходимо в корне менять психологию летного состава. Переходить от оборонительных боев в воздухе к наступательным. Дать летчикам инициативу в выборе тактических приемов. Боевые порядки истребителей строить на основе свободного маневра. Шире использовать "свободную охоту". В наступающие механизированные и кавалерийские соединения стали посылать авиационных представителей, которые организовывали взаимодействие авиации с поисками на поле боя. Рождался новый метод их эффективной поддержки с воздуха.
В штабы и политотделы воздушных армий, к командующему авиацией фронта стали приходить телеграммы, в которых командиры общевойсковых соединений благодарили w поддержку с воздуха. Весьма характерна, например, депеша, присланная командиром Кубанского кавкорпуса И. Я. Кириченко авиаторам 216-й авиадивизии: "Казаки и командиры выражают свое казачье спасибо за нашу совместную работу по уничтожению противника. Мне лично приходилось наблюдать действия над целью многих летчиков. И все удары - отличные!"
По замыслу Вершинина в обеих воздушных армиях - 4-й и 5-й - для оперативного взаимодействия с сухопутными войсками широко использовались бомбардировочные и штурмовые удары по коммуникациям противника. Железнодорожные перевозки в тылу врага оказались нарушенными, а это способствовало захвату больших трофеев.
Погода стояла нелетная - низкая облачность, дожди, снегопады, туманы. Вершинин распорядился, чтобы бомбардировщики и штурмовики действовали мелкими группами, а порою и отдельными экипажами, методом "свободной охоты".
219-й бомбардировочной и 230-й штурмовой дивизиям, наносившим удары по основной железнодорожной магистрали Ростов-на-Дону - Тихорецкая - Армавир - Минеральные Воды, такая тактика приносила немалый успех. На исходе каждого боевого дня командиры дивизий И. Т. Батыгин и С. Г. Гетьман сообщали об ущербе, причиненном врагу,- уничтоженных железнодорожных эшелонах, выведенных из строя станциях, взорванных мостах. Особенно порадовало Вершинина донесение, датированное 26 января 1943 года. В нем говорилось, что два самолета 230-й дивизии, пилотируемые лейтенантом С. И. Смирновым и младшим лейтенантом С. В. Слеповым, нанесли удар по железнодорожной станции Малороссийская. Были взорваны четыре эшелона с боеприпасами и горючим, разрушены станционные здания; возникшие пожары бушевали более суток, станция оказалась полностью выведенной из строя.
Командующего заинтересовали подробности этого удара. Высокую эффективность действий пары штурмовиков подтвердили доклады воздушных разведчиков и аэрофотосъемка, а как только Малороссийская оказалась освобожденной - и непосредственный осмотр станции, рассказы местных жителей. Вершинин посчитал успехи, достигнутые летчиками пары "илыошиных", настолько поучительными, что обратился к главнокомандующему Военно-Воздушными Силами с предложением о распространении их опыта на всех фронтах. Верховный Главнокомандующий вскоре издал специальный приказ, в котором, отметив отважные и умелые действия С. И. Смирнова и С. В. Слепова, потребовал широкого внедрения в боевую практику метода активного поиска целей, так называемой "свободной охоты".
В тот день, когда этот приказ при развернутом гвардейском знамени зачитывали личному составу 9-го штурмового авиаполка, ни С. И. Смирнова, ни С. В. Слепова в строю не было. В скорбном донесении Вершинин с горечью прочитал: "Лейтенант Смирнов Сергей Иванович, рождения 1913 года, член партии с 1942 года, заместитель командира эскадрильи, 13.2.43 года сбит зенитной артиллерией в районе Троицкое Краснодарского края.
Младший лейтенант Слепов Сергей Васильевич, рождения 1921 года, член ВЛКСМ с 1938 года, командир звена, 9.2.43 года не вернулся с боевого задания из района Паножинская Краснодарского края".
Только через два десятка лет бывший командир эскадрильи этого полка Герой Советского Союза В. Б. Емелья-нснко, случайно встретившись со Смирновым, оказавшимся и живых, рассказал ему о памятном приказе. А затем они встретились с К. А. Вершининым.
Константин Андреевич с большой радостью встретил кроя. Оказалось, тогда, при очередном боевом вылете, в машину Смирнова угодил снаряд вражеской зенитки. Раненый летчик попал в плен. Бежал из концентрационного лагеря. Партизанил в Чехословакии. После войны - учеба; закончил два института. Имеет изобретения, работает главным инженером на одном из предприятий Башкирии.
Долго длилась оживленная беседа ветеранов 4-й воздушной. И хотя в дни минувших боев они находились на разных постах, им одинаково дорого и близко пережитое на Южном крыле советско-германского фронта.
Именно тогда решил Вершинин при первом же посещении Северо-Кавказского военного округа побывать в тех памятных местах. И задуманное выполнил...
