ДОМОЙ, В ОТПУСК!
Соскучился Михаил Васильевич по дому, устал немного, но не переставал чувствовать, что сердце его рядом с близкими ему людьми - матерью Марией Кузьминичной, женой Марией Дмитриевной, детьми.
Перед отправлением на Северный полюс с московского Центрального аэродрома он успокаивал свою жену:
- Жди только хороших известий...
Из Главного управления Северного морского пути Марии Дмитриевне постоянно сообщали о продвижении экспедиции, держали ее в курсе событий.
Прошло некоторое время. Однажды ей позвонили и сообщили, что муж вылетел с острова Рудольфа на Северный полюс. Это была самая волнующая минута в ее ожиданиях. Скоро полюс, но как он встретит?
Днем позвонили еще раз, сказали, что самолет пошел на посадку.
Но только пошел, а не сел. Ведь самолет нужно посадить среди торосов, на льдину, на которую не ступала нога человека. Каждый метр в тех местах может грозить смертельной опасностью...
Часы ожидания показались Марии Дмитриевне целыми неделями. Наконец она не выдержала и стала сама звонить в Управление, спрашивать: где самолет Водопьянова, что с ним? Ей сказали, чтобы она не беспокоилась - просто ищут удобную для посадки площадку... Но как можно не беспокоиться?..
Только в два часа ночи ей сообщили: "Самолет благополучно приземлился на полюсе".
Дети Михаила Васильевича в эту ночь тоже не спали. Дочка Вера, лежа в кровати, чутко прислушивалась к маминому разговору по телефону. А мама, когда положила трубку, радостно крикнула, забыв, что сейчас ночь и детям она приказала спать, не обращать внимания на телефонные звонки:
- Папа опустился на полюсе!
Тут же повскакали Вера, Володя и с криками "ура" подбежали к матери. Не спала и Мария Кузьминична, мать летчика. Наконец-то, подумала она, сбылась мечта Михаила.
На обратном пути, при возвращении с полюса, в Амдерме, Водопьянов разговаривал с женой по телефону. Слышали друг друга они так хорошо, что невольно оба растерялись. От волнения задавали один и тот же вопрос друг другу: "Здравствуй, как здоровье?", Михаил Васильевич еще успел спросить о детях, как тут же их и прервали. Потом, вспоминая об этом, самом коротком в их жизни телефонном разговоре, они весело смеялись, шутили.
Он получал от семьи весточки постоянно. Еще перед броском на Северный полюс, на острове Рудольфа, его застала радиограмма, в которой дочь Вера сообщала: "Дорогой папочка! Экзамен сдала на "отлично". Вова перешел в следующий класс".
"Молодцы, ребята,- думал Михаил Васильевич,- не подкачали".
Значит, не зря он приучал их к дисциплинированности и аккуратности в учебе, выполнении домашних дел. Конечно, не часто ему приходилось бывать дома, иногда и очень короткое время, но его с нетерпением ждали. Как только он приезжал, квартира оживала, радостям не было предела. Дети сами просили каких-нибудь поручений, с удовольствием их выполняли, словно играли в какую-то интересную игру. Иной раз ему предстояло выступить на встрече, тогда Вере он давал небольшое поручение, например кому-то позвонить, передать то-то, Володю просил проверить парадную форму и т. д.
Мария Кузьминична, мама, сейчас, наверное, радуе-ется за него. Ей пришлось много увидеть нужды. Но, сколько он помнит ее, ни разу она не показывала перед ним, вообще перед кем бы то ни было своего невеселого настроения, своей печали. Ее видели всегда веселой, энергичной, волевой. Часто приходили к ней люди просить совета.
Приезжая в Москву, Мария Кузьминична не забывала о деревенских своих родственниках: всем накупит подарков, чтобы никого не обидеть.
Внучата в Москве ждали ее приезда с нетерпением. Она вносила веселую атмосферу в их жизнь, умела хорошо рассказывать. От нее они узнали о детских одах М. В. Водопьянова, о деревне Студенки, где он родился.
С детства Михаил Васильевич был настойчивым, обязательно добьется того, что задумал, заступался за слабых.
Его отец был хорошим ему примером: лишних слов не говорил, но работал споро, с огоньком. Всю жизнь не покладая рук он трудился: надо было прокормить семью.
М. В. Водопьянов с детства уже помогал родителям по хозяйству. Нужда, нехватка преследовали семью.
Однажды на семейном совете постановили переехать в Сибирь, в Тайшет, думали, что там больше повезет, появится хоть какой-то достаток. Там-то и вынуждены были отдать девятилетнего Михаила в работники. Хозяин не раз отмечал сноровку и ловкость Михаила, физически тогда уже сильного. Хотя работа и была напряженная, Михаил усталости не чувствовал. Умел находить отдохновение. Сгонял в ночное лошадь, спутывал ей ноги, а сам посидит в поле, не спешит домой...
- Лет в четырнадцать,- рассказывала бабушка своим внучатам,- ваш отец умел и пахать, и косить, и молотить, и плотничать... Всегда он был подвижным, интерес ко всему имел, не унывал, улыбается только - и все. Вот такой характер... Когда же мы вернулись в Студенки из Сибири,- а там тоже ничего хорошего не нашли,- Михаил вскоре и потянулся в авиацию: техника его заинтересовала. Сказал, что хочет летать на самолете...
Мать, жена, дети М. В. Водопьянова собирали газеты, в которых сообщалось что-нибудь о Михаиле Васильевиче. Мать Мария Кузьминична, бывало, просматривала их с удовольствием. В одной из них, датируемой 23 мая 1937 года, она увидела фотографию, на которой Михаил изображен вместе с ней. Это пе- ред самым отлетом снимали, она помнит. Оба они улыбаются. На фото она в повязанном белом платке, светлой кофте, Михаил Васильевич -в форме летчика, смотрит на нее, улыбается, как она его всегда помнит...
В других газетах крупным шрифтом даны заголовки: "Товарищ Водопьянов - близкий и родной нам человек"- это писала "Липецкая коммуна"; "Мужественный, отважный, храбрый", "Товарищ Водопьянов - один из лучших воспитанников партии", "Народный герой", "Душевный человек, наш Михаил Васильевич" - так писали центральные газеты страны.
А вскоре было напечатано сообщение, что М. В. Водопьянов - в том же, 1937 году - выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР: кандидатуру его предложили рабочие и служащие липецкого завода "Станкострой"...
Из газет стало известно, что Географическое общество при Академии наук СССР благодарит его за выдающиеся заслуги перед советской географией и Географическим обществом... Созданы пионерские дружины его имени, а в Горьком - авиаклуб имени М. В. Водопьянова (шестеро его воспитанников стали в годы войны Героями Советского Союза)... В городе Липецке одна из улиц названа именем Водопьянова. "Его" улица есть и в Москве...
К детям своим он проявлял неослабное внимание, правда, очень часто "на расстоянии", так как подолгу отсутствовал в многочисленных дальних перелетах, экспедициях, спецзаданиях, но всегда контролировал их учебу, был требовательным. Если обнаружит в дневнике у кого-то из них плохую отметку, хотя Польшей частью оценки были хорошие, строго, с нажимом в голосе скажет:
- Исправить! - и никакого послабления уже быть не может. Путей к отступлению нет - отец проверит, что обязательно!
Детям Водопьянова передались скромность, честность... В тридцатых годах произошел такой случай. Когда спасли челюскинцев, учительница спросила Владимира Водопьянова, ученика третьего класса: не его ли н; на спасал челюскинцев? Володя не решился ответить, что это был его папа, сказал так:
- А вдруг он не спас? Я не знаю.
Когда уже героев встречали на Красной площади, а дети Водопьянова - Володя и Вера - стояли у Мавзолея, тут уж всякие сомнения отпали сами собой.
...Стажер училища мичман Юрий Водопьянов доло жил о своем прибытии на корабль командиру.
- Не сын ли вы Водопьянова? - спросил тот.
- Нет, однофамилец.
Не хотел Юрий, чтобы известность отца как-то помогла ему в службе, дала бы какие-то преимущества перед товарищами.
Некоторое время спустя в эту часть приехал Михаил Васильевич - повидаться с сыном. Из штаба части стали звонить на корабль, справляться о сыне Героя Советского Союза Водопьянова. Но там ответили, что на корабле служит лишь однофамилец, а сына нет. Михаил Васильевич засмеялся, говорит:
- Ну пусть однофамилец приходит,- он-то знал, что это был его Юрий.
Пример отца заметно повлиял на детей (всего у Водопьянова семь человек детей). Второй по старшинству сын Водопьянова Владимир Михайлович так же, как его отец, хорошо разбирается в технике, умеет чинить различные механизмы, устройства, приборы. Всю свою трудовую жизнь он провел в авиации, был мотористом, бортмехаником, принимал участие в обслуживании советских экспедиций на Северный полюс, как специалист приобрел богатый опыт, с семнадцати лет участвовал в Великой Отечественной войне - в одной дивизии со своим отцом...
В семье М. В. Водопьянова дети были приучены к осознанности и тщательности во всем том, что они делали, в том числе и когда выбирали профессии. Есть среди них врач, юрист, фотограф, инженер, печатник - хорошие специалисты. Несколько его сыновей, племянник, внуки посвятили себя авиации.
Пустое созерцание, ничегонеделание всегда были чужды характеру Водопьянова. Сын Владимир Михайлович рассказывал много лет спустя: "Отец не любил праздношатающихся, сердился на таких. Как приедет на дачу, сразу начинает чем-нибудь заниматься, других вовлекает в работу: вскапывает землю, ремонтирует крышу, делает какое-то очередное приспособление..."
Любое задание воспринимал он как самое главное, главнее которого в этот момент для него и не было.
Вот небольшой эпизод из его летной деятельности, иллюстрирующий эту характерную для Водопьянова черту.
...Спасенные челюскинцы находились в Ванкареме, а их следовало переправить в Уэлен, к восточной оконечности Чукотского полуострова, ближе к воде. Водопьянов сделал, кажется, самую малость: запасся на мысе Северном бензином. Он предвидел, что в Ванкареме, откуда нужно будет вывозить людей, бензина не окажется. И как пригодилась его находчивость! Теперь, поделившись бензином с Молоковым, они на двух самолетах полетели в Уэлен, чтобы взять там бензина для всех самолетов. Такое, казалось бы, неприметное, будничное дело обеспечило быструю переправку челюскинцев из Ванкарема в Уэлен, как бы приблизило людей к дому, ко всей стране, которая ждала их с нетерпением.
Ведь вполне можно было при благополучном завершении челюскинской эпопеи и радостном всеобщем настроении, забыть о второстепенных вещах - задание выполнено, всякие другие дела можно считать неглавными. Но летчик Водопьянов продолжал работать, так же ответственно выполнял свой долг, заключавшийся теперь в обеспечении полного благополучия вверенных ему людей.
...Пока Михаила Васильевича не было дома, скопилось много писем, большинство из которых прислали ребята. Они интересовались его жизнью, задавали массу вопросов, им тоже хотелось стать героями.
Из этой обильной корреспонденции в ином мальчишеском письме нет-нет да и мелькнет, бывало, такая мысль: "Вам хорошо, вы были первыми героями, героическое само шло к вам в руки, а тут..."
Водопьянов задумывался, улыбался.
В самом деле, иной раз, глядя на известного человека, думаешь, что известность приходит по инерции, сама собой. Что он, мол, в такую уж эпоху жил. Но, присмотревшись, видишь, что основа всего - в действиях самого человека, что его жизнь управляема его волей.
Может быть, поэтому в письме к пионерам Украины, опубликованном в "Пионерской правде", Михаил Васильевич так подробно разъяснял ребятам простые, казалось бы вещи: что в первую очередь надо очень стремиться к поставленной цели, много и упорно трудиться, и тогда любимая мечта станет явью... Чтобы быть полезным Родине, писал он далее, мало одного желания, оружие героя - знания, дисциплина, твердая воля. И выковывается это оружие изо дня в день, с самого детства. Не раз горько посетует на себя тот, кто не запасся этим в юные годы... Тот, кто только мечтает о трудовом подвиге и ничего не делает для .своего совершенствования, тот ничего стоящего в жизни не добьется. Достигают цели лишь те люди, которые умеют свою жизнь подчинить разумной дисциплине... И приводил такие примеры: "...школьник всю первую половину дня прокатался на коньках и опоздал в класс. А представьте себе, что этот мальчик вырос, стал летчиком и, задержавшись по какой-то маловажной причине, опоздал на аэродром к вылету самолета...
...Мальчик неаккуратен, у него грязные, мятые, рваные учебники и тетради. А что может случиться, если этот мальчик, став впоследствии хирургом, будет неб-94
режно относиться к своим медицинским инструментам и сделает операцию ржавым скальпелем?
...Кем бы вы ни готовились стать в будущем, знай-ге, что каждая двойка, каждый пропущенный урок, каждое нарушение дисциплины, каждое замечание в табеле - это препятствие на пути к осуществлению нашей мечты. А если таких препятствий накопится слишком много, то никогда мечта не станет явью. Никто и ничто вам не поможет".
Надо сказать, что на письма технического характера помогал ему отвечать известный уже читателю
К. А. Москатов.
- Писем приходило большое количество,- рассказывал Карл Арнольдович.- Я являлся к нему два раза в неделю, перед работой, пока еще была свежей голова. В квартире Михаила Васильевича на 5-й Тверской-Ямской специально стоял для меня стол, где я работал. К ответу на некоторые письма нужно было готовиться специально, что-то даже почитать из литературы. Многие советы, содержавшиеся в письмах читателей, помогали даже совершенствовать авиационную технику, не говоря уже о вдохновении, которое они давали Михаилу Васильевичу как человеку и специалисту своего дела...
К Водопьянову, приезжавшему куда бы то ни было - на фабрику, завод, в воинскую часть, санаторий,- всегда шли люди, прежде всего как к отзывчивому человеку.
Дочь Вера Михайловна рассказывала о таких его чертах:
"Михаил Васильевич все время помогал людям. После спасения челюскинцев он взял всех нас с собой отдохнуть. Поехали на его родину в Липецк. Он отдыхал там в местном санатории. Мы к нему приходили. Я помню, сколько к нему было всегда посетителей. Очередь целая. Шли к нему по разным вопросам, чаще, конечно, по житейским. И он составлял план, что надо сделать за день, чтобы успеть выступить в школе, воинской части, пионерском лагере, выполнить просьбы людей..."
А вот небольшое воспоминание участницы челюскинской эпопеи Л. Г. Кондратьевой:
"Как-то, уже в послевоенное время, я "терпела бедствие" и решила обратиться за помощью к Михаилу Васильевичу. В Купавне, где его дача, его все Знают - и взрослые, и дети, каждый говорит о нем что-нибудь хорошее. И вот я у него: "Я к вам, Михаил Васильевич, пришла из тридцатых годов". Он так просто сказал: "Проходите". И помог мне... Случается, что люди, достигшие высокого положения, утрачивают свою доброту. Михаил Васильевич ее не утратил, он стал еще добрее..."
Сын Владимир, другие дети, все, знавшие Водопьянова, приводят немало подобных фактов: за кого-то заступился, хотя тот и был виноват, кому-то еще помог. Иногда, правда, помощь была сверх "юридической" нормы. Тогда ему говорили официальные люди: "Вот тут уж, Михаил Васильевич, ничего нельзя сделать". Только после этого он вынужден был отступить... Однажды у Водопьянова похитили новенькую "Волгу", прямо от подъезда дома, где он жил; потом нашли угонщика, наступала расплата, но Водопьянов вдруг стал хлопотать о его прощении. Водопьянов верил в целительную силу доброты.
А один случай - совсем недавно - рассказал мне К. А. Москатов:
"Пришла однажды к М. В. Водопьянову женщина и попросила спасти ее сына, совершившего какой-то противоправный проступок. Михаил Васильевич встретился с ним, посмотрел ему в глаза - а он умел определять, кому можно верить, а кому нельзя, я бы сказал, душевно умел определять человека, боль-96
ше чем врач,- и решил его спасти от суда. Имя Водопьянова было безупречно. Он пришел в суд и сказал: "Я его беру на поруки, отвечаю за него". Представляете, первый раз видеть человека и так за него поручиться! Но поступая так, Михаил Васильевич не смог бы допустить обмана со стороны того, кто дает ему клятву не совершать впредь плохих поступков. Он исключительно был сердечный человек и в такой же степени бескомпромиссный. Обманывать его было ни в коем случае нельзя. Парню же этому он сказал: "Ты должен дать мне слово, что больше никому не сделаешь плохо. Если нарушишь клятву, я тебя сам застрелю вот из этого пистолета без всякого суда". (А у него всегда при себе имелся пистолет.) И мы все знали, что раз он так сказал, он это сделает.
И парень это понял..."
В семье рассказывают с улыбкой, что много раз у Михаила Васильевича одалживали деньги и не отдавали. Сын Владимир спрашивал нередко отца: помнишь, тот-то и тот-то занимал у тебя деньги? Отдал? Михаил Васильевич долго не отвечает, потом усмехнется и скажет бодро и весело:
- А откуда он возьмет-то?! - махнет рукой и не то что не расстраивается, а словно доволен происшедшим.
Человеческие его черты вызывали всеобщее уважение к нему. Причем это уважение равнялось уважению за профессиональные его достоинства, а возможно, и превосходило его.
...Отпуск у Михаила Васильевича подходил к концу. Вновь его тянуло на Север. Скоро он отправится в какой-нибудь длительный рейс или ему поручат обследовать сложный участок далекой Арктики. Сколько еще впереди интересной работы!!!
СТРАНА В ОПАСНОСТИ
Но эта работа была прервана начавшейся Великой Отечественной войной.
Накануне ее, 21 июня 1941 года, водопьяновский экипаж получил задание провести ледовую разведку, необходимую для будущих навигаций судов по Северному морскому пути. Гидросамолет, до отказа заправленный горючим, долго разбегался по воде и потом тяжело пошел вверх. Он специально был рассчитан для длительных полетов без посадки и подзап-равки и мог более суток находиться в воздухе. Пяти тонн горючего в баках, располагавшихся в плоскостях самолета, вполне хватало для этого. Последний их мирный полет с 21 на 22 июня 1941 года длился целых двадцать пять часов.
Они облетели Карское море, дошли до Земли Франца-Иосифа, потом направились в сторону Новосибирских островов и, обогнув их с северо-восточной стороны, вышли к морю Лаптевых. А возвратившись на базу, к острову Диксон, узнали, что началась война. Водопьянов сказал:
- Я на фронт пойду...
- А как же мы? - спросили в один голос второй пилот Э. К. Пусэп и штурман А. П. Штепенко.
- Давайте - кто хочет,- ответил он тихо, но чувствовалось, что мысли его уже далеко, в самом огне войны.
Тут же составили список добровольцев. Но почему добровольцев, разве они не обязаны были защищать свою страну?
"Нам бы никогда не уйти на фронт,- рассказывал много лет спустя Эндель Карлович Пусэп,- если бы не Михаил Васильевич Водопьянов. Ведь все мы, обслуживавшие Северный морской путь, начиная с матроса, капитана корабля и кончая летчиками, были "под бронью". Не будь Водопьянова, мне не видать бы войны... А раз Водопьянов сказал: "Я пойду на фронт",- значит, подумал я, с его помощью и нам возможно отправиться туда..."
Водопьянову было почти сорок два года. Это немалый возраст для летчика, тем более для него, участвовавшего во многих требовавших огромных усилий беспримерных полетах, в которых он исполнял часто главную роль. Авторитет его был высок, слава - легендарной. Он вполне мог бы заняться воспитанием молодых, быть консультантом по летной выучке молодежи и т. п. Но сейчас самым главным для него стала борьба с врагом на фронте.
...На острове Диксон, куда они прилетели, число добровольцев увеличилось до двадцати двух человек.
В Москву летели, не получив на то никакого разрешения. Приводнились на Химкинском водохранилище. Той же ночью Водопьянов добился у Сталина аудиенции, и Сталин написал на списке, в котором были указаны добровольцы: "Согласен. Сталин".
В четвертом часу утра следующего дня М. В. Водопьянов позвонил по телефону второму пилоту Э.К. Пусэпу и сказал:
- Завтра угонишь наш гидросамолет на Иваньковское водохранилище, сдашь на завод для переоборудования, а вечером поездом мы все поедем за новыми самолетами на Волгу...
На М. В. Водопьянова легла большая ответственность: он был назначен командиром 81-й авиационной дивизии, задачей которой вскоре станет бомбардировка Берлина.
Еще в 1937 году "Правда" писала: "...если враги попытаются сорвать наше мирное строительство, то за штурвалы советских воздушных кораблей сядут тысячи Чкаловых, Водопьяновых, Молоковых, вся страна, как один, поднимется на борьбу с врагом..."
Известно было также, что М. В. Водопьянов имел опыт боевых полетов в войне с Финляндией... С первых же дней войны 1939 года он настойчиво просился на фронт. Нарком обороны К. Е. Ворошилов, на рабочем столе которого лежал рапорт с просьбой послать Водопьянова на советско-финский фронт, советовался с начальником ВВС Я. В. Смушкевичем. Тот сказал, что участие полярных летчиков в войне с их богатым опытом было бы очень желательно, что потребуется умение справляться с суровыми зимними условиями. Полярные летчики приспособились, далее продолжал он, к этим трудностям: давно уже применяют незамерзающую жидкость - антифриз, переоборудовали под зимние условия свои самолеты.
Смушкевич не ошибся: полярные летчики сыграли важную роль в советско-финской войне. Великолепно действовал в боевой обстановке Водопьянов. Он воевал на своем полярном самолете, теперь переоборудованном для боевых действий. Прямо из Заполярья он прилетел на нем в Петрозаводск, отсюда был послан на боевое задание. Скорость из-за бомбовой загрузки и другого вооружения резко снизилась. Теперь его потяжелевший АНТ-6 "развивал" всего 150 километров в час, и над его тихоходностью поначалу смеялись в авиачасти. Но насмешки сразу кончились, как только он слетал на ночное задание, на бомбардировку цели противника, выведя из строя железнодорожное полотно, по которому отступал финский бронепоезд,- путь ему был начисто отрезан.
Задания с каждым днем усложнялись. Теперь Водопьянов со своим экипажем летал бомбить неприятельские объекты как ночью, так и днем. Днем сложнее - ты хорошо виден! Но Водопьянов превосходно пользовался облачными ширмами, скрывавшими самолет от наземной стрельбы. Зенитчикам гул был слышен, но куда стрелять - не разберешься. И вдруг какое-то время спустя самолет выныривал из облаков, сбрасывал на неприятеля бомбы и вновь скрывался, устремляясь ввысь...
...Фашисты уже далеко продвинулись по нашей территории. Ровно через месяц после начала войны с СССР их самолеты впервые отправились на Москву. Директива Гитлера ? 33 от 19 июля 1941 года предписывала немедленное развертывание воздушного наступления на советскую столицу. Свыше 300 выделенных для этой цели новейших бомбардировщиков "Хейнкель-111" и "Юнкерс-88", ведомых немецкими асами в звании от майора и выше, прошедшими специальную подготовку в производстве ночных бомбардировок, расположились, ожидая команды, на аэродромах Восточной Пруссии, Польши, Белоруссии. На этих территориях были построены радиомаяки, с помощью которых подводились к цели самолеты наведения. За ними шли бомбардировщики.
Первый налет на Москву фашистские самолеты совершили в ночь с 21 на 22 июля 1941 года. Бомбардировочные эскадры стартовали четырьмя эшелонами с интервалом в полчаса с аэродромов в Кенигсберге, Радоме, Бобруйске и Борисове и вышли к Москве через Минск - Оршу - Смоленск. Из 220 принимавших участие в первом полете немецких самолетов было сбито 22, остальным почти полностью был прегражден путь зенитной артиллерией и ночной истребительной авиацией. Лишь несколько фашистских бомбардировщиков прорвались к Москве. В дальнейшем на Москву летали меньшими силами, но в течение всей ночи. Это делалось для создания напряженности у населения и для дезорганизации работы предприятий и учреждений.
За один месяц - с 22 июля по 22 августа - немецкая авиация двадцать четыре раза произвела налеты на столицу. Несмотря на мощную противовоздушную оборону, отдельным самолетам все же удавалось прорываться и сбрасывать бомбы на город. Были разрушены жилые здания в центре и на окраине, больница, две поликлиники, три детских сада, театр имени Вахтангова, одно из зданий Академии наук СССР, несколько мелких предприятий местной промышленности и несколько колхозов в окрестностях Москвы.
В печати фашистские главари заявляли, что советская авиация полностью разгромлена. А Геббельс, в свою очередь, сказал корреспондентам следующее: "Ни один камень не содрогнется в Берлине от постороннего взрыва".
В ответ на варварские бомбардировки Москвы советское командование решило ответить контрмерами. Нужно было нанести удар в самое сердце врагу - бомбить Берлин. Это ли не вызов германскому фашизму?! Это ли не поддержка для тех народов, которые были уже порабощены германским фашизмом?!
81-я авиадивизия была сформирована в очень короткий срок. Трудностей при этом возникало множество. Следовало соединить в одно целое разнопрофильных летчиков - военных, гражданских, полярных. Требовалось обучить прибывавшее молодое пополнение ведению боевых действий.
Было много недостатков в организации этого дела. Бомбардировщики при следовании на задания не сопровождались своими истребителями, подвергались нападению вражеской авиации, несли ощутимые потери. Первые же полеты в глубокие вражеские тылы обнажили эти пробелы.
Самолеты, на которых им предстояло лететь, имели несовершенные двигатели. Но самой большой трудностью был непосредственно полет на Берлин. Фронт к концу июля 1941 года отодвинулся далеко в глубь страны, аэродромы в западных наших районах - за исключением двух, в том числе на острове Сааремаа в Балтийском море,- были заняты врагом. Это ограничивало наши возможности в том, чтобы с более близкого расстояния посылать авиацию на бомбардировку Берлина. Возможность же отправиться на бомбардировку с острова Сааремаа наши не упустили. В ночь с 7 на 8 августа впервые бомбардировку Берлина осуществила авиация Балтийского флота, пославшая с острова группу самолетов ДБ-ЗФ (или ИЛ-4, как они стали потом называться). Берлин не ждал налета, был хорошо освещен, и лишь после первых разорвавшихся бомб погасли огни в городе, началась зенитная пальба и по небу зашарили лучи прожекторов. Теперь Берлин стал жить неспокойной жизнью. На следующую ночь балтийцы повторили визит в фашистскую столицу, правда прошедший с большими трудностями.
На очереди были рейды самолетов 81-й дивизии, которой командовал М- В. Водопьянов. Следовало пролететь гораздо большее расстояние и доставить и сбросить более тяжелые, мощные бомбы. А что значило пройти через заградительные заслоны мощных зенитных вражеских батарей, находившихся и на территории Польши, и в западной части СССР. Даже сильная и уверенная в себе фашистская авиация и то не сразу отправилась на бомбардирование Москвы, а только спустя месяц после вторжения в СССР.
Созданный советскими авиаконструкторами дальний бомбардировщик ПЕ-8 позволял нашим летчикам "доставать" Берлин при явном в то время преимуществе в наступательных действиях Германии. Но "доставать" можно было в том случае, если за штурвалы садились лучшие из лучших наших летчиков.
В начале августа 1941 года Водопьянов доложил в Ставку о готовности к боевым действиям. Сталин отдал приказ о нанесении бомбового удара по Берлину. В приказе было сказано:
"Т-щу Водопьянову
Обязать 81 авиадивизию во главе с командиром дивизии т. Водопьяновым с 9. VIII или в один из следующих дней, в зависимости от условий погоды, произвести налет на Берлин. При налете кроме фугасных бомб обязательно сбросить на Берлин также зажигательные бомбы малого и большого калибра. В случае, если моторы начнут сдавать по пути на Берлин, иметь в качестве запасной цели для бомбежки г. Кенигсберг. 8.8.41. И. Сталин". ...Самолеты водопьяновской дивизии приземляются на аэродроме в Пушкине, под Ленинградом. Десять часов вечера 9 августа 1941- года. Произведена дозаправка самолетов горючим, подвешены по шесть штук авиационных бомб весом по полтонны каждая. Экипажи обеспечены пайками и неприкосновенным запасом продовольствия, всегда необходимым на крайний случай. Выстроившимся экипажам зачитан приказ. Вот уже самолеты поочередно взлетают в сторону, где стоит бывший царскосельский лицей, в котором учился Пушкин...
...В послевоенное время Водопьянов, работая с архивными материалами, печатными источниками, каждый раз находил все новые подтверждения того, как методично и последовательно Германия наращивала свою военную мощь. В его тетради, куда он выписывал сведения о прошедшей войне, появились такие данные:
"По условиям Версальского договора после поражения в войне 1914-1918 годов, в которой Германия была побеждена, ей запрещалось иметь военную авиацию. Но сначала нелегально, под видом развития транспортной авиации, при финансовой поддержке США, а в тридцатые годы уже открыто Германия создавала свою военную авиацию. К имеющимся авиационным фирмам "Хейнкель", "Юнкере", "Дорнье", "БМВ" добавляются вновь созданные "Фокке-Вульф" (1924), "Арадо" (1925), "Мессершмитт" (1926), а также самолетостроительные и моторостроительные заводы. Выпуск самолетов в 1935 году по сравнению с 1933 годом увеличился примерно в десять раз. Началось активное строительство военных аэродромов и авиабаз. Главнокомандующий военно-воздушными силами генерал-полковник Геринг, "выступления" которого войдут потом в материалы Нюрнбергского процесса, скажет: "Я намереваюсь создать военно-воздушные силы, которые, когда пробьет час, обрушатся на врага, подобно карающей деснице возмездия. Противник должен считать себя побежденным еще до того, как он начнет сражаться".
...Мерно ревели моторы в заоблачной выси. Водопьянов сидел за штурвалом. Посмотрел на часы - далеко за полночь. Время, удобное для выполнения операции, Берлин - в двадцати минутах лета. Неожиданно послышались перебои в двигателе, который вскоре совсем остановится. Что ж, в авиации это случается, главное - не паниковать. Двигатель работает на "своей", расчетной высоте, а на другой нередко неохотно. Сейчас, чтобы меньше был слышен шум, летели несколько выше обычного. Водопьянов прекрасно понимал:
опустись на несколько сот метров - и снова оживет мотор. Но когда речь идет об обязательности выполнения задания, лучше действовать с упреждением. Только нужно балансировать тяги, так как два работающих двигателя перетягивают один, отклоняя самолет в свою сторону.
К Берлину подлетели в точно назначенное время недаром заранее прорабатывается задание и прокладывается маршрут. Учитывается погода, рассчитывается время бомбометания. У каждого самолета свое время взлета, своя высота полета... Вот уже открываются люки, вниз летят бомбы, самолет взмывает вверх от облегчения. Проходит с десяток секунд. Сотнями огней вспыхивает небо - это с земли вражеская противовоздушная оборона включила прожекторы, лучи беспорядочно бегают туда и сюда, а трассирующие снаряды зениток прошивают небо световыми лентами со всех сторон. Ощущение жуткое: ты пойман в при' целы всех зениток и по тебе разом открыли огонь из всех орудий. Рядом с тобой, чуть справа, слева, позади, впереди, образуются огненные шатры - это разрываются снаряды. Уберечься от осколков при такой интенсивной стрельбе практически невозможно. Даже без прямого попадания осколками здорово изрешетит самолет. И этого бывает достаточно, чтобы совсем вывести его из строя.
Прожекторы не прекращают поиск целей, а когда находят, то тут же начинается шквальная стрельба зенитной артиллерии. Тогда в кабине самолета делается светло, как днем, экипаж ослепляется, становится неспособным к визуальному самолетовождению, теперь единственное спасение-довериться приборам, перейти на слепой полет. Но при этом нужно особенно внимательно следить за приборной доской, иначе потеряешь пространственное положение самолета, и помнить, что по тебе стреляют, хотят сбить,- надо постараться выйти из освещенной зоны.
Когда он летел бомбить Берлин, то, конечно, не думал о силе врага, не до этого было. Потом, сопоставляя данные по вооружениям, он мог еще объективнее представить, как трудно было Советскому Союзу, не вполне еще подготовленному к войне, сломить хребет такому дикому и опасному зверю, как германский фашизм. В свою тетрадь он занес некоторые факты, иллюстрирующие накопление мощи Германией:
"Гитлеровская армия, в том числе ее ВВС, пополнялась австрийскими военными. К самолетному парку Германии прибавилось свыше полутора тысяч чехословацких самолетов - это почти столько же, сколько было у самой Германии. С присоединением Чехословакии (она была отдана Германии как колониальное владение по сговору правительств Англии и Франции) прибавилось большое количество предприятий высокоразвитой авиационной промышленности, значительно увеличились запасы сырья, добавилась обширная сеть хорошо оборудованных аэродромов, с которых удобнее отправлять самолеты в сторону СССР. Уже к концу 1938 года Германия вышла на первое место по выплавке алюминия, главного материала авиастроения, обогнав не только такую богатую по залежам бокситов страну, как Франция, но и самую могущественную капиталистическую державу - США...
По указанию Геринга (на секретном совещании) авиационная промышленность должна была с 1 января 1937 года заработать на полную мощность, какая может быть при объявлении всеобщей мобилизации. К 1939 году у Германии имелись такие первоклассные самолеты и в таком количестве, что с ней в этом отношении не могла равняться ни одна страна. Германия готовилась к войне с СССР. Она оборудовала у себя еще 250 и в Польше 100 аэродромов. Использовалась для этого и территория Франции, Румынии, Финляндии и других стран. Начиная с 1937 года оснащенные новейшей фото- и радиоаппаратурой фашистские самолеты-разведчики делали пролеты над территорией наших приграничных военных округов, производили аэрофотосъемку. С начала 1941 года и вплоть до вторжения фашистские самолеты 152 раза нарушали государственную границу СССР".
Ценой невероятных усилий и потерь Советскому Союзу удалось переломить ход этого жестокого, неравного на первых порах поединка. И Водопьянов радовался, что внес свою лепту в эту победу.
...Но как же дальше происходил полет самолета Водопьянова? Впоследствии оказалось, что осколки снарядов серьезно повредили самолет - пробили бензобак, и горючее начало вытекать, пока не кончилось совсем. Но это обнаружилось, конечно, не сразу. Успешно отошли от Берлина. С его стороны еще долго раздавалась канонада, в воздухе видны были вспышки разрывов. Перелетели Балтийское море. Один двигатель уже давно не работал. Водопьянов повел самолет на снижение. Расчет такой: на меньшей высоте мотор заработает. И вправду, он заработал, и тяга нормализовалась. Но вскоре все четыре двигателя ввиду полного отсутствия бензина одновременно остановились. Ничего другого не оставалось, как садиться прямо на лес.
- Экипажу перейти в хвостовую часть,- скомандовал Водопьянов.
Вот уменьшена скорость полета... Слышится шум ломающихся деревьев. В непроходимом лесу образовывается широкая полоса - это след от самолета. На мгновение лесное пространство вновь окутывается тишиной. Встряхнувшись, Водопьянов чувствует тяжесть в голове, слегка ноет нога. Он вслушивается в тишину. Живы ли товарищи? Они живы - то там, то здесь слышатся шорохи. Мастерство командира сохранило им жизнь.
В штабе дивизии и в Москве долго ничего не знали о Водопьянове. Были предположения о гибели экипажа. Разведчики собирались на поиски... А тем временем экипаж пробирался лесом, пересек границу Эстонии, добрался через несколько дней до своей базы.
О значении первых полетов на Берлин говорится в книгах многих авторов, писавших о войне. Так, в книге "Триста неизвестных" генерал-майор авиации Герой Советского Союза П. М. Стефановский отмечал:
"Так закончился потрясающий по своей дерзости боевой налет на Берлин... Удары по столице третьего рейха привели в замешательство не только немецко-фашистское командование".
С первыми полетами удалось сбросить на Берлин большой бомбовый груз, скомпрометировать фашистскую пропаганду, которая на весь мир кричала о всепобеждающей силе Германии.
До 4 сентября 1941 года наши самолеты произвели десять налетов на Берлин, сбросив на военные объекты сотни крупнокалиберных бомб.
О бомбардировке Берлина стало тут же известно информационным службам многих стран. В их сообщениях говорилось о мощи советских ВВС, о роли советской авиации как одного из главных факторов успешных действий Красной Армии в войне.
Летающие на Берлин наши самолеты удивили германских авиаспециалистов, а Гитлера привели в ярость. Он обвинил Геринга в несбывшемся обещании полной безопасности столицы...
Фюрер мечтал о молниеносной победе, был уверен, что захват Москвы - дело максимум шести недель. Тогда открывался ему путь к господству над всем миром.
Но план "Барбаросса" срывался. Ни в июле, ни даже в конце августа не были захвачены ни Москва,
ни Ленинград, ни Киев.
Пленный солдат немецкой танковой дивизии делился своими впечатлениями: "Огромный урон нашим войскам наносит русская авиация. 19 августа я видел, как русские самолеты уничтожили колонну грузовиков и бензоцистерн. До нас доходят слухи о бомбардировке немецких городов русской авиацией. Эти вести действуют на солдат угнетающе. Они со злобой вспоминают заявление Геббельса о том, что русская авиация якобы уничтожена".
Зато советских людей вдохновляли успехи нашей авиации. После сообщений по радио о боевой работе наших дальних бомбардировщиков в авиационные части приходило множество благодарственных писем.
Эти достижения, конечно, давались большой ценой. Вот что рассказывал сам Михаил Васильевич о трудности полета на Берлин: "Летишь, бывало, бомбить Берлин - вражеские зенитки не оставляли живого места в небе, того и гляди воздух начнет плавиться, а у самого все внутри дрожит. Страшно, конечно,- жить-то хочется. Пятьдесят на пятьдесят процентов вероятности вернешься ты после бомбометания или нет. Но есть такое, что дороже жизни..."
Вскоре Водопьянов был представлен к награде - ордену Ленина.
Но при общей успешности первых полетов нашей авиации на Берлин Ставка не совсем была довольна организованностью этого предприятия. Часть самолетов не смогла достичь цели. И хотя одной из причин было несовершенство новых, еще недоработанных двигателей, причинявших много неприятностей, упреки в неорганизованности были адресованы и руководству 81-й дивизии. Что же вызывало недовольство?
Один из стартовавших самолетов в результате отказа сразу двух двигателей упал при взлете. Самолет летчика Тягунина был атакован нашими зенитчиками и истребителями: снаряд разорвался в крыле, оно отвалилось, а самолет закувыркался и начал беспорядочно падать. Погибло шесть человек из экипажа. Самолет Панфилова был сбит на обратном пути над Финляндией, в живых остался стрелок-радист. У трех самолетов, где командирами были М. Угрюмов, В. Бидный и М. Водопьянов, вышли из строя двигатели. Лететь пришлось с неполной мощностью...
Из десяти самолетов, полетевших к Берлину, обратно вернулось семь... ("Велики были потери,- напишет потом об этом в своей книге П. М. Стефановский,- но и результаты поистине грандиозны".)
Потери самолетов вообще были большими. И не только в первый день войны, 22 июня 1941 года, когда в западных наших приграничных округах фашистская авиация уничтожила сразу более одной пятой их самолетного парка, что составляло 1200 самолетов, не позволив им даже подняться с аэродромов, но и в последующем. Сменивший Водопьянова на посту командира дивизии А. Е. Голованов, потом командующий Авиацией дальнего действия, тоже имел неутешительные результаты: "С августа по декабрь,- констатировал он,- дивизия потеряла 76 боевых самолетов".
Несомненно, что для первых полетов в глубокий вражеский тыл в то тяжелое для нас время требовались асы, подобные Водопьянову, умевшие применяться к различным неожиданностям и готовые пойти на любой риск.
О Водопьянове Голованов писал, что он был "на редкость честный человек и настоящий патриот". Это, конечно, было очевидно для всех и ни у кого не вызывало сомнения. Но создавалась такая ситуация: на какой роли должен теперь быть бывший командир
дивизии комбриг Водопьянов?
"Пригласив к себе Михаила Васильевича,- рассказывает Голованов,- я спросил, что он намерен делать и что доложить о нем товарищу Сталину. Водопьянов сказал, что он просит оставить его в дивизии и дать возможность летать командиром корабля..."
Оставить в дивизии, чтобы летать простым летчиком! ("Только чтобы летать, драться с врагом",- сказал М. В. Водопьянов.)
"...Михаил Васильевич Водопьянов,- пишет о нем далее А. Е. Голованов,- честно и с удивительной энергией выполнял свой долг, летая командиром корабля в звании комбрига. Присвоенное ему в дальнейшем генеральское звание было им вполне заслужено".
Отдаешь должное его умению подчинить всего себя общему делу.
Водопьянов продолжил полеты рядовым летчиком. Он выполнил еще множество очень сложных заданий по бомбардировке военно-промышленных объектов в Кенигсберге, Данциге и др., затем - в 1942 году - его назначили командиром вновь созданной дивизии.
В задачу дивизии, которую возглавил Водопьянов, помимо бомбардировки военно-промышленных объектов глубоких тылов врага - заводов, железнодорожных узлов, аэродромов, электростанций - входила также бомбардировка более "близких" целей. Это крупные железнодорожные узлы на территории СССР, занятые фашистами. Пришлось бомбить передовую линию врага, уничтожать аэродромы, с которых посылались самолеты на Москву. Или помогать партизанам, попавшим в окружение. На оккупированных врагом территориях сбрасывать листовки - морально поддерживать население, сообщая людям об истинном положении дел на фронте, разоблачая фашистскую ложь
о гибели Красной Армии, вселяя веру в окончательную победу над врагом.
О дальнейших полетах М. В. Водопьянова будет рассказано со слов бывшего члена его экипажа, стрелка-бомбардира М. И. Яковлева. Но прежде - небольшая страничка о нем самом...
Яковлев в числе сорока четырех лучших выпускников штурманской школы прибыл в водопьяновскую дивизию в 1942 году. Часть располагалась в Подмосковье... В двадцать лет М. И. Яковлев имел уже немалый жизненный опыт: закончил аэроклуб, получил квалификацию летчика запаса, стал студентом Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта, служил помощником машиниста на фронте в советско-финскую войну, начал служить в армии по возрастному призыву, стал курсантом военно-авиационной школы, пошел добровольцем на фронт Великой Отечественной. И вот - восьмой день войны. По группе самолетов ИЛ-4, в одном из которых летел стрелок-бомбардир Яковлев, с земли открыли стрельбу. Все три самолета были сбиты (вновь своими же зенитчиками), их самолет упал на картофельное поле, наткнулся на валун и от удара разломился. Экипаж погиб, за исключением Яковлева, выброшенного при падении на землю. Очнувшись, обнаружил, что сломана рука. Двое суток с сильной болью добирался до медсанбата. По дороге, ведущей на Смоленск, беспрерывно шли отступающие войска и население, и ни один из видов транспорта не останавливался. На проходившем мимо тракторе с прицепом добрался до Смоленска. С гипсовой повязкой на всю руку от одной подмосковной станции шел пешком в столицу - решил разыскать штаб Авиации дальнего действия. Подполковник Белков - он прежде служил в их полку комиссаром - узнал от Яковлева о гибели самолетов.
- Ну что делать с тобой? Как чувствуешь себя?
- Хорошо,- ответил Яковлев,- только вот,- он показал на руку.
- Вот что,- говорит Белков,- поезжай учиться в Рязань в 1-ю Высшую школу штурманов. Там, кстати, и вылечишься...
Особенно тяжелым у Яковлева было ранение в середине войны. Три истребителя ME-110 напали на них в воздухе. Одного "мессера" сбили, а другой, воспользовавшись "зевком" их кормового стрелка, точно послал снаряд в самолет. Снаряд 37-миллиметрового калибра прошил кабину стрелка, где сидел Яковлев, ударил в приборную доску и разорвался на множество осколков, которые в большом количестве поразили его. Один из осколков нанес особенно тяжелое ранение - проник в кишечник. Командир корабля П. И. Архаров, подбадривая пятерых раненых из своего экипажа, дотянул самолет до Москвы, спас жизнь товарищам. К самому критическому сроку доставлен был Яковлев на операционный стол. Операция длилась около четырех часов: усекали пораженные места, извлекли восемьдесят осколков!
Такой суровый опыт выковал в нем спокойствие и неторопливость в напряженных ситуациях, помог в дальнейшем добиваться перевеса в воздушных поединках с врагом.
Недавно Яковлев вспоминал:
"Мы много посбивали вражеских самолетов. Как увидим - летит, открываем огонь всеми огневыми точками. Ты или не ты сбил, не всегда определишь, только смотришь - загорелся..."
...Удача ли это, водопьяновская ли заслуга, связанная с его мастерством летчика, но, вылетая, вместе с Михаилом Васильевичем на задания, Яковлев ни разу не был ранен.
По прибытии в дивизию молодое пополнение было введено в курс дела, облетано на самолетах Пе-8. Яковлев вскоре встретился с Михаилом Васильевичем, в экипаж которого был зачислен. Вместе летали на Смоленск, на Вязьму... Рядовые полеты не очень запоминались, их приходилось иной раз по два на день, а полеты на дальние цели, когда преодолевали по 10 - 12 часов без посадки, хорошо запомнились.
Знакомство с экипажем Водопьянов начинал с переклички, когда все находились на своих местах в самолете. Штурман - майор такой-то, стрелок-бомбардир - сержант такой-то... Михаил Васильевич объяснял цель, на что обратить внимание при подходе к объекту и его бомбардировании. Он любил шутку, подбодрял людей, кого-нибудь дружески подденет или, заметив, что тот или иной из молодых взгрустнул, скажет ласковое слово... Умел поднять настроение.
Был примечательный - но и тяжелейший! - полет на Кенигсберг. Он на всю жизнь запомнился М. И. Яковлеву. Может быть, Михаилу Васильевичу и не следовало принимать решения лететь в такую плохую погоду. Особенно она проявила себя при подходе к этому фашистскому городу-укреплению. Самолет попал в сплошную облачность. Радиосвязь из-за сильных грозовых разрядов отсутствовала: сгорела антенна;
От грозовых разрядов согнулись в дугу стволы пушек, от всех выступающих частей самолета тянулись огненные шлейфы, метра на два-три. Вся машина окутана пламенем. Личное оружие каждый в таких случаях с себя снимал и клал на пол, на корпус самолета, чтобы патроны не взорвались, потому что грозовой разряд приходится на выступающие части самолета и с них сходит. Самолет стал трудноуправляемым. Но все же экипажу удалось отбомбиться. Выйдя из грозовой тучи, он оказался уже небоеспособным...
Зенитная стрельба в районе Кенигсберга велась беспорядочно. Выше пролетали еще какие-то самолеты, но, чьи они, определить было невозможно. Радиосвязи не было. И на этот раз водопьяновский экипаж считали погибшим. Но Водопьянову удалось посадить самолет в городе Коврове.
М. И. Яковлев отмечает великолепное летное мастерство М. В. Водопьянова, который всегда искусно уходил от атак противника. Он постоянно упоминает о его талантливости и человеческой доброжелательности...
Тот полет был последним для Михаила Васильевича. Вскоре он попал в автомобильную катастрофу. Поломал ребра, разбил лицо. Пролежав четыре месяца в больнице, стал затем военпредом на авиазаводе.
Теперь Водопьянову предстояло решать вопросы по выпуску бомбардировщиков с улучшенными данными. Они причинили фашистскому тылу еще множество неприятностей. На Пе-8 сначала стояли двигатели, имевшие недостаточную мощность,- запланированной высоты полета 10-12 тысяч метров они не обеспечивали, самолет мог подниматься не более чем на 8 тысяч метров. По настоянию Водопьянова, много раз приезжавшего на Казанский завод, на Пе-8 стали устанавливаться новые двигатели. Они не "задыхались" теперь в полете, как это происходило с предыдущими, были более экономичными. Делали их поначалу мало. Михаил Васильевич способствовал ускорению их выпуска в большем количестве.
Генерал М. И. Шевелев, отмечая заслуги Водопьянова в своевременном выпуске самолетов с улучшенными качествами, сказал, что после этого наши самолеты стали летать легко и быстро, как птицы. Теперь уже бомбардировщики без промежуточной посадки сразу летели на Берлин, Данциг, Кенигсберг...
Участие Водопьянова в боевых полетах в годы войны, особенно в нападении на Берлин в первые месяцы, его усилия по повышению качества авиационной материальной части сыграли заметную роль в общей победе над врагом.
Есть и еще одна его заслуга... Находившиеся рядом с ним равнялись на него, проявляли лучшие свои качества и умения. Много героев-летчиков появилось в годы Великой Отечественной войны, и среди них были те, кто воевал рядом с Водопьяновым. Членам его экипажа Э. К. Пусэпу и А. П. Штепенко в 1942 году было присвоено звание Героя Советского Союза. Дважды Героем Советского Союза стал воевавший в 81-й дивизии летчик А. И. Молодчий. Начатый Водопьяновым и его товарищами в 1934 году список Героев пополнялся.
С ним рядом воевали и его сыновья - авиамеханики Василий и Владимир и племянники - воздушные стрелки Анатолий и Виктор...
И ОСТАЛОСЬ ЛЮДЯМ
Уже говорилось о писательских наклонностях Михаила Васильевича. Без натяжки можно сказать, что Михаил Васильевич написал хорошие книги об авиации. В них подкупает - и этим они особенно ценны - достоверность событий, участником которых он был, причем ведь почти всегда главным их участником. И в этом отношении он тоже является феноменом. В самом деле, как было бы полезно, если бы многие люди умели не только хорошо работать, но и мало-мальски сносно описывать то, что они делают. Потомкам легче было бы разобраться в деяниях предков, узнать об их жизни, составить свое представление о времени...
Михаил Васильевич и в этой области сумел оставить свой заметный след. Он написал книги о виденном им "в небе и на земле", о своих товарищах по работе, как очень известных, так и известных немногим. Без них, считал он, не было бы и его дел.
Вот книги, которые он выпустил: "Полеты", "Мечта пилота", "От сохи к самолету", "Путь летчика", "Киреевы", "Валерий Чкалов", "Повесть о первых героях", "На крыльях в Арктику", "Полярный летчик", "Штурман Фрося", "Небо начинается с земли"...
М.В.Водопьянов - автор пьес "Мечта", "В ледяном плену", "Полк ДД", "Вынужденная посадка" (последние две написаны в соавторстве с Ю. Г. Лаптевым). Они ставились на сцене Реалистического театра в Москве (пьеса "Мечта пилота") и Казанского русского Большого драматического театра имени В.И.Качалова (все последующие пьесы).
Особенно плодотворной оказалась его творческая дружба с качаловцами: с ними он познакомился еще до войны, во время строительства Казанского авиазавода, где бывал по делам службы. В 1940 году принес он туда пьесу "В ледяном плену", имевшую успех у зрителей. В ней рассказывалось о спасении американского дирижабля, потерпевшего аварию в ледяных просторах Арктики во время трансарктического перелета. Качаловцы ставили этот спектакль во время летних своих гастролей в Сочи. Он и там имел успех. Одна из сочинских газет писала в то время: "М. В. Водопьянов написал пьесу о гуманизме и мужестве советских полярников. Он известен всему миру как один из бесстрашных победителей Арктики. Водопьянов сам бывал на Северном полюсе. Спасал от гибели экспедиции, не раз заглядывал смерти в глаза. Он ощущает суровую стихию ледяных просторов, знает людей Арктики, их привычки и быт. Это хорошее профессиональное знание жизненного материала придает пьесе и спектаклю документальную, как бы зафиксированную фотоаппаратом подлинность".
В 1942 году Водопьянов пересылает театру новую пьесу- "Полк ДД" (дальнего действия). Бывший художественный руководитель театра Е. Г. Гаккель вспоминал: "Пьеса внесла большое оживление в творческую жизнь театра. Она дала нам благодатный материал для создания яркого, правдивого спектакля об Отечественной войне".
В основе пьесы - подлинный случай из боевой жизни М. В. Водопьянова: при возвращении после бомбардировки Берлина у водопьяновского самолета, получившего повреждения, остановились сразу четыре двигателя. Пришлось садиться на лес. Уничтожив самолет, летчики стали пробираться к своим. Этот реальный факт был расширен авторской фантазией и получил дальнейшее развитие: летчики попадают к партизанам, которые на первых порах принимают их за вражеский десант, вместе с партизанами они участвуют в боевых операциях против фашистов.
К 40-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне в Казанском русском Большом драматическом театре имени В. И. Качалова была открыта экспозиция, посвященная этой дате. В ней много места было уделено материалам о летчике М. В. Водопьянове. Экспозиция совпала с 85-летним юбилеем летчика, и газета "Вечерняя Казань" поместила большой материал о нем.
В семьдесят восемь лет Водопьянов сказал: "Годика два еще поживу". Так и случилось: он умер через два года- 11 августа 1980 года.
Отчетливо помнятся последние встречи с ним.
... Когда раздавался в квартире звонок, дверь по возможности старался открывать сам. Он появлялся в сером махровом халате, облегавшем плотную, мощную фигуру, седой, с рассыпающимися волосами, которые напоминали колосья в пучке. Выглядел простым и доступным. Весь его вид говорил: "Вы уж ведите себя непринужденно, как вам удобно".
Он старался не показывать своей старости. Глаза его смотрели молодо и уверенно, а веселые искорки как бы . поясняли: "Старости не приемлю".
В облике Водопьянова, даже сильно поседевшего, часто болеющего, по-прежнему чувствовалась готовность сию минуту броситься на помощь, ибо главным его девизом было всегда - помочь человеку в конкретном деле.
Я уже рассказывал, что мы жили неподалеку друг от друга. Я часто видел его из своего окна - как он выходил иногда в лоджию, клал руки на железную широкую перекладину и задумчиво смотрел куда-то ввысь. Может быть, он мысленно уносился за облака, вспоминал свою жизнь - как летал, волновался, рисковал, вторгался в такие пространства, где еще никто не бывал.
А когда его навещали знакомые, пионеры, он оживлялся и мог вновь превратиться в интересного рассказчика. Тогда он не спеша садился на стул, опускал на колени спокойные натруженные руки, столько сделавшие во имя авиации и славы Родины, столько раз бескорыстно помогавшие людям, и мягко, по-детски улыбнувшись, начинал свой увлекательный рассказ.
Я задумывался не раз над таким вопросом: почему героизм бессмертен и почему так чтут героев?
Потому, что почти каждый человек, особенно в молодые годы, мечтает быть героем и в героической судьбе другого видит проявление своей собственной.
Водопьянов - это слиток героических дел. Что после себя он оставил? То, что сейчас свободно летают на Северный полюс, то, что разрослась в стране сеть авиалиний и можно быстро попасть в любой пункт нашей страны, то, что самолеты без затруднений ныне преодолевают такие, например, препятствия, как Анадырский хребет, преодоление которого впервые Водопьяновым считалось исключительным достижением, то, что первые полеты на Берлин сыграли выдающуюся роль в приближении нашей победы, в демонстрации в сложное для нас время нашей мощи, то, что спасение челюскинцев, другие героические дела воспитали многие тысячи новых героев...
Честная натура Водопьянова еще долгие годы будет примером в служении людей своему Отечеству...
Память о героическом передается из поколения в поколение. В наши дни на дне Чукотского моря водолазы обнаружили пароход "Челюскин". Вероятно, когда-нибудь он будет поднят. И опять вспомнят те далекие события, людей, плывших на "Челюскине", и тех, кто их спасал. Вспомнят Водопьянова.
Талант Водопьянова заключается в первую очередь в безукоризненном владении техникой.
Сильная личность - это когда имеется стержень в характере человека, определяющий его линию поведения. Стержнем в характере Водопьянова была жажда познания во имя людей, во имя страны, испытание самого себя.
"Мне очень хотелось первым прилететь в ледовый лагерь Шмидта",- признавался Водопьянов.
Жажда быть первым рождала дух здорового соперничества.
Он хотел прославить свое имя. Мальчишеское жило в нем. А кто же из мальчишек не мечтает о подвигах?!
Но это не было эгоизмом, себялюбием: чистые порывы детства сделали его человеком возвышенной души.
Почему же так богато раскрылись возможности Водопьянова - необыкновенного героя, легендарной личности, человека, к которому так все тянулись и которого любили?
Главное - в натуре Водопьянова. Как бы ни шла вперед цивилизация и как бы рационализм ни брал верх над чувством, душевное начало было и всегда останется движущей силой в замечательных делах, так же как своей отзывчивостью всегда будет прекрасен человек.
Ибо, живя с открытым забралом, он вполне раскрывается как личность, ярче проявляется его талант, а значит, и большую пользу приносит он своему народу, своему обществу.
Жажда познания - это ежедневная черновая нелегкая работа, без которой не бывает сколько-нибудь значительных достижений. Романтическая настроенность помогла Водопьянову переносить тяжелый труд с будничными ежедневными заботами, суровыми неожиданностями, приключениями...
Многие выдающиеся личности почти не отличаются от остальных, кроме способности чуть-чуть быстрее принять нужное решение, чуть-чуть быть смелее, чуть-чуть щедрее... Так и распределяет это "чуть-чуть" людей на первые, вторые, третьи... места.
Летом 1990 года я побывал в гостях у родственников М. В. Водопьянова на их даче в Купавне. Застал почти всех, кто там жил. Это одна большая дружная семья, точнее, целая династия. Там живут три его сына и две дочери, их жены и мужья, восемь внуков и четыре правнука, младшему из которых пока еще меньше года. У него быстрые и смышленые глаза, открытая добрая улыбка похожа на водопьяновскую.
Заинтересованность жизнью Михаила Васильевича Водопьянова так велика в этой большой семье, что даже зятья, снохи, жены внуков Михаила Васильевича - а вся большая семья в общей сложности насчитывает более двадцати человек - имеют достаточно полное представление о Михаиле Васильевиче, собирают информацию, посвященную его жизни и деятельности, бережно ее хранят. Так, жена внука Михаила Васильевича - Михаила Владимировича Болдырева Наташа скрупулезно собирает о нем материалы, держит это дело в своих руках.
Авиационные традиции в водопьяновской семье продолжаются. Вышедший уже на пенсию зять Водопьянова Владимир Иванович Болдырев - летчик во время войны, а в мирное время пилот гражданской авиации, заслуженный пилот СССР - подготовил себе замену. Его сын, внук Водопьянова Михаил Болдырев, названный в честь своего знаменитого деда, ныне командир корабля ИЛ-86, совершающего рейсы по международным авиалиниям. В 1982 году на самолете ТУ-134 он перевозил нашу футбольную сборную на чемпионат мира в Испанию. Еще через два года открыл, так же как когда-то это делал его прославленный дед, новую авиалинию - международную, связавшую Москву с Эрфуртом.
А совсем недавно Михаил Болдырев вывез из столицы Ирака Багдада советских специалистов в связи с известными событиями, происходящими в регионе Персидского залива. И на этот раз действиям командира ИЛ-86 М. В. Болдырева, внука М. В. Водопьянова, была дана высокая оценка.
...В тот летний день мы сидели с Верой Михайловной на лавочке около дома, я с интересом слушал рассказ о том, чем пополнился семейный архив. Узнал и о любопытном факте: в поселке Мыс Шмидта, оказывается, есть "КП Водопьянова", о котором рассказал в "Воздушном транспорте" А. Захарченко. В заметке "Заброшенная достопримечательность" сообщалось о некоем домике, действительно связанном с Михаилом Васильевичем и другими полярными летчиками.
"Недавно мне довелось побывать в заполярном поселке Мыс Шмидта,- рассказал корреспондент.- В свободное время решил ознакомиться с достопримечательными местами. И люди разных возрастов, профессий, и старожилы, и недавно приехавшие сюда в один голос предложили мне побывать на "КП Водопьянова". Так шмидтовцы называют небольшой домик с надстройкой, сохранившийся на месте старого аэродрома. Это одно из первых строений поселка. Связано оно с именами наших замечательных полярных летчиков, с героической историей освоения здешних мест.
И вот я у столь редкой достопримечательности. Впечатление, прямо скажем, горькое. Бывший командный пункт в полном запустении.
Быть может, это и закономерно, старое должно уступать место новому? Но сохранены же, например, старинный деревянный острог в Братске, первая буровая вышка на Сахалине, построенная еще лейтенантом русского флота Зотовым. Почему бы и домику Водопьянова не стать своеобразным памятником старому стартовому командному пункту аэродрома, с которого, собственно, и начинался поселок Мыс Шмидта?
Эти мысли я высказал в исполкоме районного Совета народных депутатов. Заместитель председателя райисполкома А. Попов, в недавнем прошлом работник Магаданского управления гражданской авиации, хорошо знает тот заброшенный домик рядом с морской лагуной. Оказывается, в райисполкоме когда-то возникал вопрос о том, как его использовать. Но постройка крохотная, стоит на отшибе, применения ей не нашлось.
Надо признать, что вопрос этот действительно не так прост, как кажется. В молодом заполярном районе нет своего музея, исторического архива. Нет нужных документов и в новом аэропорту. Во всей округе не найти очевидцев, которые бы могли достоверно рассказать, когда точно построен обветшавший теперь командный пункт, с какими людьми и событиями связана его история.
Поинтересовался, не пытались ли в райисполкоме силами следопытов наводить официальные справки в Магадане, Ленинграде, Москве, в других местах, писать ветеранам полярной авиации и Севморпути? Нет, не пытались. А жаль!
И стоит заброшенная достопримечательность у самого синего моря. А ветры, дожди и морозы делают свое дело".
Совсем недавно - 14 июля 1990 года - в той же газете "Воздушный транспорт" опубликовано интервью с И. П. Мазуруком. "Чем блеснули полярные летчики в годы войны? - размышлял Илья Павлович.- Летным мастерством, трудолюбием, упорством, терпением... Их интеллект проявлялся в работе.
Но, вы знаете, природа, видимо, не любит совершенства. Ведь были у нас и очень интеллектуальные, умнейшие люди, а летчики посредственные. Они возводили в степень любое авиационное действие, которое простой летчик решал запросто...
Челюскинская эпопея. Кто пришел к Куйбышеву, который возглавлял спасательные работы? Труженики пришли. И те, кто сказал: "Пошлите нас в Америку. Купите нам самолеты". Их послали. Срочно. Через Европу, через Атлантику, Америку - на Аляску. Сколько это стоило денег, валюты? Купили Леваневскому и Слепневу два самолета. Да какие!.. И электростартеры в них, и отопление, и лыжи с тормозами... Им надо было пролететь как от Москвы до Ленинграда. А что вышло?
А Водопьянов? На Р-5, деревянно-полотняном самолете без штурмана, без радиста, через хребты, через горы, по неимоверно тяжелой трассе добрался до места".
Водопьянов не берег специально себя на старость. В последние годы он не выходил из больницы - это результат сильного износа организма (кроме прочих болезней имел он хроническое воспаление легких и от небольшого охвата их ветерком надолго и тяжело заболевал).
Пусть он не прожил ста лет, как обещало ему природное здоровье, а только восемьдесят, но сделал он очень много и много оставил людям - большой запас материальных и духовных ценностей. Материальных - потому, что дело, которому он служил, развивается; духовных - потому, что на его примере воспиталось и еще воспитается не одна тысяча людей.
Михаил Васильевич щедро жил и творил. Очень часто ему замены не находилось. Трудно представить и спасение челюскинцев, и особенно экспедицию на Северный полюс, и первые полеты на Берлин без Водопьянова. Без него что-то непременно поубавилось бы в этих событиях.
Водопьянов - истинный сын своего народа и своей земли.
Люди о Нем помнят.
