КАЗАХСТАНЦЫ
Великая Отечественная война советского народа против гитлеровского фашизма была поистине народной. Все нации и народности нашей Отчизны с оружием в руках на фронте и в условиях неимоверных лишений в тылу ковали победу нашего Советского государства над коварным врагом. Эта победа, добытая советским народом, была победой нашего социалистического строя, победой ленинской национальной политики.
Сейчас, когда я вспоминаю о годах суровых испытаний Великой Отечественной, я с гордостью думаю о своих земляках - казахах, русских, украинцах, белорусах, о представителях других народов, населяющих мою родную республику, - о всех, кто героическими делами на фронте или самоотверженным трудом в тылу приближал победу над гитлеровской Гсрманией.
Как повсюду в стране, и людские, и материальные ресурсы республики - балхашская медь, чимкентский свинец, карагандинский уголь, эмбинская нефть, джезказганский марганец-все было поставлено на службу фронту. Из каждых трех выпущенных по врагу пуль две были отлиты в Казахстане. Этому но многом способствовало то, что промышленный потенциал республики значительно возрос за счет эвакуированных из западных районов страны заводов и фабрик, вместе с которыми прибыли десятки тысяч квалифицированных рабочих и инженерно-технических работников.
За годы войны в республике были сформированы более 20 стрелковых дивизий и других воинских соединений, многие из которых покрыли себя неувядаемой славой. Всему миру известен бессмертный подвиг 28 воинов-панфиловцев у разъезда Дубосеково на Волоколамском шоссе под Москвой. Не сотрутся из памяти потомков вещие слова политрука Василия Клочкова, воодушевившие защитников Родины на бессмертный подвиг: "Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва!"
Плечом к плечу с сыновьями и дочерьми других братских народов воины-казахстанцы сражались на всех фронтах от Баренцева до Черного морей. В рядах действующей армии участвовало более миллиона человек, в том числе две трети всей партийной и 70 процентов комсомольской организаций республики.
В те тяжелые для Родины дни фронтовики-казахстанцы писали: "Нам дорога Волга, как родные горы Алатау, нам дороги степи Дона и Украины, как степи Казахстана. Наш путь один-вперед, на врага!", Слова песни великого казахского акына Джамбула "Ленинградцы, дети мои!" метко разили врага наравне с пулями и снарядами, поднимали дух, звали к стойкости, мужеству и отваге защитников блокадного Ленинграда.
Командир 25-го стрелкового корпуса генерал-майор Г. Б. Сафиуллин в своем письме трудящимся Казахстана говорил: "В великом сражении у Днепра сыны казахского народа снова и еще раз показали врагу свою горячую любовь к нашей матери-Родине, что в их жилах не остыла богатырская кровь народного героя Амангельды. Всех подвигов, совершенных казахами в битве у Днепра и за Днепром, не перечесть".
Один из участников освобождения украинской земли от фашистского ига Баубек Булкишев, обращаясь к Родине, в те дни писал: "За тебя мы готовы отдать наши жизни. Мы боремся со смертью, прикрывая грудью от пули, направленной в тебя, и все это за тебя, родная земля, наша дорогая мать-Родина".
За годы войны около 500 казахстанцев удостоены высокого звания Героев Советского Союза. Среди них мой земляк, карагандинский шахтер Мартбек Мамыраев - за боевые заслуги при форсировании Днепра; две девушки-казашки: Маншук Маметова в бою под Невелем 16 октября 1943 года, оставшись одна в живых, вела огонь попеременно из трех станковых пулеметов "Максим" и погибла в неравном бою; Алия Молдагулова погибла 14 января 1944 года во время штурма деревни Казачиха в районе Новосокольники Псковской области. Звания Героев Советского Союза им были присвоены посмертно.
Мы гордимся именами Леонида Беды, Ивана Павлова, Сергея Луганского и Талгата Бегельдинова - дважды Героев Советского Союза. Естественно, мне не пришлось встретиться с ними на дорогах войны, хотя такая встреча с кем-либо из моих земляков в те суровые годы была бы интересной и радостной. Тем более, с Талгатом одно время мы сражались бок о бок на Львовском направлении. В то время газеты писали о нем: "Во Второй воздушной армии сына казахского народа Талгата Бегельдинова знали как одного из лучших летчиков-штурмовиков. В 1944 году " небе Львовщины он воевал, имея уже Золотую Звезду. А когда закончилась Львовско-Сандомирская операция, летчик был вторично представлен к званию Героя Советского Союза". Всего за годы боевых действий Талгат Якупбекопич Бегельдинов на самолете "Ильюшин-2" и числе немногих штурмовиков совершил около 320 боевых вылетов.
Казахстанцы сражались и в партизанских соединениях Украины и Белоруссии, Ленинградской и Смоленской областей. Среди них мой земляк покойный Галим Омаров и писатель Касым Кайсенов, ныне проживающий в Алма-Ате. Выполняя свой патриотический и интернациональный долг, они активно участвовали в партизанском движении и движении Сопротивления против немецко-фашистских поработителей в европейских и балканских странах. Долгие годы после войны жил и трудился в Алма-Ате в полиграфической промышленности Сатимбек Омарович Тулешов, которому было присвоено высокое звание Народного Героя Польши.
В числе первых к рейхстагу прорвалась рота казахстанца Ильи Съянова, из которой лейтенант Рахимжан Кошкарбаев вместе с рядовым Григорьем Булатовым, преодолев 300-метровую простреливаемую полосу, укрепили алый флаг на одной из колонн фашистского логова - рейхстага.
ПОД МИРНЫМ НЕБОМ
Наш полк продолжал все еще базироваться на аэродроме Глейвице. Помнится, 15 июня 1945 года мы, свободные от всяких занятий, слушали дневные радиопередачи. И вот по московскому радио раздается голос диктора, зачитывающий Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении большой группе воинов Советской Армии звания Героя Советского Союза. Среди них были названы имена и наших боевых друзей: Брюханова Степана Степановича (посмертно), Быстрова Николая Игнатьевича, Зайцева Николая Яковлевича, Сусько Якова Егоpoвича и Уткина Евгения Ивановича. Мы еще не успели дослушать до конца передачу, как уже по всем этажам нашего общежития раздались радостные возгласы, все бросились поздравлять "виновников". Ведь это было первое и иапсрняка последнее такое большое событие в нашем полку. Все мы радовались, как дети, гордились высокой и заслуженной наградой своих друзей. Словом, всеобщее ликование продолжалось еще несколько дней. Единственное, что омрачало наше настроение,- это воспоминания о боевых товарищах, которые не дожили до этих дней. А не вспоминать их просто не могли, не имели права.
21 августа 1945 года. В чистом безоблачном небе эскадрилья за эскадрильей наш 996-й ордена Суворова Каменец-Подольский штурмовой авиационный полк плотным строем, крыло в крыло, как журавлиная стая, возвращался домой, на восток. Он перебазировался с фронтового аэродрома Глейвице на аэродром города Проскурова, ныне переименованного в город Хмельницкий. Велика была радость на душе каждого летчика.
Теперь из состояния войны, к которой мы уже относились, как к повседневной работе, предстояло перейти к новой, мирной жизни, которую многие из нас не очень хорошо себе представляли. Она выдвигала перед ними новые, доселе неизвестные проблемы. Все приаэродромные сооружения, служебные помещения и жилой фонд были разрушены войной и еще не восстановлены, а у мирной жизни свои законы. Офицерам, у которых были и сохранились семьи, командование разрешило привезти их к месту службы, и, следовательно многим пришлось изыскивать возможности для устройства хотя бы самого простенького жилья. Легче было рядовому и сержантскому составу, который ждал демобилизации, и офицерам, не обремененным семьями,- все они жили в общежитиях. Но рано или поздно проблемы быта надо было решать и последним. Впрочем, пока молодежь вела довольно беззаботную жизнь - каждый вечер музыка, танцы да кино. Со своими программами приезжали артисты, ставились концерты, А днем, свободные от всяких других забот, авиаторы бродили по небольшому городу, решая каждый свои хозяйственные вопросы: кому надо пошить новое офицерское обмундирование, кому купить кастрюлю, кому замок и т.д, и т.п.
Началась пора массовых отпусков - это было первое материализованное благо, которое мы ощутили и с нетерпением ждали. В начале октября, собравшись налегке, я уехал в родные края. Встречи воинов-фронтовиков с родными и близкими превращались в настоящие торжества. Это было время, когда по каждому такому случаю люди безмерно ликовали, истрачивая последние пожитки. Казалось, не будет конца веселью и повсеместным празднествам.
Здесь в эти дни я встретился с милой девушкой по имени Торгай, учительницей местной школы. Она, несмотря на возражения матери и бабушки (я должен был увезти ее на Украину - это, по их понятиям, был край света), согласилась стать моей супругой, и мы, не откладывая, поженились. Трудно сегодня выразить словами свои чувства, которые я испытываю от этого союза. Она вот уже почти 45 лет стала продолжением моих мыслей и действий, моим единомышленником во всех моих делах и подругой жизни в буквальном смысле этого слова. Мы с ней воспитали двоих сыновей, которые и сами уже имеют свои собственные семьи.
Однако военная служба требовала своего, и мы отправились в полк. Начались мирные армейские будни, хотя повседневная учеба летного состава, совершенствование боевой выучки требовали строжайшего порядка и дисциплины. Мы, фронтовики, совершали с молодыми летчиками провозные полеты по кругу на "спарках", водили группы по маршрутам, на полигон, отрабатывая различные приемы пилотажного мастерства и боевого применения. Словом, продолжали учиться сами и учили молодое пополнение, которое прибывало к нам после войны, передавали ему свой боевой опыт. Вскоре меня направили на курсы штурманов, окончив которые я снова вернулся в свой полк и продолжал службу в прежнем качестве -командира звена.
Время шло. Уже к весне 1946 года стали поговаривать о том, что наш полк расформируют, однако никто толком не знал, куда направят летный состав. Одни радовались этому, мечтая попасть в истребительную авиацию, другие хотели пойти в бомбардировочную, а третьи, в том числе и я, находились пока на перепутье. Меня, например, особенно не тянуло переучиваться на другой вид самолета, или даже на новый штурмовик "ИЛ-10". Мне казалось, что, выбрав что-то новое, я окажусь в одиночестве, разлучусь со своими боевыми друзьями, с которыми я за это время сроднился, и одна только мысль об этом уже тревожила мою душу. Я считал, что если бы, скажем, нам пришлось всем полком переучиваться на новые по тому времени машины, то я пошел бы куда угодно, хоть к черту на рога. Кроме того, мою душевную смуту усугубляли и воспоминания о недавней встрече с родными и близкими.
Вот так, под воздействием многих обстоятельств, у меня созрело твердое решение вернуться домой. Но осуществить его оказалось не так-то просто. И тогда я был вынужден обратиться к командиру дивизии генерал-майору Котельникову. Генерал знал меня лично по былой боевой работе, когда я, выполняя разведывательные полеты, часто встречался с ним. К тому же он запомнил меня и потому, что в дивизии я был единственным казахом.
Он принял меня хорошо, как старого знакомого, и повел наш разговор в дружеском тоне. Однако моего решения не поддержал, по-отечески убеждая, что у меня большие перспективы - учеба в академии и многое другое. Все-таки я настаивал на своем. Долго мы просидели за этой беседой, и за это время генерал ни разу не дал мне почувствовать разницы в нашем служебном положении и не пытался давить на меня своим авторитетом. А когда разговор был исчерпан, он на прощание сказал:
- Ну что ж, буду ходатайствовать...
Михаилу Васильевичу Котельникову в то время было немногим более сорока. Был он среднего роста, с негустыми светлыми волосами на крепко посаженной голове. Раз-другой приходилось мне видеть его в полете, когда он возвращался на своем "ИЛе" и садился на нашем аэродроме, но на задание с ним летать не довелось.
Мне стало известно, что Михаил Васильевич воспитывался в детском доме, окончил Качинскую летную школу, кадровую военную службу проходил в Новгороде, Кричивицах, Гатчине. В Северской командовал авиационным Полком и бригадой, был летчиком-испытателем на авиационном заводе. В финской кампании тоже командовал полком. В 1941 году в качестве командира сформировал 571-й авиационный полк, с которым ушел на фронт. К тому моменту, когда я прибыл в 996-й штурмовой авиационный полк, он уже командовал 224-й штурмовой авиационной дивизией, с которой прошел всю войну до ее победного конца. За годы Великой Отечественной войны под его командованием наша 224-я Краснознаменная Жмеринская штурмовая авиационная дивизия участвовала в 16 крупных боевых операциях, нанесла 25 мощных бомбардировочнв-штурмовых ударов по вражеским аэродромам. Ее боевые заслуги перед Родиной 23 раза были отмечены в приказах Верховного Главнокомандующего.
Михаил Васильевич был удостоен многих государственных наград: четырех орденов Ленина, двух орденов Красного Знамени, орденов Суворова, Отечественной войны 1 степени и Красной Звезды. После войны, когда была расформирована наша 8-я Воздушная армия, генерал Котельников назначается начальником школы летчиков-испытателей. Сегодня его нет среди нас. Он умер очень рано, в Москве, ему тогда было всего лишь без году пятьдесят.
ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ
Итак, мы с женой снова в родных краях, вернулись в село Актюбе, где проживали наши родители. Опять встречи, поцелуи родных, громкие причитания сельчан, оплакивающих или безнадежно ожидающих возвращения своих близких, отцов, мужей, братьев. Торжества по-прежнему продолжались, но уже значительно потеряли свой прежний накал.
Однако мне не пришлось насладиться беззаботной, мирной жизнью. Передо мной встал во всей своей реальности вопрос о выборе пути, по которому следовало мне идти всю свою дальнейшую жизнь. Гражданской специальности у меня, по сути, не было. Пойти учителем не мог, потому что понимал - какой из меня учитель! О том, чтобы учиться самому, сейчас не могло быть и речи: жена уже в положении и родители престарелые, да еще тяжело больной дядя, да его тоже больная жена и орава детей, самому старшему из которых 12 лет. И я считал себя обязанным хоть в какой-то мере позаботиться о них. Все эти житейские проблемы, с которыми я до сих пор не сталкивался, неожиданно встали передо мной и. в основном предопределили мою судьбу.
Прежде всего думал об авиации, успевшей мне стать родной стихией. Летать, только летать! Но летать мне не было суждено. Авиация стала для меня чем-то ироде неразделенной любви. Я долго мучился, встречаясь с ней, как с любимой девушкой на чужой свадьбе. Летая на различных трассах в качестве пассажира, я с щемящей сердце болью вдыхал специфический запах, слушал гул моторов, наблюдал суетливую жизнь аэропортов. Еще долгие годы, задрав вверх голову, пик мальчишка, провожал летящий самолет, пока он не скроется за горизонтом...
Когда отгремели последние залпы войны, большинству из нас не было еще и 25 лет, некоторым и того меньше. Мы вышли из войны молодыми, физически сильными и духовно чистыми. По-разному у нас сложилась послевоенная судьба. Многие остались служить в авиации, другие разъехались по родным местам. Окунувшись в свои собственные заботы, мы на время как бы забыли друг друга, мало вспоминали о тех тяжелых годах испытания. Почти двадцать лет тянулась эта полоса неведения.
Но вот наступила пора пробуждения. Оправившись от послевоенных тягот и невзгод, в начале 60-х годов бывшие фронтовики начали разыскивать своих боевых друзей. Тогда была проделана огромная работа. Особенно большой вклад в это дело внесли Захар Илларионович Жук, Владимир Петрович Шинкоренко, Василий Васильевич Вдовенко и многие другие. Начались переписка, обмен адресами, возобновились личные контакты между боевыми соратниками. За эти годы, в связи с теми или иными знаменательными в нашей бывшей боевой жизни датами, прошло более десяти общих встреч ветеранов полка, дивизии и армии.
Большую роль в организации этих незабываемых общений между однополчанами играют сейчас отряды и группы следопытов, действующие в школах городов Дзержинска Горьковской области, Дрогобыча - Львовской, Красилова - Хмельницкой, Красноярска и Москвы. Недавно начала работать группа поиска в селе Вистря Монастырьского района Тернопольской области, там, где похоронен экипаж Виктора Морозова. Деятельностью этой группы руководит старшая пионервожатая Надежда Ярославовна Бабюк при активной помощи директора школы Эмилии Петровны Ковбас.
Сегодня нашим друзьям по былым боевым сражениям уже за шестьдесят, они честно и добросовестно трудились, а некоторые продолжают и поныне трудиться в различных отраслях народного хозяйства, ведут большую военно-патриотическую работу среди молодежи. Однако мы в большом долгу перед теми, чьи судьбы пока для нас остаются неизвестными. Особенно мы мало знаем о послевоенной жизни механиков самолетов и других авиационных специалистов, так много сделавших для обеспечения бесперебойных боевых вылетов.
Время неумолимо. Сегодня среди нас нет наших боевых товарищей, умерших уже в послевоенные годы: Антипова Николая Федоровича, Вдовенко Клавдии Александровны, Довгича Ивана Александровича, Журавлева Николая Климовича, Подлубного Василия Николаевича, Раковской Веры Николаевны, Саакяна Сергея Исаковивича, Стоякина Николая Филипповича, Сурина Василия Кузьмича, Ф. Снитко, Уткина Евгения Ивановича, Числяк Нинели Филипповны и Шишкова Алексея Дмитриевича. Пусть их ратные подвиги и трудовые свершения останутся в нашей памяти!
* * *
Только за время последних боевых действий, составляющих всего лишь пятнадцать месяцев, наш полк, по неполным данным, потерял половину летного состава. И сегодня мы, оставшиеся в живых, не можем, не имеем права не вспомнить поименно своих боевых товарищей, отдавших жизнь на поле брани, во имя того, чтобы жили мы, во имя свободы Родины, за счастье всех людей на земле. Нет - это не громкие слова, это наш священный долг перед павшими. Вот их имена:
Член ВКП(б), командир 1 эскадрильи, Герой Советского Союз; KАПИТАН Брюханов Степан Степанович и воздушный стрелок cтарший сержант Харкин Иван Яковлевич, как я уже yпоминал выше, погибли 3 мая 1945 года, за пять дней до Победы, похоронены и г. Глейвице, в сквере по Обервальдштрассе; член ВЛКСМ, летчик 3-й авиаэскадрильи младший лейтенант Вельчурко Александр Александрович не вернулся с боевого задания 19 марта 1945 года; член ВЛКСМ, младший лейтенант Гольцев Георгий Матвеевич также не вернулся; кандидат в члены ВКП (б), летчик 3-й авиаэскадрильи младший лейтенант Иванковский Алексей Борисович и воздушный стрелок старший сержант Новожилов Гавриил погибли 26 апреля 1945 года за 12 дней до Победы, похоронены в г. Глейвице, в сквере по Обервальдштрассе; в одно время погибли летчики Калашников Григорий, Конопелько Владимир, Лазаренко Виталий и Леонидов Павел; член ВКП (б), заместитель командира 2-й авиаэскадрильи Кругликов Владимир Иванович и воздушный стрелок младший лейтенант Штагерь Андрей Иванович погибли 21 января 1945 года в Карпатах, в районе Ужгорода; член ВЛКСМ, командир звена старший лейтенант Лунев Иван Васильевич не вернулся с боевого задания 23 марта 1945 года; член ВКП (б), командир авиаэскадрильи капитан Маринкин Алексей Иванович и воздушный стрелок старший сержант Лебедев Иван не вернулись с боевого задания 15 апреля 1944 года; младший лейтенант Морозов Виктор Степанович, летчик 2-й авиаэскадрильи, и воздушный стрелок Аносов Яков Иванович, как уже было сказано, погибли на Днестре 19 апреля 1944 года, похоронены у села Вербка Выстрянского сельсовета, Монастырьского района Тернопольской области - на могиле воздвигнут памятник; командир звена 2-й авиаэскадрильи лейтенант Осипов Виктор Михайлович и воздушный стрелок Татаринов не вернулись с боевого задания 15 июля 1944 года при прорыве обороны на Львовском направлении; командир звена 2-й авиаэскадрильи лейтенант Панченко Иван и воздушный стрелок Хильков погибли в начале 1945 года на польской земле; член ВЛКСМ, летчик 3-й авиаэскадрильи младший лейтенант Салахов Раиз Бадрудинович и воздушный стрелок сержант Дмитриев Алексей Александрович не вернулись с босного задания 19 сентября 1944 года; кандидат в члены ВКП (б), летчик 3-й авиаэскадрильи младший лейтенант Сомов Анатолий Григорьевич и воздушный стрелок старший сержант Новочихин Григорий погибли 21 апреля 1945 года над городом Тропау, похоронены в г. Глейвице на городском военном кладбище; член ВКП(б), штурман полка Герой Советского Союза Старченков Иван Сергеевич и воздушный стрелок сержант Шептун Михаил погибли 13 февраля 1945 года, похоронены в г. Кракове на военном кладбище, в городе против ратуши им поставлен обелиск; кандидат в члены ВКП(б), командир звена 2-й авиаэскадрильи лейтенант Талаков Павел Макарович и воздушный стрелок сержант Солдатов не вернулись с боевого задания 14 октября 1944 года; также не вернулись с боевого задания летчики: кандидат в члены ВКП (б), младший лейтенант Тесленко Трофим Никифорович - 15 марта 1945 года, младший лейтенант Трутень Борис Иосифович и воздушный стрелок сержант Пасаженников Михаил из 2-й авиаэскадрильи - 27 марта 1945 года.
Воздуиный стрелок сержант Овчинников Николай, который летал на задание 30 апреля вместе с летчиком Кривовым Н.Д., о ком говорилось выше, похоронен в городе Моравска Острава; гвардии старший сержант Рудых Алексей Степанович (воздушный стрелок младшего лейтенанта Панасюка Георгия Васильевича, ныне проживающее в г. Краснодаре) погиб в воздушном бою, отбивая нападения истребителей противника 15 апреля 1945 года, похоронен в местечке Яцмеж (аэродром Заршин) Сенювского района Краковского воеводства. Вечная память героям! Склоним же головы пород их подвигом и великой жертвой! И пусть эпитафией им будут слова Александря Твардовского:
Та кровь, что пролита недаром
В сороколетний этот срок
Нет не иссякла внешним паром
И не ушла она в песок
Не затвердела год от года
Не запеклась она еще
Та кровь подвижника-народа
Свежа, красна и солона.
Ей не довольно стать зеленой
В лугах травой, в садах листвой,
Она живой, нерастворенной
Горит, как пламень заревой.
Стучит в сердца, владеет нами,
Не отпуская ни на час,
Чтоб наших жертв святая память
В пути не покидала нас.
Чтоб нам, внимая славословью,
И в праздник нынешних побед
Не забывать, что этой кровью
Дымится наш вчерашний след.
И знать, что к бою правомочна
Она призвать нас вновь и вновь..
Как говорится: "Дело прочно,
Когда под ним струится кровь".
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Почти четыре десятилетия я знаком с автором прочитанных только что фронтовых воспоминаний..
После окончания одного из московских вузов в конце сороковых годов меня направили на комсомольскую работу. Пять лет студенческой жизни, в том числе один год в условиях войны,- это были трудные годы, но в то же время - годы напряженной учебы, активной общественной жизни. Среди друзей и товарищей моих тогда было немало вчерашних фронтовиков. Именно они задавали тон в нашей жизни и учебе, были примером высокой нравственности, принципиальности и непримиримости ко лжи, фальши, недостойным делам. Они учили нас, вчерашних школьников, верности долгу, высоким идеалам, честности, правдивости, порядочности. Они были примером дисциплинированности и никогда не шли на сделку со своей совестью, не стояли в стороне, когда надо было бороться за справедливость.
Глядя на них, общаясь с ними, мы чувствовали и понимали, что военная закалка, испытание войной были стержнем, основой достойной жизни, основой нравственной чистоты и духовной, идейной стойкости. Примером активной жизненной позиции для меня был и остается Камаш Тегинвнч Бегимов.
Сперва знакомство с ним было шапочным. В аппарате ЦK комсомола Казахстана, где я начал работать, мне рассказали, что среди секретарей обкомов комсомола помнились несколько бывших фронтовиков, которые отличаются деловитостью, инициативой и смелостью, словом, настоящие бойцы. Среди них упоминался секретарь Карагандинского обкома комсомола, вчерашний боевой летчик-штурмовик. Мне рассказали, как на одном из пленумов ЦК комсомола он обрушился на некоторых комсомольских чиновников и бюрократов с такой страстью, с такой справедливой и сокрушительной критикой, что зал буквально взорвался бурными аплодисментами.
А когда мы познакомились ближе, он, вспомнив об этом случае, очень спокойно сказал: "Конечно, я, может быть, выступил тогда несколько резко. Но иначе нельзя было. Положение дел в областной комсомольской организации не заслуживало другой оценки. Пора переходить от бесконечной говорильни к практическим делам. Да, таких чиновников, подменявших дело болтовней, в комсомоле (и не только в комсомоле) было немало, о них в полный голос и справедливо говорилось недавно на XX съезде ВЛКСМ...
С каким-то особым упоением он рассказывал о строительстве железной дороги Моинты - Чу, которая соединила потом южные районы Казахстана и Среднюю Азию с северными областями республики и Сибирью. Эта была по тому времени грандиозная ударная комсомольская стройка - велась она в условиях палящей жары и безводья, но комсомол республики показал на стройке незаурядную стойкость. Одним из них, подлинных энтузиастов и героев стройки, был К. Бегимов...
После работы в комсомоле у него наступает "перерыв"- учеба в партийной школе и заочно в Казахском государственном университете. С 1953 года начинается новая полоса в его жизни - два с лишним десятилетия партийной работы. Связь между нами как-то прервалась, но приходилось слышать и узнавать, что он работает секретарем Балхашского, а потом Саранского горкомов партии.
И вот нас, вчерашних комсомольских работников, в начале 60-Х годов судьба сводит вместе - в Отделе пропаганды и агитации ЦК Компартии Казахстана. Ф. П. Михайлов - заместитель заведующего отделом, знавший деловые и политические качества Камаша Тегиновича, с присущим ему юмором как-то сказал: "Если уж Камаш в небе был героем, а потом выдержал жару, зной и безводье Бетпакдалы, да еще руководил большевиками Балхаша и Сарани, то с аппаратной работой как-нибудь совладает". Он оказался прав...
За внешней суровостью К. Бегимова всегда проглядывали справедливость и доброта. Я открыл в нем качества, раньше мне неизвестные, - умение глубоко изучать и вникать в суть идейно-воспитательной работы, незаметный на первый взгляд талант - способность работать с людьми, привлекать их к себе.
Наши деловые контакты не прервались, когда Камаша избрали первым секретарем Фрунзенского райкома партии г. Алма-Аты. И в аппарате ЦК, и в райкоме он как-то умел мастерски решать конфликтные вопросы. Однажды мне пришлось передать поручение руководства - погасить нездоровую и склочную ситуацию в одном творческом коллективе, которую создали известные и популярные личности. При этом я откровенно сказал, что усилия отдела и мои в решении этого вопроса не увенчались успехом...
К. Бегимов нашел пути решения - он не побоялся ни популярности "скандалистов", ни их угроз, ни их намеков на связи... Он добился единодушия членов бюро райкома в принципиальной партийной оценке конфликта. Примечательно, что потом не было ни жалоб, ни анонимок от "пострадавших" (что, к сожалению, нередко случается).
После райкома в течение семи лет К. Бегимов работал секретарем Талды-Курганского обкома партии, руководил идеологической работой области... Мы стали как бы коллегами (я был на аналогичной работе в одной из целинных областей), часто встречались на республиканских мероприятиях, на семинарах и курсах в Москве, делились опытом, обменивались мыслями. На этой работе, как я убедился, он показал себя, без всякого преувеличения, прирожденным идеологом, постоянно держащим в поле зрения вопросы интернационального, военно-патриотического, атеистического и нравственного воспитания.
Его возмущали беззаботность и равнодушие в воспитательной работе. Когда один из чиновников самодовольно заявил, что в Казахстане покончено с националистическими пережитками, Камаш Тегинович заметил: "Нам дорого придется платить за подобные выводы и оценки". Это было в середине 70-х годов, тогда многие любили выдавать желаемое за действительное.
К. Бегимов стоял на таких же твердых позициях и в вопросах атеистического воспитания. Один из тех, кто считал себя крупным атеистом, как-то заметил в беседе с ним, что нельзя исключать из партии за такие "мелочи", как отправление религиозных обрядов, и даже сослался на В.И. Ленина. К. Бегимов не стал "теоретизировать" на этот счет, а только посоветовал читать Ленина по - Ленину, а не как бог на душу положит. На вопрос: "Что это означает?"- ответил, что примиренческая позиция является благодатной почвой для атеистического "оппортунизма", и привел ряд примеров оживления религиозных пережитков среди некоторой части коммунистов.
За такую идейную непримиримость и стойкость его не очень-то жаловали те, у которых, как говорил В. И. Ленин, "убеждения сидят не глубже, чем на кончике языка". Именно за это он снискал антипатии и недоброжелательство некоторых руководителей, которые постарались-таки доставить ему неприятности, не брезгуя ложными доносами. Но жизнь подтвердила правильность твердой позиции К. Бегимова. Впрочем, многие из его бывших оппонентов в свое время были разоблачены и изгнаны с высоких постов.
Хотелось бы отметить еще одно его качество - исключительную скромность. По случаю какого-то семейного торжества мы собрались у него дома. Один из гостей обратился к нему: "Послушай, Камаш! Говорят, что ты герой войны, военный летчик-штурмовик, а какие у тебя награды?" Он молча вытащил какой-то сверток и высыпал из него на стол свои ордена и медали. На вопрос: "А что ж ты молчишь об этом?"- он ответил: "Каждый орден задевает в сердце фронтовика какую-то болевую точку, а разве об этом станешь кричать?"
Многие товарищи отмечали его глубокие знания тонкостей идеологической работы, авторитет, которым он пользовался у людей за свои высокие нравственные качества. Человека украшает не должность, не звание, а идейный стержень его натуры, верность партийному долгу, непримиримость к любым отклонениям от партийных и нравственных норм...
Таковы некоторые штрихи послевоенной биографии автора записок - достойного сына партии и народа, человека красивой души и высоких нравственных принципов. Жизнь его поучительна, а многие ее страницы достойны подражания. Мне приятно сознавать, что, среди моих товарищей и соратников есть такой человек.
А. Н. Шманов, член Союза журналистов СССР.
Содержание
