ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

На линии фронта дым и гарь. Грохочут орудийные залпы, рвутся снаряды и бомбы, глухое эхо разносится на многие километры, постепенно утихая в бушующих волнах моря. В крымском небе, подобно молнии, проносятся штурмовики, оставляя после себя горящие танки и автомашины, разрушенные мосты и железные дороги.

Четверку самолетов Ил-2 ведет командир эскадрильи 210-го авиационного полка Григорий Сивков. Разрывы вражеских снарядов темным кольцом окутывают самолеты, но штурмовики исчезают так же мгновенно, как и появляются над целью.

На обратном пути, приближаясь к своему аэродрому, расположенному на северном берегу Таманского полуострова, около станицы Ахтанизовской, Григорий Сивков изменил курс. Через несколько минут самолеты оказались над поселком Пересыпь, в котором разместился 46-й гвардейский женский полк ночных бомбардировщиков.

Почти касаясь крыш маленьких домиков, штурмовики пролетели над единственной улицей поселка. Покачиванием крыльев они приветствовали девушек-летчиц, сообщая одной из них, штурману эскадрильи Катюше Рябовой, о том, что Григорий Сивков благополучно вернулся после боя. Ведущий самолет оторвался от группы и еще раз пронесся над девушкой, выбежавшей на середину дороги. Одной рукой она прикрывала глаза от ярких солнечных лучей, другой махала вслед улетающему штурмовику...

Шел 1943 год. Войска Отдельной Приморской армии готовились к форсированию Керченского пролива и освобождению Крыма. Остались позади два тяжелых военных года. После сокрушительного разгрома гитлеровской армии под Москвой, Сталинградом, на Курской дуге радость грядущей победы все больше проникала в сердца советских воинов, вызывая думы о мирной жизни, мечты о счастье...

Думал о будущем и Григорий Сивков. Но в последнее время он все чаще свои мечты связывал, может быть еще подсознательно, с судьбой другого человека.

...С Катей Рябовой Григорий познакомился совсем недавно и случайно.

Во время торжественного заседания в честь 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, организованного в полковой столовой, Григорий заметил трех незнакомых военных девушек.

- Откуда они? - спросил Сивков своего друга - летчика Николая Есауленко.

- Из 46-го гвардейского.

- А как здесь оказались? - продолжал Григорий.

- Их полк стоит в нескольких километрах от нас, в поселке Пересыпь. К нам пришли по какому-то делу. Наши ребята не упустили случая познакомиться и пригласили на вечер. Я уже кое-что о них узнал. Вот та, смуглая, похожая на мальчишку,- Марина Чечнева - командир эскадрильи. Ее фотография недавно была в армейской газете. Рядом с ней, пониже ростом, Екатерина Рябова, ее штурман, а голубоглазая блондинка - Августина Артемова - летчица из их же эскадрильи.

Григорий незаметно наблюдал за неожиданными гостями. В военной форме - сапогах и брюках - девушки показались Григорию очень строгими и вместе с тем нежными, приветливыми.

После торжественной части летчицы медленно направились к двери, смущенно и сдержанно отвечая на приветствия мужчин.

"Сейчас будут танцы. Их надо попросить остаться",- подумал Григорий и помчался через всю столовую к постоянному гармонисту полка - Николаю Есауленко.

- Скорее играй! - торопил он ничего не понимающего друга.

Не прошло и минуты, как в "танцевальном зале" раздались звуки вальса "Амурские волны".

С того вечера прошли десятилетия, но и сейчас Григорий не может объяснить, почему тогда решительным шагом он направился именно к ней, Екатерине Рябовой. В последний момент, подойдя совсем близко к девушке, отважный летчик вдруг засмущался и как-то невнятно произнес:

- Разрешите пригласить...

Катя внимательно посмотрела на юношу и тихо ответила:

- Пожалуйста...

Несколько минут они кружились молча. Григорий бережно вел девушку, одержимый одной мыслью: "Как бы не наступить ей на ногу".

Катя почувствовала смущение своего партнера и заговорила первая:

- Вы неплохо танцуете. А я совсем не могу. Трудно танцевать вальс в такой обуви. Во всей армии не могут найти на наши ноги сапоги. Вот и носим вместо тридцать пятого номера сороковой.

От простых слов, ее приветливого голоса повеселело на душе, постепенно исчезала скованность, быстрее становились движения.

- А что вы делали до войны? - спросил летчик.

- Жила в Москве. Училась в МГУ, на механико-математическом факультете, перешла на третий курс. А вы?

- Я с Урала. До войны окончил авиационную школу в Перми. На фронте с первых дней войны,- говорил Григорий, пристально всматриваясь в лицо новой знакомой, о существовании которой еще час назад он даже не знал.

В этот момент замолкли звуки вальса, и их разговор прервался. К Кате подошла Марина Чечнева. Летчицы заторопились домой, в свою часть.

Дни понеслись своей чередой.

Катя и Гриша летали на боевые задания, участвовали в операции по освобождению Крымского полуострова.

Григорий летал днем, а вечером вдруг начинал волноваться. Он знал, что с наступлением темноты вылетают на задание девушки. Под вечер он шел в сторону своего аэродрома и часами смотрел в тревожную даль, где метались лучи вражеских прожекторов, сверкали разрывы снарядов зенитных орудий, вступивших в жестокое единоборство с совсем юными девчонками.

"Почему я так много думаю о ней? - задавал себе вопрос Григорий.- Случайно ли это? Не знаю..." Но с наступлением темноты вновь поднимался на холм недалеко от аэродрома, откуда, как ему казалось, лучше видно ночное небо.

Летчик-штурмовик Григорий Сивков внимательно следил за каждым самолетом, прилетавшим с задания, и мысленно обращался к Кате Рябовой: "Пролети надо мной после боя! Я буду знать, что ты вернулась домой..."

Бои на фронте становились все более жаркими.

Один из вылетов на Керченский полуостров остался в памяти Григория Сивкова на всю жизнь... Штурмовики вылетели парой, без прикрытия истребителей. Ведомым был друг Григория - Евгений Прохоров. Они летели бомбить железнодорожные эшелоны врага, подвозившие боеприпасы к Керчи.

До цели оставалось несколько минут полета. Уже виден разрушенный город, еще секунда, и показалась дорога, по которой мчался железнодорожный состав. Энергичным разворотом Сивков перевел машину в пикирование и начал атаку.

- Бомбить будем головные вагоны,- услышал команду Прохоров.

И в это мгновение под крылом самолета Григория засверкали прерывистые огненные очереди зенитных скорострельных пушек - "эрликонов". От прямого попадания снаряда машину стало резко кренить в одну сторону. Неимоверным усилием, с трудом удерживая ручку управления, летчик продолжал атаку. Пушечные трассы неслись со всех сторон, пытаясь преградить штурмовикам путь, изменить направление их полета.

По брони самолета отбивали дробь осколки вражеских снарядов, почти в такт им строчили пулеметы и пушки штурмовика. С первого же захода летчики обстреляли эшелон, взорвали полотно железной дороги, разрушили паровоз и первые вагоны, из которых вырвалось пламя, окруженное густым, черным дымом.

- Впереди справа три "мессера",- услышал Григорий голос Евгения, который уже знал о повреждении самолета друга.- Снижайся и уходи, попытаюсь отвлечь огонь на себя.

Но Сивков не ушел. Разве мог он оставить товарища одного в бою? Его искалеченный "ил" дрожал, кренился, но не сдавался. Пробито бронестекло кабины, в крыльях зияют черные пробоины, изрешечен фюзеляж машины. Опытное ухо летчика улавливало перебои в работе мотора. Только пулеметы и пушки действовали безотказно.

Фашистские истребители продолжали атаку. Один из них, нацелившись на кабину Сивкова, обрушил на нее шквал огня, пытаясь пробить колпак, чтобы расстрелять летчика Григорий решительно направил свою машину на врага и в упор выпустил в него пушечные очереди.

Не выдержав стремительной атаки, "мессершмитт" отвернул в сторону. Два других истребителя еще пытались преследовать штурмовиков, но в бой не вступали и скоро исчезли в безоблачном небе. Григорий понял, что у них кончились боеприпасы.

"Задание выполнено. Теперь только бы дотянуть до своих",- подумал Сивков и нежно, как к тяжело больному другу, обратился к своей машине: "Мой дорогой "ил", потерпи еще немного, от тебя сейчас зависит жизнь нас обоих".

Опытная рука пилота, его знание машины помогали ей бороться в этой грозной схватке. Когда показался аэродром, Прохоров охрипшим голосом прогудел в ухо ведущего:

- Ну, Григорий, жить тебе долго!

А когда они сели и однополчане подбежали к самолету Сивкова, резко остановившемуся на посадочной полосе, потому что на машине уже нельзя было не только лететь, но даже рулить, все ахнули, а командир полка только и сказал:

- Непонятно, на чем ты летел. Сивков! Вечером того же дня Григорий опять "дежурил" на аэродроме. Он вспоминал невысокую круглолицую девушку с ясными серо-зелеными глазами, ее смущенную улыбку и стройную фигурку, перехваченную широким армейским ремнем...

Екатерина Рябова тоже не забыла той, казалось бы, случайной, встречи. Она не могла объяснить, чем поразил ее незнакомый юноша. И видела-то она его недолго, а так ярко запомнилось его скуластое, строгое, мужественное и вместе с тем такое ласковое лицо.

Подруги из эскадрильи заметили, что Катя Рябова стала выбегать на улицу, как только услышит гул наших дневных самолетов. А потом поняли, что следит она только за пролетающими штурмовиками.

Женский авиационный полк в это время летал особенно много. Катя Рябова бомбила фашистов по нескольку раз в ночь. А каждый боевой вылет - это не только выполнение задания, это еще и борьба за жизнь. Среди разрывов зенитных снарядов летчицы прокладывали маршрут к цели в темном небе, по которому метались ночные истребители врага в поисках маленьких По-2. Их постоянно ловили лучи прожекторов, превращая незащищенный фанерный самолет в ярко освещенную мишень.

Таких вылетов штурман Екатерина Рябова за годы войны сделала восемьсот девяносто. Они составили почти полторы тысячи часов боевого налета, из которого каждая секунда могла стать последней в жизни девушки.

В ту ночь, когда Сивков пришел после своего опасного вылета на Керчь посмотреть на пролетающие над ним По-2, Катя бомбила тот же район и оказалась почти в таком же положении, в каком днем был Григорий.

...Даже теперь, когда прошли годы, трудно представить легкокрылый самолет По-2 то над бушующим Черным морем, то над скалистыми горами, в ненастную погоду пробирающийся в тыл врага с бомбовым грузом. Нисходящие и восходящие потоки воздуха бросали легкую машину то вниз, то вверх. Среди разрывов снарядов самолет медленно шел к цели. В нем сидели две девушки.

До войны в стране не было, наверное, ни одного летчика, который не летал бы на самолете У-2 (затем - По-2). Летному мастерству почти все учились на этой машине. А в годы войны она стала самолетом-универсалом: ночным бомбардировщиком и дневным разведчиком, санитарной и связной машиной. Только в каждом отдельном случае самолет по-разному оборудовали.

С позиций современных достижений авиационной и космической техники самолет По-2 многим представляется смешным историческим экспонатом: деревянный каркас, скрепленный металлическими расчалками, обтянутый фанерой и перкалью, один мотор М-11, открытые кабины летчика и штурмана, а приборная доска мало чем отличалась от приборной панели современного автомобиля. От малейшей огненной вспышки По-2 загорался как спичка. Под машину в зависимости от цели, которую предстояло бомбить, подвешивался 200-300-килограммовый груз фугасных, осколочных или зажигательных бомб. До конца 1944 года девушки летали без парашютов, их место занимали бомбы. Штурман в кабину брала еще небольшие зажигательные бомбы, которые бросала над целью после выполнения основного задания - прицельного бомбометания. Однако прицела у самолета не было. В плоскости прорезалась достаточно большая продолговатая щель, в которую штурман наводила машину на цель. Для этого штурману надо было уже в воздухе уточнить курс подхода к ней, рассчитать отклонение бомбы при падении на цель в зависимости от ветра на высоте и дать летчику такое направление полета, которое привело бы к эффективному выполнению боевого задания.

Летать в тыл врага с бомбами на таком самолете было очень трудно, опасно и... страшно. Единственным оружием экипажа были их пистолеты ТТ. Поэтому на фронте самолет По-2 пользовался особым уважением. А летчики-мужчины, воевавшие на самых совершенных машинах того времени, с удивлением и восхищением смотрели на девушек, бесстрашно летающих на совсем беззащитном самолете.

...На горе Митридат, расположенной в центре Керчи, фашисты сконцентрировали много зенитных орудий, прожекторов, артиллерийских батарей, огневых точек. Отсюда они вели обстрел боевых позиций советских войск. Перед женским авиационным полком была поставлена задача: бомбить дороги, ведущие к горе. По ним непрерывно двигались автомашины с боеприпасами.

...Машина плавно взлетела над аэродромом. Обладая большим летным опытом, совершив к этому времени уже сотни боевых вылетов, Марина Чечнева и Катя Рябова уверенно вели самолет на задание. Они зашли на цель с севера. Штурман готовилась к боевому курсу. Он длился всего несколько минут. От них, этих минут, во многом зависела точность бомбометания.

Боевой курс... Для экипажа это самые трудные и ответственные мгновения: триста - четыреста секунд гигантского нервного напряжения, когда молниеносно работает мозг, до предела обострено зрение, когда летчица в обстреле и лучах прожекторов должна точно держать заданный курс, изменяя его только по команде штурмана, которая в эти минуты следит за землей и воздухом, наводит машину на цель, рассчитывает направление ветра, угол отклонения бомбы, прицеливается и бомбит.

Экипаж Чечневой - Рябовой встал на боевой курс. Зенитный огонь обрушился неожиданно. Казалось, не было на земле точки, которая не стреляла бы по летящему самолету. Когда цель находилась под передней кромкой крыла, на земле включились прожекторы. Их лучи, пошарив по небу, скрестились в один узел, в центре которого мужественно пробивался к цели самолет По-2.

- Приготовиться, начинаю бомбить! - слышит летчица в переговорный аппарат голос штурмана.

От бомб, сброшенных штурманом Рябовой, вначале раздался глухой взрыв, потом вспыхнул красно-желтый пожар.

- Катя, Катя, смотри куда ты попала! - кричит Марина.

- В машины с горючим,- обрадовалась Катя. Она высунулась из кабины почти по пояс, чтобы лучше рассмотреть пораженную цель.

- Впереди зенитный огонь, справа бьют "эрликоны". Левее, еще левее, снижайся! - раздавались команды штурмана, помогающей летчице уйти из зоны обстрела.

Задание выполнено. Казалось, теперь можно облегченно вздохнуть. Но опыт говорил о другом: именно в такие минуты экипаж подстерегала неожиданная опасность. Так и случилось.

- Слева вверху самолет противника,- услышала Чечнева.

Она уже увидела истребитель и быстрым маневром стала уходить от фашиста. Самолет По-2 не имел возможности вступать в воздушный бой. Спастись от врага можно было только умелым и резким изменением высоты, курса и скорости.

Но, видно, девушкам встретился опытный летчик. Небо ярко освещалось лунным светом, и силуэт По-2 хорошо выделялся на фоне прозрачных облаков. Истребитель то кружился вокруг самолета, то с пикирующего полета обрушивал на него огонь. Уже чернели в крыльях большие дыры, в кабине штурмана повреждена приборная доска, уже слышались перебои в работе мотора, а фашист все не терял их из виду, продолжал преследование.

"Только бы не загореться",- думала Катя, сообщая Марине о действиях врага.

В момент, когда истребитель взмыл вверх, чтобы с пикирования начать обстрел, летчицы резким снижением перешли на бреющий, и По-2 слился с земными ориентирами.

Когда Марина и Катя прилетели на свой аэродром, они услышали почти те же слова, какие днем произнес командир Сивкова:

- Как же вы летели, девчата? - удивилась заместитель командира полка Серафима Амосова.- Вашу машину надо немедленно отправлять в капитальный ремонт.

Требовался "капитальный ремонт" и некоторым летчицам полка. Много неприятностей им приносила малярия. Несмотря на то что армейские и полковые медики принимали все меры, чтобы предотвратить эту изнуряющую организм болезнь, она нет-нет да и возникала то у одной, то у другой девушки. Не обошла малярия и Катю. Однако болезнь вела себя весьма "сознательно". Она не мешала ей выполнять боевые задания и проявлялась только днем, а к вечеру молодость и здоровье брали свое, и Рябова опять была готова к боевой работе.

Летчицы тщательно скрывали болезнь от своих командиров. Они боялись, что их не допустят к полетам. Но однажды начальник штаба полка Ирина Ракобольская, увидев бледное, осунувшееся лицо Кати, твердо сказала:

- Надо лечиться. Скрывают приступы малярии Марина Чечнева, Надежда Попова и другие девушки. В Кисловодске открыт армейский санаторий. Вот и поедете туда недели на две.

Катя приуныла. Она понимала, что капитана Ракобольскую переубедить невозможно. "Что же делать? Надо поговорить с Надей. Может быть, она сумеет договориться с командованием, и нас не отправят на отдых?" Надю Попову Катя нашла в своей эскадрилье. Вид у нее был растерянный.

- Надя! Что с тобой? - Катя никогда не видела подругу в таком состоянии.

Надя Попова - первый боевой летчик Рябовой. Катя всегда восхищалась ее выдержкой - и вдруг...

- Капитан Ракобольская недавно вызывала. Хотят нас отправить куда-то отдыхать,- уныло сообщила Надя.

- Она мне об этом уже сказала. Так не хочется ехать, скоро начнется операция, а мы - отдыхать,- сокрушенно проговорила Катя.

Но отправиться в санаторий все же пришлось. Прекрасный кисловодский курорт встретил летчиц теплой солнечной погодой. На каждом шагу - страшные следы пребывания оккупантов в городе. Командование фронта, городские власти, местные жители старались скорее восстановить санатории и направить сюда советских воинов, нуждающихся в лечении или кратковременном отдыхе. Кругом кипела работа. Красили фасады домов, машины подвозили стройматериалы и увозили мусор.

Санаторий, в который приехали летчицы, уже действовал, поэтому их быстро оформили и дали отдельную комнату. Здесь отдыхали одни мужчины - летный и технический состав из авиационных полков.

- Трудновато нам будет, отвыкли мы от мужского общества. Как ты думаешь, Катя? - смеясь, проговорила Марина Чечнева.

- А мы на них внимания обращать не будем. Для нас что главное? Выспаться! Представляете, девчата, будем спать ночью, да еще на таких шикарных кроватях! - весело отвечала Катя, смирившаяся со своей судьбой отдыхающей.

Но долго "не обращать внимания" не удалось. На второй день отдыха, во время обеда, в столовую быстрым шагом вошла Марина. Нагнувшись к Кате, она прошептала:

- Что я тебе скажу... Он здесь. Тот самый Григорий, с которым ты познакомилась в Ахтанизовской.

- Не может быть, не может быть,- смущенно выдавила из себя Катя, зардевшись ярким румянцем.

- Я его встретила у входа, он только что приехал. Увидел меня и так обрадовался, будто мы с ним давно знакомы. Первый его вопрос: "Где Катя?" Говорю: "Здесь!" Он вот так же покраснел, как ты сейчас,- засмеялась Марина.

Девушки заметили, что обедала Катя машинально, вся ушла в свои думы. Вечером того же дня они встретились.

- Как хорошо, что можно наконец увидеть боевого штурмана на нашей грешной земле! - пробасил Сивков, увидев Катю в холле санатория.-А то только в мечтах вы являетесь, когда видишь ваши самолеты, пролетающие над нами.

- Ночью вам полагается спать, а не мечтать под луной,- отшутилась Катя, а сама подумала: "Неужели он помнит нашу встречу?"

Очень быстро молодым людям стало ясно, что они не только помнили о том вечере, но всем сердцем стремились к новой встрече. Благодаря удивительной случайности она состоялась.

Свободного времени в Кисловодске было много. Все дни Катя и Гриша проводили вместе. В спокойные и теплые вечера они бродили по санаторному парку и говорили, говорили без конца... Лишь о войне старались не вспоминать.

"Кто эта обаятельная девушка, с которой так интересно? Ей понятны сложнейшие вопросы механики, .она мечтает, сейчас, когда жизнь на волоске от смерти, учиться. Кто она? Судьба моя? Или так, случайная встреча на дорогах войны?" - записал в первые дни отдыха в своем дневнике Григорий Сивков.

О чем только не мечтали два боевых летчика. Но в основном все их разговоры сводились к учебе.

- Катя, попробуй реши задачу,- просил Гриша, втайне надеясь, что девушка не справится со сложнейшей математической задачей. Ему она далась с таким трудом!

Думала над задачкой Катя совсем недолго и... решила. Она вспоминала потом, после войны, это время:

- Мне тогда казалось, что Гриша больше всего ценит во мне любовь к математике. Он постоянно задавал мне различные задачки. Но я тоже не отставала. Бывало, такой ему вопросик подкину, что он только поднимет руки и скажет: "Ну, Катя, сдаюсь!"

В один из вечеров Катя рассказала Грише о своей семье, о двадцати двух прожитых ею годах.

Родилась Екатерина Рябова в селе Гусь-Железный Рязанской области в жаркий июльский день 1921 года, во время жатвы, прямо в поле. Росла в большой и дружной крестьянской семье, в которой было три дочери и четыре сына. Любовь к труду, честное и доброе отношение к людям, к жизни помогли Катиным родителям - Анне Ивановне и Василию Герасимовичу - поднять и хорошо воспитать своих детей.

Старшие братья и сестры после окончания сельской школы уехали учиться в Москву. В 1930 году вся семья Рябовых переехала в столицу, поселилась в Сокольниках, рядом с большим и цветущим парком. Катя окончила десятилетку в 1939 году. Любимыми ее предметами были математика и физика. Она мечтала поступить в МГУ, на механико-математический факультет. Но материальное положение семьи было довольно трудным. Решить вопрос о дальнейшей учебе Кати помогли старшая сестра Серафима и ее муж Шура Миккель. Все расходы они взяли на себя.

- Широкой, открытой и очень доброй души был человек,- рассказывала Катя о своем зяте.

- А почему был? - удивился Гриша.

- В первые же дни войны он ушел на фронт. Погиб в боях под Ленинградом,- тихо ответила Катя.- Недавно умер папа... Получили сообщение о гибели брата.

Катя долго молчала. Григорию хотелось успокоить девушку, отвлечь ее от тяжелых дум. Но он понимал, что ее горю словами не помочь. Сивков нежно взял Катю под руку и предложил:

- Пойдем в город. Посмотрим на горы,- и постепенно перевел разговор на их любимую тему - о будущей учебе. Катя мечтала о том, как после войны она вернется в Москву, придет в университет, сядет в аудитории и во весь голос крикнет:

- Я хочу учиться!

Сивкова увлекали мечты девушки, и он представлял себя слушателем Военно-воздушной инженерной академии имени И. Е. Жуковского.

- Ты летчик. Почему же хочешь учиться в инженерной

академии? - спрашивала Катя.

- Чтобы быть настоящим летчиком, надо знать сердце

машины. После войны хочу поработать летчиком-испытателем. А для этого нужно окончить инженерный факультет.

"Как интересно мне с ним, как много нового узнаю я от него",- писала Катя в письме к маме.

А Григорий Сивков в эти же дни ответил в своем дневнике на многие волнующие его вопросы.

"Это все далеко не случайно,- писал он.- Всегда быть вместе, жить одними интересами, вместе учиться, добиваться, дерзать и все - вдвоем. Это ли не счастье?"

Однажды утром, после завтрака. Катя и Гриша пошли в городской парк. В Кисловодске стояла ясная теплая погода. Катя попросила Гришу:

- А теперь расскажи о себе. Я хочу знать все, все. Григорий задумался, помолчал и тихим голосом начал свой рассказ...

Родился Григорий в 1921 году. Семья Сивковых, как и у Кати, была большой и дружной: три сестры и пять братьев. Свое детство провел в уральской деревне Мартынове, живописно расположившейся на берегу небольшой речки.

В школе у Гриши проявились наклонности к математике и физике. Окончив ее, он поступил в Пермский авиационный техникум. Когда учился на втором курсе, стал курсантом аэроклуба.

В своей жизни Сивкову пришлось летать на многих типах самолетов: тренировочных, гражданских, военных, на машинах с поршневым двигателем и воздушным винтом, на реактивных. Но никогда не мог сравнить он свои ощущения с теми, которые испытал в аэроклубе во время первого самостоятельного полета: необыкновенное чувство простора, слияния человека с машиной, когда она послушно и охотно выполняла все желания молодого летчика, вместе с пилотом рвалась в безграничную воздушную даль, стрелой мчалась в неведомую высь, уносилась в далекие миры. От нахлынувшей радости, от счастья тогда захватывало дух...

Первый самостоятельный полет окончательно определил дальнейшую судьбу юноши. Сивков твердо решил стать летчиком. Летом 1939 года получил диплом об окончании техникума, зимой поступил в Пермскую авиационную школу, которую окончил перед войной.

- А мама, папа, где они? - спрашивала Катя.

- Они живут сейчас в Перми, в семье старшего брата. Младший брат тоже на фронте. Что-то давно нет от него писем...

Двухнедельный отпуск пролетел для Кати и Гриши одним мгновением. Сивков понимал, что время, проведенное в Кисловодске, дало ростки большому чувству, но сказать об этом Кате тогда не решился: шла война, все личное отодвигалось до полной победы над врагом.

Их жизнь - Екатерины Рябовой и Григория Сивкова - до встречи шла у каждого своим путем. Однако очень похожим. Жизненные дороги Кати и Гриши, как и всех советских юношей и девушек того времени, слились в одну общую, когда в воскресный июньский день 1941 года на советской земле взорвались вражеские бомбы, когда вся страна поднялась на смертный бой с фашизмом, с гитлеровской армией, вероломно напавшей на нашу Родину.

"ТРЕВОГА!!! ВОЙНА!!!

Отдельная корпусная авиационная эскадрилья Киевского военного округа разместилась в небольшом молдавском селении, недалеко от государственной границы. Летчик Григорий Сивков служил в этой части недавно. Он прибыл сюда после окончания авиационной школы.

Шла весна 1941 года. Григорию исполнилось двадцать лет. Окончена авиашкола, присвоено звание младшею лейтенанта, в ближайшее время должны начаться тренировки на новых самолетах. А там?.. Возможно, учеба в Военно-воздушной академии... Вся жизнь впереди.

Но не суждено было исполниться тогда мечтам юноши. В один день изменилась жизнь всей Советской страны. Григорий Сивков навсегда запомнил искаженное лицо дежурного и его голос. Не сразу до сознания дошли страшные

слова:

- Тревога!!! Война!!!

В один из первых дней Великой Отечественной войны летчики отдельной авиаэскадрильи увидели на границе воздушный бой советских истребителей с фашистскими самолетами. Не имея боевого опыта, еще не зная коварства врага, советские летчики бесстрашно бросались на вражеские самолеты, преграждая им путь на советскую землю. Они были настоящими героями, вступившими в смертельный бой с фашистами в самые первые дни войны.

В июле 1941 года эскадрилью направили на освоение нового самолета - ближнего бомбардировщика Су-2. Сивков в конце года был зачислен в 210-й ближнебомбардировочный авиационный полк.

...Младший лейтенант Григорий Сивков медленно шел по летному полю, внимательно всматриваясь в даль голубого неба. Уже несколько дней в воздухе не было слышно прерывистых звуков фашистских бомбардировщиков. Лишь изредка появлялись самолеты-разведчики, кружились над дорогами, лесами, поселками, нарушая тревожную тишину военного времени.

"Наверное, фашисты готовятся к наступлению,- думал Григорий.- Придется ли мне участвовать в боях? А может быть, капитан Сурай опять скажет: "Рано!" Тогда буду просить, настаивать..."

Григорий ускорил шаг и направился к избе, в которой расположилась его эскадрилья.

В центре небольшой комнаты, освещенной тусклым огоньком самодельной лампы, сидел командир эскадрильи капитан Сурай. Вокруг толпились летчики. Всегда ровный и спокойный голос Сурая сейчас был взволнован и даже торжествен:

- Радио сообщило о разгроме немецко-фашистских захватчиков под Москвой! - услышал Сивков.

Григорий замер на пороге. И вдруг неожиданно, не в силах сдержать нахлынувшей радости крикнул во весь голос: "Ура!" Ликующий возглас, подхваченный летчиками" понесся по всему аэродрому...

210-й авиационный полк начал боевую работу почти в ГУМОМ начале войны. Он участвовал во многих сражениях, уже имел свои боевые традиции, среди летного состава были асы, известные всему фронту. Сивкову хотелось скорее стать в строй ветеранов полка.

Но капитан Сурай выжидал, присматривался к молодому летчику. Опытный командир понимал, что от первого боевого вылета во многом зависит успех дальнейшей работы экипажа. Несколько дней назад с Сивковым долго говорил комиссар эскадрильи капитан Лещинер. Нравился он Григорию. Комиссар обладал прекрасным качеством - быстро располагать к себе людей. Спокойный, внимательный, он проявлял живой интерес к каждому, особенно к вновь прибывшему в полк человеку. Он знал о судьбе родных всего личного состава эскадрильи, знал боевые возможности каждого летчика. С комиссаром ребята делились своими переживаниями, мыслями, как с верным и добрым другом.

Григория Сивкова капитан Лещинер встретил на летном поле. Они долго бродили около аэродрома, беседовали. Наконец летчик не выдержал и спросил комиссара:

- Когда же я полечу на задание? Нет больше сил сидеть на земле!

- Не торопись, младший лейтенант! - улыбался Лещинер.- Скоро, скоро наступит и твой час!

Наконец 28 декабря 1941 года Григорий Сивков вылетел в свой первый бой.

В дальнейшем, в течение последующих трех с лишним военных лет. Сивков почти ежедневно участвовал в воздушных операциях, неоднократно подвергался смертельной опасности, за доблесть и мужество был дважды удостоен звания Героя Советского Союза, но первый боевой вылет, так же как и первый самостоятельный полет, он запомнил до мельчайших подробностей.

...Перед эскадрильей была поставлена задача: бомбить танки противника, скопившиеся у небольшого населенного пункта вблизи станицы Славянской. Возглавлял девятку бомбардировщиков опытный летчик старший лейтенант Иван Раубе. Прикрывали самолеты летчики-истребители из полка Тараненко. О командире авиаполка Иване Андреевиче Тараненко, опытном и смелом летчике. Сивков слышал много хорошего. Он знал, что бомбардировщики чувствуют себя в воздухе надежно прикрытыми, когда над ними кружатся истребители из полка Тараненко.

Штурман Сивкова Петр Земляков - живой, веселый, добродушный юноша. Григорий считал, что со штурманом ему повезло. Они хорошо понимали друг друга. Летали они на самолете Су-2, который поднимал шестьсот килограммов бомбового груза и был вооружен шестью пулеметами "шкас".

Как сейчас, помнит Григорий свой первый боевой самолет и техника-лейтенанта Михаила Королева, доложившего о готовности машины к выполнению задания.

- Миша! Бензином ты не забыл нас заправить? - старался шутить Сивков, чтобы скрыть от товарищей волнение.

Выстрелом из ракетницы дана команда "на старт".

Линия фронта встретила летчиков тревожной тишиной. Девятка бомбардировщиков направилась к цели. В этот миг Григорий увидел вспышки снарядов зенитных орудий. Ведущий Иван Раубе левым разворотом, стараясь не рассыпать строй группы, вывел ее из огненных разрывов.

На земле включились "эрликоны". Умелым противозенитным маневром капитан Раубе вышел с группой Су-2 на цель. Вблизи селения отчетливо виднелись танки. Ведущий покачал крыльями - условный сигнал для подготовки к бомбометанию. Самолеты встали на боевой курс. Еще минута - и с ведущей машины посыпались бомбы. Ведомые мгновенно повторили действия командира. Во время разворота летчики увидели результат своей работы: черный дым затянул танки, густым облаком повис над землей.

Девятка советских бомбардировщиков и сопровождающие их истребители взяли курс к своим аэродромам. "Как дружно действуют ребята,- подумал Григорий.- Даже в зенитном огне никто не оторвался от строя. Великое дело - чувство локтя".

- Поздравляю тебя, Гриша! - услышал он голос Петра Землякова.- Сегодня нас надо поздравить не только с первым боевым вылетом, но и с первым обстрелом.

"Вот и началась боевая работа",- подумал Григорий.

Заканчивался 1941 год. Война была в самом разгаре. Но уже давно улетучился миф о "блицкриге" и непобедимости гитлеровской армии. Битва под Москвой показала всему миру, на что способен советский народ, грудью вставший на защиту завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции и своего социалистического государства.

КОМСОМОЛЬСКИЙ ПРИЗЫВ

Москву 1941 года невозможно забыть. Крест-накрест заклеенные белыми бумажными полосками оконные стекла всех домов. Суровые, исхудавшие, усталые лица москвичей. Затемненные, сумрачные улицы и переулки. Тревожные сводки Совинформбюро... Все военкоматы окружены толпами юношей и девушек, молодых, пожилых и даже престарелых мужчин и женщин. Только и слышен вопрос: "Вы не знаете, как попасть на фронт?" Однако военкоматы были очень строги даже в то тяжелое время. Мужчинам, конечно, легче - их призывали в соответствии с законом военного времени. А девушек, не имеющих военной специальности, не пускали даже на порог призывных пунктов.

В холодные октябрьские дни того сурового года Москва готовилась к решительным и грозным сражениям. Почти каждую ночь в городе объявлялись воздушные тревоги. В небе повисли серебристо-серые аэростаты воздушного заграждения. Строжайшая дисциплина, четкость и порядок ощущались во всем, во всей жизни столицы.

Студентка 3-го курса механико-математического факультета Московского государственного университета Екатерина Рябова не была в Москве около двух месяцев. Вместе с комсомольцами высших учебных заведений Москвы она строила оборонительные сооружения на дальних подступах к столице. Катя вернулась в Москву, чтобы продолжить учебу. Даже в условиях прифронтового города в МГУ не прекращались занятия.

С первого дня войны университет превратился в военный лагерь. Ночью студенты дежурили на крышах учебных зданий, спасая дома от огня зажигательных бомб, а днем шли на занятия. Поредели студенческие группы, особенно их мужская половина. Большинство юношей уже были в действующей армии, многие ушли в народное ополчение.

Все дни после приезда в Москву Кате не давала покоя мысль: "Как попасть на фронт?" Она знала, что женщин, не имеющих военной специальности, в армию не призывали. "Кем угодно, только бы воевать!" Но в военкоматах по-прежнему отказывали.

Октябрьские дни 1941 года были для москвичей очень тяжелыми. 30 сентября фашисты начали наступление на Москву. В середине октября бои шли на подступах к городу. Над столицей нависла грозная опасность. В эти тяжелые дни ЦК ВЛКСМ обратился к юношам и девушкам с призывом с оружием в руках встать на защиту Родины.

В ночь на 11 октября Катя так и не ложилась спать. Студентки механико-математического факультета дежурили на крыше главного здания университета. Утром на занятиях Катя узнала, что ее разыскивали из комитета комсомола. Бегом, перепрыгивая через ступеньки, девушка Понеслась в комсомольскую комнату. На лестнице она встретила Женю Рудневу, студентку 4-го курса мехмата. Oт нее узнала интересные новости.

Но инициативе Героя Советского Союза Марины Михайловны Расковой ЦК ВЛКСМ начал добровольный набор студенток-комсомолок в авиационную часть, которая будет Сражаться на фронте. Летчиков и техников Марина Михайловна набирала из личного состава Гражданского воздушного флота и аэроклубов Осоавиахима. С кадрами штурманов и вооруженцев было сложнее. Опытный авиатор, она понимала, что штурманскому делу, работе вооруженцев и прибористов обучить в кратчайший срок будет легче девушек-студенток.

Марина Михайловна была в университете, беседовала с секретарем комсомольской организации, тщательно просматривала личные дела студенток, интересовалась чертами характера отдельных девушек. Особое внимание обращала они на тех комсомолок, которые занимались спортом или учились в школе снайперов.

В тот же день, 11 октября 1941 года, комсомолка Екатерина Рябова была зачислена в 122-ю авиачасть, которой командовала Марина Раскова. Когда Катя познакомилась с девушками, прибывшими в авиагруппу, она поняла, что Марина Михайловна обращалась не только в МГУ. Здесь были студентки из авиационного, 1-го медицинского и других институтов Москвы, а также работницы фабрик, заводов, различных учреждений столицы, других городов и сел страны.

Никогда Кате не приходилось летать на самолете даже пассажиром, поэтому ей трудно было представить себя военным летчиком. Правда, любознательная девушка интересовалась авиацией. И это неудивительно. В предвоенные годы авиация и ее достижения занимали в жизни советского народа большое место. Советские летчики на машинах отечественного производства добивались неслыханных по тому времени результатов.

Всему миру были известны имена первых Героев Советского Союза: М. В. Водопьянова, И. В. Доронина, Н. П. Каманина, А. В. Ляпидевского, С. А. Леваневского, В. С. Молокова, М. Т. Слепнева. Летчики В. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков, А. В. Беляков совершили перелет через Северный полюс в Соединенные Штаты Америки. В 1938 году летчицы В. С. Гризодубова, П. Д. Осипенко и штурман М. М. Раскова, пролетев почти всю страну без посадки на самолете "Родина", установили международный женский рекорд дальности полета. Прославили советскую авиацию в те годы и

многие другие летчики.

Советская страна рукоплескала своим героям. Молодежь стремилась быть на них похожими. Посыпались массовые заявления о приеме в аэроклубы. Катя Рябова тоже мечтала учиться в аэроклубе. Но еще в школе она увлеклась гимнастикой и в университете уверенно шла на спортивный разряд. Для аэроклуба не хватило времени. Об этом теперь приходилось только жалеть.

Во второй половине октября личный состав части начал перебазирование на Волгу, в город Энгельс. Ехали долго, в товарных вагонах. На место прибыли поздно вечером.

Командование авиационной школы приняло женскую авиагруппу приветливо, хотя многие летчики-мужчины иронически отнеслись к женской авиачасти. Но прошло совсем немного времени, и им пришлось изменить отношение к новым курсантам, которые беспрекословно подчинялись строгой дисциплине авиашколы, занимались почти по двенадцать часов в сутки, четко соблюдали режим, рассчитанный на курсантов-мужчин. А взлетом и посадкой самолетов, пилотируемых некоторыми девушками, приходили любоваться многие летчики авиашколы.

Екатерина Рябова училась в штурманской группе, которая занималась по специальной программе. Штурманскому делу их обучала Марина Михайловна Раскова, боевой и строевой подготовкой руководила начальник штаба сбора Милица Александровна Казаринова. Политическую работу проводила комиссар Евдокия Яковлевна Рачкевич.

Новые, незнакомые авиационные предметы требовали много сил и времени для их изучения. Каждая минута была Ни учете.

Катя писала домой, рассказывая о своей жизни в авиашколе: "Мамочка, дорогая, обо мне не беспокойся. Мне так Интересно учиться, каждый день я узнаю немало нового. Скоро мы закончим учебу, и я буду настоящим штурманом. Даже в такое тяжелое время нас учат очень основательно. Хочется рассказать тебе о своем первом вылете.

Когда я подошла к самолету, мне стало страшно: смогу ли выполнить задание? Я же никогда не поднималась в воздух! Теоретически я все представляла, а вот там, в самолете... Никогда так не волновалась. Мне предстояло провести самолет по заданному маршруту. Вдруг заблужусь? Успокаивало, что со мной полетит опытный инструктор-летчик.

Необыкновенное чувство, которое охватило меня в момент взлета, передать трудно. Оно немного напомнило мне состояние, которое всегда возникало у меня в детстве при спуске на санках с больших и крутых гор: летишь так, что дух захватывает.

А когда вышли на курс, все мои волнения мгновенно исчезли. Откуда только взялись уверенность и четкость? Видно, не зря нас учили. Смотрю на землю, сравниваю карту с земными ориентирами, а сама думаю: "Как образно нам рассказывала об ориентировке в воздухе Марина Михайловна Раскова. Именно так, как она говорила, выглядит с самолета земля. Узкой полоской мелькают проселочные дороги, словно шелковая лента, блестит Волга, пушистым белым ковром кажется снежный покров Жигулевских гор. А кругом необъятная ширь...

- Штурман Рябова! Где мы находимся? - слышу я. голос летчика.

Меня так в жар и ударило, хотя был тридцатиградусный мороз. Размечталась и упустила на миг ориентировку. Что делать? Мучительно всматриваюсь в карту, потом в ориентиры на земле.

- Штурман Рябова! Почему молчите? - слышу в переговорный аппарат.

И опять помогли советы Марины Михайловны: в тяжелые минуты ищи яркие ориентиры, например реку, шоссейную или железную дорогу. По их направлению, изгибам легче определить место своего нахождения. Я быстро сориентировалась и доложила инструктору. Дальше, весь полет, я уже не отвлекалась ни на одну секунду. Когда мы сели на своем аэродроме, летчик сказал:

- Думаю, что вы станете хорошим штурманом. Так что, мамочка, не волнуйся обо мне. Я постараюсь быть действительно хорошим штурманом".

Девушки учились, летали, но тревога за родных и близких людей не оставляла их. Однажды радио принесло радостное сообщение: в столице нашей Родины Москве проведено торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. 7 ноября 1941 года на Красной площади состоялся традиционный военный парад.

Трансляцию парада девушки авиачасти слушали затаив дыхание. Это было так неожиданно и в то же время совсем Неудивительно. На главной площади страны в тот день советский народ демонстрировал всему миру свою непоколебимую уверенность в победе. Девушки слышали бесконечно родной гул любимого города, четкий шаг участников П"|"ада, проходивших перед ленинским Мавзолеем и направлявшихся прямо на передовую...

В большой комнате, где было включено радио, собрались все курсантки авиашколы. Пришла и Марина Михайловна Раскова. Она встала в углу, почти никем не замеченная, и стала внимательно наблюдать за своими девчонками. Увиден на их лицах искреннюю радость, неподдельное счастье, Командир не выдержала и громко крикнула: "Поздравляю вас, девчата! Такой народ, как наш, непобедим!"

В тот вечер в авиачасти ? 122 был объявлен отдых. И девушки поняли его буквально: все... легли спать. Чему же удивляться - усталость брала свое.

Под Москвой был создан непреодолимый фронт обороны. Стойкость, мужество, героизм советских воинов, самоотверженный труд всего народа победили в этой исторической битве. Девушки-летчицы ликовали вместе со всей страной.

Воины 122-й авиачасти хорошо помнят 23 февраля 1942 года - День Красной Армии. Командование устроило для девушек настоящий праздник. Саратовский драматический театр показал им спектакль "Надежда Дурова". Когда он закончился, Марина Михайловна Раскова, поблагодарив артистов, обратилась к зрителям:

- Дорогие мои боевые подруги! И о нас когда-нибудь тоже будут писать пьесы. Мы должны продолжать славные традиции русской женщины-воина. Для нас нет преград и условностей, которые мешали Надежде Дуровой в полной Мере проявить мужество и героизм. Нам все дано: и право защищать Родину, и грозное оружие - самолеты. Оправдаем же надежды, которые возлагает на нас Отчизна!

В феврале 1942 года командование приступило к формированию полков. Были созданы три женских авиационных боевых полка: истребительный на самолетах Як-1, бомбардировочный на самых современных по тому времени машинах - пикирующих бомбардировщиках Пе-2 и полк ночных бомбардировщиков на По-2.

Екатерина Рябова была назначена штурманом звена в полк ночных бомбардировщиков, которым командовала старший лейтенант Евдокия Давыдовна Бершанская, опытный летчик довоенного времени.

Началась напряженная подготовка. Полку По-2 теперь приходилось работать и ночью: тренировки по маршруту, бомбометание на полигоне, другие учебные полеты.

Летчицы, штурманы, техники, вооруженцы упорно готовились к вылету на фронт. Ждать пришлось недолго.

Майским днем 1942 года полк вылетел на фронт, в направлении к Донбассу. Летели строем в боевом порядке, лидировал экипаж Марины Михайловны Расковой. На всю жизнь запомнила Катя Рябова и ее подруги-однополчанки Марину Раскову - красивую, очень женственную, с открытым приветливым лицом, живыми, ясными глазами - в ту последнюю встречу, в день расставания. Отважная летчица должна была вернуться в авиашколу - там готовились к вылету на фронт другие полки.

Прощаясь со своими питомцами, провожая их в трудную дорогу, она говорила:

- Подруги мои дорогие! Вы вступаете в тяжелую, решительную битву с фашизмом. Нелегкий предстоит вам путь. Будут потери, неудачи, будет и радость успешных боев, отлично выполненных боевых заданий. Тяжело вам будет завоевывать уважение и воинский авторитет среди летчиков-мужчин. Только самоотверженная боевая работа, строжайшая дисциплина, высоко поднятые честь и достоинство советской женщины-солдата принесут вам боевую славу мужественных воинов. Я верю вам,- продолжала Раскова,- верю в вашу смелость и героизм, потому что вы, дети нашей великой Коммунистической партии и Ленинского комсомола, не задумываясь, вступили в ряды Красной Армии, чтобы с оружием в руках защищать от врага нашу любимую Родину. Скоро-скоро настанет время, когда мы наденете модные платья, красивые туфли и навсегда попрощаетесь с военной формой. Я верю: все вы вернетесь героями, о вас еще будут слагать поэмы и песни, вас будут славить грядущие поколения!

Штурман авиационного звена Екатерина Рябова летела на фронт с летчицей Надеждой Поповой. До войны Надя окончила аэроклуб и Херсонскую авиашколу, работала инструктором-летчиком. В город Энгельс Попова приехали через несколько дней после прибытия эшелона. Когда коп появилась в столовой, все сразу обратили внимание на военную летчицу. В хорошо пригнанной авиационной форме синего цвета, в начищенных до зеркального блеска сапожках она выделялась из общей массы девушек, одетых в мужские солдатские гимнастерки, брюки-галифе, кирзовые сапоги.

Попова была одной из лучших летчиц в полку. Ее летное мастерство Катя почувствовала сразу после первых учебных полетов. Тогда она поняла, что летает с человеком, который в воздухе чувствует себя так же уверенно, как и на земле. Умение, смелость, знания летчицы помогли неопытному штурману быстро войти в строй.

Надя Попова тоже заметила Катю Рябову в самые первые дни своего приезда. Ей понравилась серьезная, подтянутая девушка, с внимательным, сосредоточенным взглядом, умеющая выслушать собеседника и не спешить со своим мнением. Особенно привлекал Надю математический склад ума Кати Рябовой. Штурман быстро освоилась с навигационными задачами и порой удивляла своей сообразительностью не только преподавателей, но и своих подруг. Если на занятиях Катя что-то не понимала, она, не смущаясь, спрашивала, всегда старалась дойти до сути.

Надя любила в свободное время поговорить с Катей. В двадцатилетней девушке подруга чувствовала большую житейскую мудрость. О людях Катя судила осторожно, пытаясь в каждом человеке найти как можно больше положительного, доброго.

Жизнь она воспринимала как дорогу, на которой нельзя останавливаться ни на мгновение: самое страшное - потерять, впустую растратить годы, часы, секунды.

- Ты понимаешь, Надя, мы порой не задумываемся, что время бежит быстро. Кажется, еще все успеешь. А на самом деле, если не учитывать часы и тем более дни, не выделять из них полезные и бессмысленно прожитые, то ведь неизвестно, с каким результатом придешь через десятилетия. Главное в жизни - цель.

- А какая у тебя цель? - спрашивала Надя.

- Я люблю математику. Хочу знать ее хорошо, чтобы учить молодежь любить эту науку. Совсем не обязательно в будущем быть специалистом математики. Наоборот, можно быть поэтом или художником, врачом или историком, но изучать математику должен каждый человек. Она открывает перед людьми удивительную красоту логического мышления. Когда решаешь трудную задачу и она вдруг раскрывается таким изящным, гибким и умным решением, ты чувствуешь себя Колумбом, первооткрывателем!

Надя смотрела на Катю и думала: "Вот таким страстным, убежденным людям принадлежит будущее нашей науки".

А Надя Попова любила музыку. У нее был приятный голос, она часто напевала мелодии, в основном из классических произведений.

Со стороны казалось, что штурман Рябова и летчица Попова - разные люди. Внешне у них было мало общего. На самом деле они как бы дополняли друг друга. Видимо, командование полка при распределении девушек по экипажам учитывало особенности каждой из них, смотрело и совместимость их характеров. Ведь во время боевой работы экипаж может попасть в сложнейшие ситуации, и очень многое будет зависеть от его согласованных действий.

Авиационный женский полк ночных бомбардировщиков прибыл на Южный фронт, когда фашисты рвались к Дону, пытались форсировать реку Миус. На аэродроме слышался постоянный гул от взрывов бомб и артиллерийских снарядов. Грозным заревом пылали на западе огни пожаров. Тщательная маскировка днем и ночью, постоянная опасность воздушного налета, беспрерывный орудийный грохот - вся атмосфера быстро ввела девушек полка в тревожный ритм жизни прифронтовой полосы.

Однако проходил день за днем, а боевая работа не начиналась. Летчицы недоумевали. Они чувствовали, что командование дивизии не испытывало радости от их появления. Командиры-мужчины были явно смущены таким пополнением, состоявшим из юных, не видавших войны девчонок. Их осторожное, порой ироническое отношение к боевой готовности летчиц чувствовалось во всем. Но девушки считали такое положение временным и мужественно, терпеливо ждали.

В начале июня состоялось партийно-комсомольское собрание полка. Командование объявило о начале боевой работы в следующую ночь - 8 июня 1942 года. В торжественной обстановке весь личный состав части поклялся громить врага так, чтобы стать одним из лучших ночных авиационных полков.

Первыми на боевое задание вылетели экипажи командира полка Евдокии Бершанской и командиров эскадрилий - Серафимы Амосовой и Любы Ольховской.

Перед вылетом комиссар полка Евдокия Яковлевна Рачкевич, "мамочка", как нежно звали ее между собой девушки, сказала:

- Нас призвали в армию не потому, что мужчины без нас не справятся с врагом. Мы пришли в армию добровольно, потому что не могли оставаться в стороне, когда над Родиной нависла грозная опасность. Каждый наш вылет должен приближать победу. Будем биться с фашизмом до последней капли крови! В этой справедливой борьбе мы должны занять такое же почетное место, какое занимают наши подруги в тылу!

В эту ночь никто не спал. Сначала ждали возвращения экипажей с задания, а потом до рассвета стояли на аэродроме, мучительно вслушиваясь в разнообразную серенаду звуков военного неба.

Из боевого вылета вернулись только два самолета - Бершанской и Амосовой. Над линией фронта они попали в зенитный обстрел, но сумели вывести машины к цели, отбомбиться и вернуться домой. О судьбе экипажа Ольховской в полку долго ничего не знали.

Люба Ольховская и ее штурман Вера Тарасова до войны окончили аэроклуб. Не могли они растеряться при выполнении задания. В дальнейшем стало известно, что Люба и Вера, тяжело раненные, истекая кровью, вышли из обстрела и дотянули машину до окраины небольшого поселка. Утром жители увидели сбитый самолет, а в его кабинах двух безжизненных летчиц...

Первый боевой вылет полка - и сразу потери. Командованию было о чем серьезно подумать. А вдруг у девчат не выдержат нервы? Может быть, нужен перерыв в боевой работе?

На построении части все сомнения исчезли. Командир полка Бершанская говорила потом, что достаточно было взглянуть в лица однополчан, чтобы понять: девушки полны решимости отомстить врагу за погибших подруг, они готовы идти на задание немедленно.

В следующую же ночь полк совершил массированный вылет. На земле не оставалось ни одного экипажа. Это был первый боевой вылет Кати Рябовой и Нади Поповой. Девушки волновались. Вместе с вооружением Сашей Хорошиловой Катя тщательно осмотрела подвешенные бомбы - первый бомбовый груз, который штурман Рябова должна была сбросить на фашистов.

Саша Хорошилова - неизменный комсорг полка, боевой пропагандист и постоянный лектор на всех теоретических конференциях и политических занятиях личного состава. Рядом с самолетом она казалась очень маленькой. Над ней иногда подшучивали:

- Саша! Стокилограммовая бомба больше тебя, как же ты ее подвешиваешь?

- Сбрось ее на голову фашистов, а за мной дело не станет,- посмеивалась Саша и вместе с подругами мгновенно закрепляла бомбы под крыльями самолета.

В тяжелых меховых унтах, в летном комбинезоне, похожая на медвежонка, Катя спокойно забралась в кабину. Вооруженцы дали ей светящуюся авиационную бомбу - САБ, которая помогала работать штурману над целью. При заходе на боевой курс штурман бросала САБ, и через несколько мгновений под самолетом будто зажигалась большая люстра, освещая необходимый участок земли.

...Незабываемые мгновения взлета на первый боевой вылет. Машина увеличивает скорость, как бы готовится к прыжку, потом плавно, последним толчком отрывается от земли и начинает набирать высоту. Момент этот, когда самолет отделился от земной поверхности. Катя прочувствовала почти так же, как тогда, во время первого своего полета. Только сейчас начинался не учебный вылет, а выполнение ответственного боевого задания...

Линию фронта, проходившую по реке Миус, девушки пролетели спокойно. Катя рассчитала направление ветра на высоте и дала летчице боевой курс. На освещенной САБом земле она отчетливо увидела автомашины, двигающиеся к поселку.

Бомбы взрывались последовательно, одна за одной, вдоль широкой шоссейной дороги. Взрыв от них был таким сильным, что показался Кате оглушительным: она впервые

бомбила не мнимую цель на полигоне, а боевые вражеские машины.

Крутым левым разворотом Надя перешла на планирование, прибавила скорость, взяла курс на свой аэродром. Над целью беспорядочно забили зенитки, как бы передавая запоздалую эстафету артиллеристам на линии фронта, которую пересекали в этот момент летчицы.

Фашисты, видно, не предполагали, что в ту ночь могут появиться советские самолеты. С вечера небо затянуло густыми облаками. Погода казалась нелетной. Но враг быстро спохватился.

- Впереди справа стреляют зенитки. Разрывы ниже нас. Возьми влево, но не снижайся,- командовала Рябова.

Надя, почувствовав уверенность в голосе штурмана, увидев, как твердо она держится при первом обстреле, поняла, что Катя будет ее настоящим помощником.

- Поздравляю с началом боевой работы! - этими словами их встретила на земле парторг полка Мария Ивановна Рунт, всегда приветливая и спокойная женщина, которую любили все однополчане.

- Катя! Я тебя тоже поздравляю! - обняла подругу Надя.- Трудно поверить, что до войны ты вообще не летала.

Быстро понеслись военные будни. Боевым ночам приходил на смену дневной отдых. С рассветом летчицы заруливали самолеты на стоянки, маскировали их среди деревьев, накрывали ветками, после завтрака шли спать до обеда. Когда летный состав отдыхал, техники, вооруженцы, прибористы осматривали машины, ремонтировали их, готовили к ночным полетам.

Техническим составом руководила инженер полка Софья Озеркова. Она с большим терпением учила девушек-техников мастерству своего дела.

И теперь летчицы полка с большой благодарностью вспоминают всех тех, кто готовил им самолеты для боевой работы. Катя Рябова после войны говорила своим подругам:

- Кто знает, может быть, жизнью своей мы в определенной степени обязаны техникам, вооруженцам, прибористам. У нас не было случая, чтобы по их вине отказало что-либо в самолете. Их самоотверженная работа меня всегда поражала. Я постоянно удивлялась: когда они спят? Ночью помогали нам перед вылетом и ждали с задания. Днем, в часы нашего отдыха, готовили машины к боевым вылетам, провожали нас на разведку позиций врага или условий погоды.

Летом 1942 года линия фронта на юге постоянно менялась. Уточнять ее приходилось порой не по разведданным наземных войск, а с воздуха, самим летчицам.

Днем самолет По-2 должен был летать на небольшой высоте, чтобы его не заметили истребители врага. Но зато он становился отличной мишенью для обстрела с земли. В него можно было попасть из автомата и винтовки.

На разведку линии фронта Надя Попова всегда летала с Катей Рябовой. Особенно они запомнили один из таких полетов. Им предстояло выяснить расположение фашистских войск.

...Минут пятнадцать девушки летели над своей территорией, им приветливо махали вслед мирные жители, солдаты подбрасывали в воздух пилотки. Мелькали селения и противотанковые заграждения. Пролетев еще минуту, Надя спросила штурмана:

- Как ты думаешь, далеко линия фронта? Катя не успела ответить, как раздался взрыв зенитного снаряда. Надя круто развернула машину на обратный курс. Оказавшись над своими войсками, девушки поняли, как были неосторожны, когда случайно проскочили линию фронта: мгновение, которое могло стоить им жизни.

- Сегодня мы привезем хорошие разведданные,- говорила Катя.- Видела, как выскочили из окопов фашисты. Укрепления идут по дороге и опушке леса. Хорошо, что мы вызвали огонь на себя, точнее узнали линию фронта.

С каждым днем женскому авиационному полку давались задания все ответственнее и сложнее. После уничтожения переправ на Дону о боевой работе девушек узнали летчики всей воздушной армии. Несколько дней не было летной погоды, поэтому тяжелые бомбардировщики не могли днем преградить путь противнику, безнаказанно переправляющемуся через Дон. Уничтожить цель было поручено женскому полку ночных бомбардировщиков.

На задание вылетел экипаж Поповой - Рябовой. В сложных метеорологических условиях летчицы разыскали мост, спустились на допустимую высоту и с приглушенным мотором сбросили бомбы на почти точечную цель.

Выполнение задания во многом зависело от штурмана Рябовой, от ее расчетов и умения определить направление, скорость ветра, который мог отклонить бомбу от цели во время ее полета к земле.

Бомбы, сброшенные Рябовой, взорвались, девушки увидели затянувшуюся густым дымом переправу. Хорошо бы узнать результаты своей работы! И Катя предложила:

- Давай сделаем круг над целью, чтобы точнее доложить о выполнении задания.

Надя согласилась, хотя понимала, насколько это опасно. Летчицы еще раз пролетели над переправой и в один голос закричали:

- Разбомбили!!!

Темная ленточка моста в середине прерывалась. Трудно передать радость таких минут. Девушки понимали, что они помогли задержать продвижение врага в этом районе.

Самолеты По-2 летали каждую ночь с интервалом три - пять минут. Они основательно изматывали фашистов. Долгое время гитлеровцы не знали, что ночью наравне с мужчинами их бомбят девушки. А когда узнали, то начали сбрасывать листовки на нашей территории с угрозами и различными небылицами, называя летчиц "ночными

ведьмами".

Женский авиационный полк перелетел в живописное селение, утопающее в фруктовых садах,- в станицу Ассиновскую. Со всех сторон возвышались высокие Кавказские горы с белоснежными вершинами. Днем здесь открывалась бесподобная красота. А ночью? Ночью тоже было прекрасно, если здесь отдыхать, а не летать на боевые задания. Особенно великолепен Эльбрус при заходе солнца, в тот час, когда летчицы поднимались в воздух. Знаменитая вершина сверкала всеми цветами радуги, отражая яркий свет в глубоких тенистых долинах, покрытых пышным ковром густой зелени.

Летать над горами трудно. Воздушные течения подбрасывали легкокрылый самолет на десятки метров вверх, потом мгновенно бросали его вниз, заставляя летчицу и штурмана подскакивать в своих кабинах. Бесконечные, внезапно возникающие туманы беспрерывно преграждали путь к цели и своему аэродрому, затягивали белой пеленой горы, создавали невероятно трудные условия для полета, каждая секунда которого грозила столкновением с горами.

В одну из напряженных ночей летчицы вплотную столкнулись с коварством южной погоды. Казалось, ничто не предвещало беды. Погода явно благоприятствовала боевой работе. Один за одним все экипажи полка вылетели на задание. До цели, расположенной на берегу реки Терек, надо было пройти над высокими перевалами, миновать горные ущелья и широкие долины.

- Катя! Ты видела когда-нибудь такое небо? Оно как искусственное, будто не в самолете сидишь, а в Московском планетарии,- восхищенно прошептала в переговорный

аппарат Надя.

- У меня даже дух захватило от такой красоты. Ты посмотри на Млечный путь! Планеты кажутся такими близкими и такими далекими... Надо закрыть глаза, чтобы запомнить эту дивную картину,- тихо промолвила Катя.

Две девушки, два боевых летчика шли на боевое задание, к цели. Красота природы настолько захватила их, что они забыли на время о мощной зенитной артиллерии, прожекторах, смертельной опасности, с которой встретятся через считанные минуты.

Из-за перевала показалась испещренная огнем земля. Линия фронта пылала ярким желто-красным фейерверком. Лететь предстояло над этим огненным шквалом к Моздоку.

Подлетая к Тереку, Катя и Надя увидели работу своих подруг - экипажа Смирновой, вылетевшего перед ними.

- Смотри, как хорошо бомбят девчата! Наверное,

взорвали склад с боеприпасами: рвутся снаряды! - определила Катя.

На земле пылал пожар, а в воздухе метался в узле скрестившихся прожекторных лучей самолет летчицы Смирновой.

- Надо помочь подругам! Бомби по прожекторам,- дала команду Надя.

На земле яростно забили "эрликоны". От сброшенных бомб потухли два прожектора, остальные еще пытались вести в своих лучах самолет Смирновой, но летчица умело вышла из зоны освещения.

- Вот и выручили девчат...- не успела договорить Надя, как на машину обрушился зенитный огонь.

Пришлось отвернуть самолет и с оставшимися бомбами уходить из обстрела для второго захода. Приближаясь к цели, Надя услышала перебои в работе мотора. Катя тоже поняла, что машина повреждена, но промолчала. Умело используя все технические возможности мотора, летчица вывела самолет на цель, и экипаж выполнил задание.

На обратном пути каждая думала о возможной вынужденной посадке. Однако уже через несколько минут стало ясно, что вряд ли удастся где-нибудь приземлиться: небо по-прежнему сверкало яркими звездами, а по земле стелился густой туман. Казалось, он распространялся с такой быстротой, что самолет По-2 едва мог за ним угнаться.

С большим трудом дотянули до своего аэродрома. Но летное поле из-за тумана совсем не просматривалось. Сквозь густую массу пытался пробиться луч аэродромного прожектора. Словно обрезанный, он упирался в туманную преграду.

Впереди, за перевалом, сверкали прожекторы на других аэродромах. Можно было сесть на их поле.

- Через перевал нам не перелететь, мотор сдает, садиться будем на своем аэродроме,- решила летчица.

Катя понимала, какого напряжения будет стоить Наде посадка самолета вслепую, особенно в тот миг, когда земля стремительно проносится под колесами машины, когда надо почувствовать ту единственную секунду, которая определяет момент посадки. Малейшая неточность могла привести к катастрофе.

В сплошном тумане экипаж Поповой - Рябовой приземлился рядом с пылающей копной сена, которую специально подожгли на посадочной полосе, чтобы помочь летчицам.

Несколько дней и ночей стояла нелетная погода. В такое время начинали проявляться самые разнообразные таланты девушек. Весь полк без исключения любил вышивать. Конечно, не все были мастерицами этого дела, но у каждой девушки на большой армейской подушке лежала маленькая "думочка", вышитая крестом или гладью. Когда в часть приезжали мужчины из дивизии, казалось, что эти вышивки поражали их больше всего. "Когда вы успеваете? Да так красиво!" - удивлялись командиры и добавляли: "Женщины всегда остаются женщинами, даже тогда, когда воюют наравне с мужчинами".

Ветка сирени, вышитая Катей Рябовой в 1942 году, и по сей день - самая дорогая реликвия ее родных.

В такое время в полку проводились теоретические конференции, политические семинары. Постоянной темой этих занятий была вторая мировая война. Девушки подробно разбирали вопросы, касающиеся истоков фашизма, неизбежности его поражения в ходе Великой Отечественной войны советского народа, обсуждали положение в зарубежных странах. Часто летчицы обращались и к философии.

Обычно на семинарах разгорались серьезные теоретические споры.

Заканчивались такие занятия песнями или танцами. В полку был старенький патефон, который, как верное оружие, прошел с летчицами весь боевой путь. Несколько шипящих, заигранных пластинок составляли драгоценный музыкальный фонд. Под аккомпанемент патефона вихрем неслись пары. В тяжелых сапогах девушки "порхали" вокруг стола с большой керосиновой лампой.

Еще в авиашколе Катя Рябова прославилась исполнением танца "гопачок". Плавно, с гордо поднятой головой, изящно изогнутыми руками, улыбаясь, она выходила в середину круга и неожиданно, взмахнув коротко подстриженной головой, неслась в стремительном вихре, приглашая всех включиться в танец. Катя плясала так заразительно, что устоять на месте было трудно, и постепенно вся шумная ватага девчонок начинала притопывать и кружиться. Зинаида Горман, политработник полка, вспоминала:

- Как увижу, бывало, в вихре танца нашу Катю, а вокруг нее лихо прыгающих девушек, так сердце сжимается от боли. Им бы веселиться, учиться, влюбляться, все такие юные, красивые, жизнерадостные... И не хотелось даже мысленно представлять их в смертельных условиях воздушного боя. Но спускалось за горизонт солнце, и вместе с ним исчезало веселье. Лица летчиц сразу взрослели, становились строгими и сосредоточенными. Особенно удивляли резкие перемены в Кате Рябовой. Она могла бурно веселиться, смеяться, а с наступлением темноты, во время подготовки к вылету, становиться вдруг совсем взрослым, не по годам серьезным и требовательным к себе человеком. Девушки авиационного полка мужали в бою.

ПОДВИГ ШТУРМОВИКА

Летом 1942 года советские войска вели ожесточенные бои на всем юго-западном направлении фронта. Фашистская армия рвалась к Сталинграду и Кавказу.

Тяжелые бои разгорелись под Майкопом и Краснодаром. Противник вышел на Кубань. К началу сентября 1942 года фашистские войска продвинулись к горным перевалам Кавказа. Упорное сопротивление советских войск под Сталинградом заставило врага перебросить с кавказского направления на Волгу часть своей армии. Однако положение на Закавказском фронте по-прежнему оставалось очень напряженным.

Советское командование готовилось к решительным боям. К осени 1942 года в стране завершилась подготовка больших стратегических резервов. Армия вооружалась новейшим оружием и боевой техникой. Предпринимались энергичные меры для организации отпора врагу и в воздухе.

В тяжелейших условиях военного времени, когда многие авиационные заводы были вынуждены перебазироваться в глубокий тыл, начался массовый выпуск замечательных штурмовиков Ил-2. Подобного самолета не имела ни одна армия.

Самолет, созданный конструкторским бюро С. В. Ильюшина, советские летчики встретили с восторгом, назвали его "летающим танком". Машина была хорошо бронирована. Стальные листы прикрывали самые важные узлы, а главное, надежно защищали летчика. Фашисты назвали Ил-2 "черной смертью".

Штурмовик был вооружен пушками, пулеметами, реактивными снарядами, под его крылья подвешивалось до шестисот килограммов бомб. На самолете стоял созданный конструкторским бюро А. А. Микулина двигатель, который летчики считали безотказным. О такой машине мечтал Сивков. И вот мечта его сбылась.

210-й ближнебомбардировочный полк получил приказ сдать Су-2 и начать тренировки на штурмовиках Ил-2. В новой машине Григория Сивкова привлекали стремительность полета, возможность быстрого маневра и неожиданного появления над целью, боевая мощь машины, которая позволяла успешно атаковать противника на земле и отражать атаки его истребителей.

...По внешнему виду Григория Сивкова - строгому и сосредоточенному - не знающим его людям трудно было представить, что мысли молодого человека часто уносят / его в прекрасные мечты, в мир будущего. Пролетая над разрушенными фашистами городами и селами, над сожженными лесами и опустошенными полями, юноша представлял себе, как скоро-скоро поднимутся на родной земле новые дома и заводы, как заколосится на полях густая рожь, как засияют улыбками лица советских людей от одного слова: "Победа!"

Первые боевые вылеты на Ил-2 Сивков совершил в то время, когда фашисты рвались к Волге и Кавказу. В одном из боев самолет Григория был серьезно поврежден над целью. Со своего аэродрома летчики вылетели девяткой. Предстояло бомбить и штурмовать войска противника. Григорию еще не приходилось видеть такого скопления боевой техники. К линии фронта двигались вражеские танки, бронетранспортеры, автомашины с пехотой. В небе кружились "мессершмитты". "Битва будет жаркая",- подумал Григорий, когда их группа стремительно перешла к атаке врага.

По штурмовикам били скорострельные пушки, вокруг разрывались снаряды зениток. А девять отважных летчиков, не нарушая строя, на максимальной скорости, с оглушительным ревом, бреющим неслись над землей. С первого же захода на дороге вспыхнул пожар, раздались взрывы боеприпасов. Фашистские танки и машины заметались по обочинам дороги, пытаясь укрыться в ближайшем лесу.

В азарте боя Сивков не заметил, что на его самолете повреждена маслосистема. Он увидел стрелку манометра, стоявшую на нуле, только после выполнения задания, когда штурмовики взяли курс на свой аэродром.

"Только бы перетянуть линию фронта,- сверлила единственная мысль.- Впереди река, а там, за ней,- наши. Скорее, скорее, лишь бы не заклинило мотор..."

Пролетев линию фронта, Сивков, отстав от группы, с большим трудом посадил машину на поле, испещренном ямами и воронками от бомб.

- Кажется, повезло! - вздохнул летчик, выключая мотор.

"А что делать дальше? - подумал он, осматриваясь по сторонам.- Прифронтовая полоса, найду ли здесь помощь?"

Невдалеке виднелась деревня. Григорий направился к ней. Вдруг из-за высокого кустарника выскочил вихрастый мальчишка лет десяти с курносым, покрытым густыми веснушками лицом.

- Дяденька, ты наш, советский? - радостно, но не совсем доверчиво, почти шепотом спросил парнишка.

Симпатичная детская мордашка и вопрос, заданный мальчиком, сразу сняли сковавшее Григория напряжение. Он понял, что его не оставят в беде. Сивков не раз наблюдал, с какой безграничной любовью относились жители сел, деревень к советским воинам, с каким желанием дети, старики, женщины помогали им.

Лицо Григория засияло открытой, широкой улыбкой, он быстро распахнул комбинезон и радостно крикнул:

- Видишь петлицы? Я - штурмовик, советский летчик! Веди меня, пацан, скорее в деревню!

Последние его слова утонули в крике мальчишечьей ватаги, выпорхнувшей из-за кустов подобно воробьиной стайке. Они окружили летчика со всех сторон, каждый пытался что-то спросить, дотронуться до него рукой. Радость детей передалась боевому летчику, и он наперегонки с ребятами помчался к деревне. Советские люди помогли ему добраться до своего аэродрома.

Сивков прибыл в полк через три дня. За это время погиб его первый боевой учитель - летчик Иван Раубе. Не стало Евгения Мыльникова, верного друга еще по Пермской авиационной школе, не вернулись с задания четыре молодых экипажа.

Гнетущую тоску несколько сглаживали радостные возгласы однополчан:

- Ура! Сивков жив!..

Дни войны быстро неслись по своему нелегкому извилистому пути: ежедневные полеты, сводки Совинформбюро, невозвратимые потери товарищей...

Тогда Григорий Сивков получил первое ранение. Во время выполнения боевого задания на шестерку Ил-2 напали "мессершмитты". Три "мессера" повели атаку на самолет Сивкова.

В эти минуты проходило серьезную проверку мастерство молодого летчика. Вот когда пригодились настойчивые, упорные тренировки в аэроклубе и авиашколе, боевые вылеты на Су-2. Уже повреждена приборная доска, зияют пробоины в бронестекле кабины и крыльях, а истребители держат самолет в плотном кольце. Пытаясь маневром и хитростью уйти из обстрела, Сивков нашел удобный момент и на максимальной скорости перешел в атаку на один из вражеских самолетов. Серией пушечных очередей он заставил фашиста обратиться в бегство. От неожиданного нападения на мгновение отпрянули в сторону другие "мессеры". Эти секунды Григорий тут же использовал, перейдя на бреющий полет. Фашисты потеряли Ил-2 из виду.

В схватке с врагом летчик не сразу почувствовал, что ранен в голову. Он увидел струйки крови на комбинезоне, когда повернул свой истерзанный самолет к своему аэродрому. Почти в бессознательном состоянии Сивков перетянул через линию фронта и посадил машину на первой попавшейся площадке. Дальше он ничего не помнил. Когда открыл глаза, увидел людей, оказывавших ему медицинскую помощь. Совершенно случайно он приземлился недалеко от расположения одной воинской части. Подбежавшие к его самолету удивлялись:

- Раненый, без сознания, как же ты сумел посадить машину в незнакомом месте, да еще без единой поломки? Вот это мастерство!

- Я счастливый! - шутил Григорий и сам удивлялся свершившемуся чуду.

В полку опять считали Сивкова погибшим. За две недели его "похоронили" дважды.

Ранение оказалось не очень тяжелым. Не прошло и месяца, как Григорий был снова в строю.

Осенью 1942 года штурмовикам пришлось серьезно задуматься над изменением тактики боевой работы. Полеты над горами не всегда давали возможность летать бреющим. Один из основных тактических приемов штурмовиков - внезапность нападения - оказывался невозможным. Новый командир полка майор Зуб предложил летать на большой высоте, а поражать цель с крутого планирования или пикирующего полета. Летчики-штурмовики быстро освоили новую тактику.

В конце 1942 года 210-й штурмовой авиационный полк получил двухместные Ил-2. Положение летчика стало более надежным: во второй кабине теперь сидел воздушный стрелок, вооруженный крупнокалиберным пулеметом и защищавший заднюю полусферу.

Новой машине была посвящена полковая стенная газета, которая выпускалась в части регулярно. В каждом номере летчики делились своим боевым опытом, рассказывали о причинах отдельных ошибок, с юмором освещали различные казусы в воздухе и на земле. Полковые художники оформляли газету шутливыми острыми карикатурами, которые вызывали всеобщий смех. Каждый свежий выпуск был большой радостью для однополчан.

В свободные вечерние часы штурмовики любили петь.

Бывало, сядут кружочком у горящей печурки и кто-нибудь тихо затянет:

Дует теплый ветер, развезло дороги, И на Южном фронте оттепель опять...

Григорий Сивков пел всегда увлеченно, с большим удовольствием. Но особенно любил он слушать, как поют его друзья русские народные песни. Они уносили его далеко-далеко, в родные края.

Наступление советских войск, начавшееся на юге в январе 1943 года, отбросило гитлеровскую армию к Ставрополю и Армавиру. Войска Северо-Кавказского фронта вышли в район Батайска, заставили разгромленную группировку фашистских войск отступать вплоть до устья Кубани.

Чтобы оказать помощь войскам 47-й армии в освобождении Таманского полуострова, командование фронта организовало высадку морского десанта в районе Новороссийска. Отважные моряки, захватив небольшой плацдарм, вели упорные бои. Десанту морской пехоты оказывала помощь авиация, особенно летчики-штурмовики. Появление самолета Ил-2 над "Малой землей", как условно был назван этот прибрежный участок, вызывало панический страх у фашистских солдат.

210-й штурмовой авиационный полк ежедневно по нескольку раз летал в район Новороссийска. Григорий Сивков, назначенный командиром эскадрильи, водил на "Малую землю" группы штурмовиков в восемь - двенадцать самолетов.

В один из жарких летних дней 1943 года, когда осложнилась обстановка на "Малой земле", штурмовики получили задачу - помочь героям-морякам удержать оборону на Мысхако. Эскадрилья Сивкова вылетела в полном составе. Надо было уничтожить технику противника, направляющуюся к "Малой земле".

- Заходить будем со стороны моря,- ставил задачу

Сивков, ведущий группы.

К берегу Черного моря штурмовики летели на высоте восемьсот метров. На цель группа заходила с левым разворотом, на планировании. Как обычно, наземные огневые точки врага мгновенно, чтобы не выдавать себя, прекратили обстрел морской пехоты. Создались условия для активных действий наших войск.

Массированный штурм врага дал свои результаты. Когда летчики вернулись на аэродром, они узнали, что морская пехота на "Малой земле" начала контратаки.

На Таманском полуострове шли ожесточенные бои на земле и в воздухе. Создав мощную оборону на кубанской земле, фашисты оказывали яростное сопротивление. Укрепленный рубеж на Таманском полуострове они назвали "Голубой линией". Одним концом она упиралась в Черное море, другим - в плавни Азовского моря.

С первых же воздушных боев на этом участке фронта началась напряженная борьба за господство в воздухе. Особенно отличились советские истребители. Почти в каждом бою участвовали десятки, а порой и сотни самолетов, воздушные сражения часто длились часами. Были дни, когда в боях над "Голубой линией" уничтожалось до восьмидесяти самолетов противника.

В конце лета 1943 года "Голубая линия" была прорвана. Во время отступления фашистов на Таманском полуострове с Григорием Сивковым произошла необычная даже для того насыщенного событиями времени история.

17 сентября 1943 года Григорий Сивков вылетел ведущим четверки Ил-2 для нанесения бомбово-штурмового удара по железнодорожному эшелону. При подходе к цели летчики увидели несколько эшелонов с уже прицепленными паровозами. Внезапным ударом штурмовики обрушили на них бомбы и снаряды, затем развернулись, чтобы выполнить второй заход. В момент разворота фашистские "эрликоны" открыли ураганный огонь, вокруг замелькали светящиеся снаряды. Прямым попаданием сбит самолет летчика Антонова, повреждена машина Маркова, но вместе со вторым ведомым Николаем Калининым он неотступно следовал за своим командиром.

К "эрликонам" подключилась крупнокалиберная зенитная артиллерия. Огонь был направлен на ведущий самолет. Разрывы снарядов окружили штурмовик Сивкова. Летчик пытался уйти из-под обстрела, но беспрерывно вводились в бой все новые зенитные орудия.

Вдруг Григорий услышал удар в самолет где-то спереди. В кабине появился характерный запах кипящей воды перегретого мотора. "Повреждена система охлаждения",- мелькнуло в голове. Мотор пока еще работал на полную мощность, но долго без воды он действовать не сможет.

Жизнь зависела от решений, которые надо было принять немедленно!

- Разворот влево! - дал команду ведущий.

До линии фронта - восемь минут полета. Обороты мотора падали катастрофически быстро. Летчик понимал: до своих не дотянуть...

Впереди Кубань. Времени на размышления нет: скорость приближалась к минимальной. Чтобы не ждать развязки и не падать беспорядочно в неизвестность, летчик принял решение немедленно садиться. Под правым крылом мелькнул заболоченный луг, на нем не видно людей. Но дальше, около кустарников, как будто кто-то шевелится, там - фашисты. Глаза мгновенно измеряют расстояние: до врага - полтора-два километра, можно успеть спрятаться, убежать.

На незнакомой площадке, наверное, лучше не выпускать шасси, садиться на фюзеляж безопаснее. Но тогда погибнет машина. Ее все равно не спасти на территории противника. Значит, надо приземляться без колес. Еще несколько мгновений, резкое торможение - и все замерло.

- Мы у врага! Скорее, бежим! - торопил Сивков 'воздушного стрелка Степана Пластунова.

Летчики выскочили из кабин, зарядили пистолеты и в этот момент услышали гул авиационных моторов. Два штурмовика пронеслись над ними на высоте в несколько метров.

- Это Калинин и Марков,- кричит Степан.

Сивков смотрит вокруг, фашистов еще не видно. Друзья делают второй заход, и Григорий понимает, что они не могут оставить его и Степана в беде. Он машет им рукой, знаками показывая, что площадка для посадки пригодна. Но в это время гитлеровцы открыли по штурмовикам огонь.

Сивков и Пластунов бросились к камышам, уже не надеясь на помощь товарищей. Они стали пробираться сквозь заросли, но услышали выстрелы самолетных пушек. "Почему они стреляют?" - думал Григорий, осторожно выглядывая из камышей. И что же он увидел?! Самолет Калинина уже бежал по земле, а недалеко от него рвались мины. Саша Марков с воздуха стрелял по врагу, давая возможность приземлиться самолету Калинина. Фашисты били из миномета. Калинин увидел Григория и с большой скоростью порулил свой самолет в его направлении, одновременно удаляясь от минометного обстрела.

Воздушный стрелок Калинина Леонид Титаренко выскочил из машины и побежал к самолету Сивкова, чтобы поджечь штурмовик, распластавшийся на земле, как подстреленная птица.

- Как же будем взлетать? - быстро спрашивает Сивков.

- Садись в кабину летчика. Ты опытнее, тебе и взлетать,- решил Калинин.- А мы втроем - во второй кабине.

Два экипажа мгновенно разместились в одном штурмовике. Полный газ! Разбег... и машина с трудом оторвалась от земли. Фашисты не ждали, конечно, что летчики могут уйти из-под самого их носа. Гитлеровские автоматчики уже рассредоточивались цепочкой, предполагая окружить самолеты и взять летчиков живыми.

С того памятного осеннего дня 1943 года прошло много лет. Но события, разыгравшиеся в течение десяти минут на земле, занятой фашистами, в далеких камышовых зарослях на берегу Кубани, врезались в память Сивкова.

Григорий знал Колю Калинина как опытного боевого летчика, отважного и решительного. А вот как человека он его, оказывается, совсем не знал. Какую большую и красивую надо иметь душу, чтобы, не задумываясь, рискуя жизнью, броситься на помощь товарищам. Ведь достаточно одной точной автоматной очереди, даже выстрела из винтовки, чтобы попасть в колесо, вывести самолет из строя, и тогда не взлетишь. Николай Калинин сознательно шел на смертельный риск, спасая летчиков. Он не смог повернуть свой штурмовик к аэродрому, потому что знал: есть минимальная возможность помочь другу.

Летчик Николай Калинин совершил много подвигов за свою короткую жизнь. Он погиб на Тамани через десять дней после спасения Григория Сивкова. В 1944 году ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.